Ударник некоммунистического труда

– Покажи мне их семью? – Вова подошёл ближе к отцу.

– Вот Нина Ильинична, с дочкой на коленях, – ткнул он пальцем в фото, – а рядом Сергей Фёдорович, глава семейства Сэм.

Затем фотография перекочевала в руки мамы. Она на этот раз надела очки и долго вглядывалась в фото, бурча себе что-то под нос.

– Нет, – возвратила она фотографию Вове, – сына их тут точно нет. Я бы помнила, ведь их стол в столовой стоял рядом с нашим. Был бы мальчик, я бы запомнила. А вот дочку их, я помню отлично. Угольком её называли за чёрные глаза. Она несколько раз во время приёмов пищи, подходила к нашему столику и демонстрировала тебе, свою вылизанную тарелку после манной каши. Иногда с полной тарелкой садилась с нами завтракать. А ты вообще неохоч был до каш, кроме гречки.

– Я и сейчас многие каши не жалую, хотя кирзы за два года много пришлось съесть, – сказал он, не отрываясь от фотки.

На этот раз Уголька он обнаружил быстро.

– Забудь про то прошлое жизненное ненастье сынок, сказала мать, – хотя горечью эти два года порой отдаваться будут. Но я приветствую твои порывы, и думаю, этот Уголёк в первую очередь поможет тебе забыться.

– Надеюсь, что так и будет, – согласился он с мамой.

– А если она тебе нравиться, держись за неё и руками и зубами, – дала совет мать. – Правильно я говорю папа? – сняла она очки и умилённо посмотрела на отца.

– Угу, – промолвил отец и подошёл к телефону, – сейчас узнаю на какой стадии находятся наши документы. Может пора их забирать на регистрацию.

Ему никто мешать не стал. Все удалились по своим комнатам. Вова не прислушивался к разговору отца. Но по спокойному и довольному голосу отца, он определил, что лёд тронулся, и в скором будущем их семья будет обременена кучей дополнительных забот. И это Вову радовало! Он отвлёкся от компьютера и направился к отцу чтобы узнать подробности по продвижению их будущей фирмы, но мать сказала: отец поехала к Седову в офис за документами. Тогда он набрал телефон Юли, предупредив её, чтобы она ждала его с приятным сюрпризом.

Глава 10

Он появился у неё через час, зайдя попутно на рынок, где приобрёл там для Юли фрукты, овощи и огромный букет цветов. Открыв дверь, она молча прильнула к нему, и он почувствовал, как её несколько слезинок скатились ему на грудь.

– Ты чего это раскисла, – отстранил он её от себя, пытливо смотря в её увлажнённые глаза.

– Ты попробуй эти капельки на язык и поймёшь, что это слёзы медовые, – сострила она. – Мне очень приятно, что ты нашёл время меня навестить. Хотя мы простились с тобой чуть больше трёх часов, а я уже заскучала. А ты словно чувствуя моё состояние, делаешь мне визит с сюрпризом, – ставит она цветы в большую напольную вазу.

– Ты сытый? – спросила она.

– Более чем, – тяжело вздохнул он, – наелся от пуза, и ты покорила моих родителей своими блюдами. Особенно маме понравился твой язык с орехами и грибами. Она мне сказала, что так могут готовить язык, только те, кто в детстве съедая манную кашу, вылизывал языком тарелку до блеска.

Юля в начале не поняла, о чём он говорит и начала учащённо хлопать ресницами:

– Не нахожу взаимосвязи, причём тут детская привычка и приготовление блюда?

– Всё очень просто, – достал он из пакета с овощами её тетрадь с рецептами, – ты же облизывала в детстве тарелки?

– Так этим пороком страдали многие дети? – не понимала она его.

– Может и страдали, – засмеялся Вова, – а вот мастер-класс по этому пороку показывала мне девочка, которую все звали Уголёк.

– Юрка проболтался про мою детскую обзывалку? – бросила она на него пытливый взгляд.

– Причём здесь Юрка, когда мы с тобой знакомы четырнадцать лет, – ошарашил он её таким известием.

– Ты что-то дорогой заговариваться начал? – недоумённо смотрела она на него, – спустись из космоса на землю. Тогда поймёшь большую разницу между днями и годами. Четырнадцать дней – это точный календарь нашего знакомства.

– Взгляни в свой поваренный источник, – протянул он ей общую тетрадь. – И ты убедишься, что я не из космоса упал к твоим ногам. Внутри фото, попробуй найти знакомые лица. Юля открыла тетрадь и посмотрев на фото, недовольно сморщила свой пикантный носик. – Зачем он семейные снимки раздаёт, – эта фотография с моими родителями. Они меня пару раз возили летом в этот пансионат на Волгу.

– А меня ты там не узнаёшь с моими родителями? – возбуждённо спросил он.

Она на мгновение прекратила дышать, затаённо смотря на фото:

– Не может быть Вова, – произнесла она, – я сейчас сама в космос улечу от такого стечения обстоятельств. Голова закружилась от избытка эмоций. Присядь на диван, а я пойду умоюсь. Обалдеть, оказывается мы с тобой познакомились в другой стране много лет назад. Да, конечно, я вспомнила тебя, – сказала она и скрылась за дверью ванны.

Возвратилась она оттуда в знакомом коротком халате и с полотенцем на шее. Присев на диван рядом с Вовой, произнесла:

– Я вспомнила до мельчайших подробностей наше короткое детство на этой базе. Помню хорошо, твоего широкоплечего папу, с чёрными волосами как у меня. Мне тогда по детской наивности казалось, что с такими габаритами он не мог поместиться рядом с твоей изящной мамой на одной кровати. Я мысленно, сочувствовала твоей маме, похожей на диктора телевидения, так как обнять её ночью было некому. Помню, когда вечером устраивали танцы для наших родителей, нас не укладывали рано спать, а приводили в игровую комнату, где я играла перед мальчиком с плохим аппетитом, роль воспитателя. И конечно про кашу и тарелку, тоже забыть нельзя. Я же иногда садилась к вам за стол и составляла тебе компанию за завтраком. А привычка хвалиться пустой тарелкой у меня осталась с детского сада. Я была как стимулятор для деток, плохо кушавших кашу. Меня всегда, воспитатели в пример ставили и просили показать свою тарелку. Мне казалось тогда, что я Чемпионка по кашам.

– А я вот смутно помню то время, – признался Вова, – но командира Уголька забыть нельзя. Помню мама моя об Угольке выразилась очень лестно: из этой девочки вырастит выдающийся педагог.

– Юля громко рассмеялась, после чего встала с дивана и прикрыла окно:

– Если мы слышим разговоры за окном, то и нас слышат на улице, – заняла она своё место возле Вовы и положила ему голову на плечо. – Я помню эту фразу про педагога, но мне всегда хотелось быть похожей на маму. Я срослась с её специфическим запахом врача и белым халатом. И этого было достаточно, чтобы я пошла по её пути.

– А ещё, что ты помнишь из дальнего детства? – спросил он.

– Помню пляж, осликов на которых катались все детишки. И дядьку хорошо помню того, кто осликами командовал. Ассоциации у меня неприятные создаются, при встрече похожих на него мужчин. Седина на голове у него сливалась с его бледным лицом. Такое впечатление создавалось, что он готовил себя к загробной жизни. И ты представляешь будто я предрекла ему печальную участь: он вскоре умер от почечной недостаточности, а осликов отвезли не то в цирк, не то в зоопарк.

– Зачем о неприятном вспоминать? – оборвал он её. – Я не знаю, может я где-то вычитал, а может от прочитанного у меня сформировалось личное убеждение: «я считаю надо просто любить жизнь и не позволять плохому вторгаться тебе в душу! И для этого совсем необязательно предаваться тоскливым и траурным воспоминаниям. Думать надо о приятном, о том, что радость приносит!»

Юля подняла голову с плеча, внимательно посмотрела на него. И нежно закрыв его глаза ладошкой, произнесла:

– Как-то ты по – философски выразил своё убеждение, – чмокнула она его в губы. – Мудро выражаться – это удел лидеров, так у нас ректор говорит, к кому он и себя причисляет. А ты неужели такие познания в неволе получил? – убрала она ладонь с его глаз.

– Как тебе сказать, – смутился он. – Во-первых я учился не плохо, а во-вторых, все два года я читал беспрерывно ту литературу, какая попадала нам в камеру. Мои старшие сокамерники, как не удивительно стали подражать мне. Даже садясь за обеденный стол, они брали с собой книгу.

– И как тебе удалось такому на вид, изнеженному мальчику привить уголовникам любовь к книгам?

– Всё очень просто, – улыбнулся он, – Нас в камере было двенадцать человек: представляешь, чтобы смотреть каждый день на одни и те же лица, не каждому это по нутру. Начинаются споры, необоснованные придирки по мелочам, вот тогда я и предложил всем беречь свои нервы и повышать кругозор книгами. Не поверишь, но они прислушались ко мне. После моего совета библиотекарь к нам ходил через день, привозил на коляске разные книги, на которые мы делали письменные заявки.

– А к тебе они тоже придирались?

– Нет, конечно, по-детски хихикнул он, – моя слава Ударника позволяла им с мной быть вежливыми и почтительными. И мне это льстило, но я её никогда и ничем не выражал. К тому они все знали, что Юра Сэм мой земляк. А он был авторитетным зеком. Одним словом, пахан зоны, в переводе на гражданский язык – генерал.

– Ну, с Юрой всё ясно, – тяжело вздохнула она, – он всегда хоть в толпе, хоть в узком кругу выделялся своей неординарностью: так мама говорила, но никогда не думала, что он после получения высшего образования, сядет на скамью подсудимых. И сейчас похоже он не хочет рвать с прошлым. В его квартире нередко собираются сомнительные компании, правда ведут себя тихо.

– Книжки читают, – с иронией сказал Вова и они оба рассмеялись.