Горькое молоко – 4. Кофе от баронессы Кюцберг

– Нормальное место, – одобрил Колчак. – Для моей затеи оно подойдёт. Я хорошо обдумаю, и будем реализовывать мой план. Нам ничем это грозить не будет. Понимаешь, Ланин задался целью вернуть меня за колючку, а я задался целью показать, что в милиции тоже иногда попадаются дубки безмозглые. Вовка посмотрел ещё раз вниз, и они ушли с недостроенного объекта. – Где лестницу только деревянную найти? – потужил Марек. – Можно было на месте сколотить, но на стройке палки не найдёшь. Частники всё до щепки подобрали бани свои топить.

– Лестница, это не вопрос, – сказал Колчак, – я из порта принесу верёвочный трап. Тут надо обдумать, чтобы Витька Леонова не подставить. Сделать нужно так, чтобы комар носу не подточил. Спать сегодня не буду, пока идеально всё не разработаю.

Вовка в понедельник пошёл в милицию на отметку. Ланин был в дежурке, через стекло он спросил Колчака.

– Это ты Назарова надоумил писать на меня несуразицу. Мне всё известно, можешь мне не заливать, что ты ничего не знаешь. Его я отправлял в дурдом один раз. Отправлю и второй раз, а следом и ты пойдёшь за ним в нужном мне направление.

– Я не знаю, о чём ты говоришь, но слухи по городу ползут, что половая ориентация у майора Ланина нарушена. Тебе бы от позора перейти в другое отделение работать, – посоветовал ему Колчак. – А если ты беднягу убогого хочешь спрятать в дурдом, ты расписываешься в правдивости тех посланий, которые Володя оставляет на почтах, – осадил он Ланина.

– Он больше у меня не войдёт ни в одно отделение связи, – с ненавистью сказал Ланин.

Присутствующий там дежурный Силантьев слушал диалог Колчака и Ланина, потом засмеялся и сказал: – Кончай Ланин отпираться, сломал юродивому плеву, теперь отмахиваешься. Скажи спасибо, что он пока пишет о любовной новогодней ночи, а вот когда он будет требовать, чтобы ты женился на нём. Тогда тебе придётся распрощаться с погонами и работой.

– Прекрати немедленно ерничать? – завизжал Ланин, словно резаный поросёнок – Как вы не поймёте, что он больной человек. Я с ним в соседях живу тридцать восемь лет и знаю его, как облупленного.

– Вот, ты его по-соседски и познакомил со своим бесстыжим другом, – не успокаивался подкалывать Силантьев, Ланина.

Колчак не стал слушать дальнейшую перепалку двух майоров. Он вышел из отделения довольный, что его небольшими усилиями была нанесена моральная травма ненавистному ему менту. План, как затащить Ланина в подвал графских развалин, и оставить его на ночёвку там, у него не выходил из головы. На следующий день Витя на дамском велосипеде, в импортных крагах на руках и очках от ветра подъехал к милиции. Приставив велосипед к стене парадного входа, он поправил на себе сумку почтальона и проследовал в кабинет Ланина.

– Я прибыл по вашему заданию, которое вы мне поручили выполнять, – браво доложил он. – Сообщаю, в воскресение у Колчина были подозрительные лица, которых я ни разу не видел. Я засекал время, они на чердаке были около двадцати минут. А потом Колчин пошёл к себе домой, а те сели в автобус, который следовал в областной центр. Я следил за ними, до тех пор, пока не тронулся автобус.

– Отлично! – обрадовался Ланин. – Молодец Леонов, держишь своё слово, мне это нравится! А теперь скажи, сколько их человек было, как они выглядели и в чём были одеты.

– Их было двое, рост примерно сто семьдесят у обоих. Одеты в джинсу. Один в синею куртку, другой в чёрную куртку. Волосы, не заметил какие у них. Воротники были подняты, а на голове тюбетейки с большими козырями.

– Хорошо, Леонов, – а ты не заметил в руках у них, что было, ну там сумка или свёрток какой, – допытывался Ланин.

– Нет, – чего, не видал, того не видал, врать не буду, – сказал Витя.

– Молодец! – твердил Ланин, затем он встал, открыл сейф, достал початую бутылку водки, и гроздь винограда. Налил, чуть больше полстакана и протянул Вите.

– Я не за водку согласился работать, – отказывался Витя, – я за идею по искоренению преступных элементов в России.

– За идеи тоже надо выпивать, иначе они воплощаться не будут, – почти силком Ланин всучил Вите в руки стакан с водкой. Витя больше ломаться не стал, залпом выпил содержимое стакана и сорвал с грозди винограда пару ягод, которыми закусил.

– Благодарю, но я больше вино люблю, оно дешевле и приятней, – намекнул Витя Ланину.

– Хорошо в следующий раз, я вина тебе куплю, – пообещал Ланин, – а сейчас ты свободен, но следить за Колчиным не переставай.

– Тогда я пошёл, – встал Витя со стула. Перед дверью он остановился, повернулся к Ланину и сказал: – Я думаю, Колчин, что – то прячет на нашем чердаке, слишком часто он туда ходит. Давайте я замок, там повешу, который он никогда не откроет.

– Ни в коем случае, никаких замков, – взвинтился от слов Вити Ланин. – Необходимо проследить, что он там прячет, но делай осторожно, чтобы тебя никто не заметил, особливо Колчин. Каждый шаг его фотографируй.

– А у меня фотоаппарата нет, – развёл руки Витя.

– Фотографировать это значит следить и запоминать все его действия, – раздражённо сказал Ланин.

– Понял, так и сделаю, – сказал на прощание Витя. Он закрыл неплотно за собой дверь, но уходить не спешил, стоял, направив своё ухо в щель.

– Бывают же такие тюфяки, – расслышал он за дверью в свой адрес голос Ланина.

– Сам лапоть дырявый, – тихо произнёс Витя и пошёл к выходу.

В четверг Витя принёс Ланину письмо, набранное на компьютере Марека.

– Смотрите, что я выследил вчера вечером. Я долго сидел в тёмном чердаке, смотрю силуэт, появился, и вижу под стропила, около двери засовывает вот это, я прочитал и думаю, что надо назад его положить. Ланин дрожащими руками взял и прочитал вслух:

Карабас, машинку, возьмёшь в субботу, в недостроенном здании дворца культуры, в подвале. Спустишься через бункер по веревочному трапу, который будет лежать рядом под ржавой ёмкостью для раствора. Там петля на блоке, застопоришь трап арматурой. В правом углу под плитой, будет лежать коробка не большая, в ней ты найдёшь, что тебе надо. К утру ты должен всё вернуть на старое место. У меня на чердаке прятать опасно. Жильцы бельё там стираное вывешивают, и пацаны лазают. Бабки, оставишь в коробке. Раньше десяти вечера не приходи, я не успею её принести. Трап и арматуру положишь, где взял. Со мной встречи не ищи, опасно! Связь будем держать через наш с тобой почтовый ящик.

Всё. Удачи тебе.

Вован.

– Я понимаю, вот это работа господин Леонов! – обрадовался Ланин. – Ты меня с такими известиями в генералы выведешь, пожалуй. Спасибо удружил. Что значит, чувство гражданской ответственности. На вина, – вытащил он с ящика стола литровую коробку Кубанского вина. – Я специально купил для тебя, потому что ценю твою работу!

– Спасибо, я такого ни разу не пил, – прикинулся Витя лаптем, – дорогое, наверное, вино?

– Для хорошего человека никаких денег не пожалеешь, – взволнованно говорил Ланин. – Ну, Колчак держись? Ты у меня в руках. «Теперь не сорвёшься», – мечтательно говорил он, веря в скорую поимку Колчака.

– Вы облаву всей милицией будете делать? – спросил Леонов, – а меня с собой возьмёте? Я ведь, как-никак, ваш помощник. Мне интересно поучаствовать в задержании преступников, может мне после за это часы или фотоаппарат подарит начальник милиции за гражданский подвиг. Я помню в СССР часто бригадмильцев за такие подвиги отмечали. Но Колчака, конечно, брать я не буду а, то он из тюрьмы после придёт рыло мне, начистит от души.

Ланин смотрел на Витю, как на сумасшедшего и еле сдерживаясь, чтобы не выйти из себя сказал:

– Участвовать в такой операции тебе не обязательно, да и опасно будет. Может возникнуть перестрелка. Тем более облавы никакой устраивать я не собираюсь, я один возьму их тепленьких. Первым Колчина свяжу в десять часов, а следом этого Карабаса. И ты об этом никому не рассказывай. Тебе нужно срочно вернуть письмо на старое место. И в эти дни прекрати все слежки, а то испортишь дело.

– Понял, – тогда я поехал на чердак, – сказал Витя, засовывая коробку с вином в почтовую сумку.

– Давай, не мешкай только, – пытаясь скорее выпроводить, Витька. Потом подумал, опомнился и остановил его:

– Погоди, возможно, мне твоя помощь и нужна, будет, – вслух размышлял он, – я это здание хорошо знаю. Мне не один раз приходилось рейды туда делать. Если я приду в девять вечера и устрою там засаду, а Колчин придёт к десяти. Я дождусь, когда он положит пистолет в коробку, и на выходе его возьму. Защёлкну ему руки и отведу в любое помещение. Там я ему и ноги зафиксирую, чтобы не видел его этот подельник. Пистолет положу на место, а обойму опущу в карман Колчаку. А сам буду дожидаться Карабаса, но наверху, чтобы эту лестницу верёвочную положить на место. Придёт подельник, спустится вниз, тут он от меня никуда не денется. Вызову сразу наряд. Двоих преступников за один день. Мне и орден могут за это дать. Отлично будет, – предвкушал он почёт.

– Мы встречаемся с тобой в двадцать тридцать у госбанка и идем к зданию, – сказал он Вите. – Я спускаюсь, ты за мной убираешь трап. Засовываешь его на старое место и отправляешься быстро домой. А я буду этих голубков дожидаться в засаде. Возьму их, подам начальнику управления ходатайство, чтобы тебя на день милиции наградили часами наручными с монограммой.

Витя расплылся в довольной улыбке.

– Я такие часы и одевать на руку не буду, положу их в сервант и буду гостям показывать. Может, в свой праздник на день милиции одену, – мечтательно говорил Витя, – а так, я их беречь буду. И грамоту не забудьте подарить, – напомнил Витя Ланину.

– Будет тебе и грамота! – улыбался Ланин, выпроваживая Витю из кабинета.

В субботу в двадцать тридцать Ланин на мотоцикле Хонда, подъехал к госбанку. Он был одет в кожаную куртку. На улице моросил неприятный дождь, и холодный ветер безжалостно срывал с деревьев ещё не совсем пожелтевшую листву. Витя, стоял в синем дождевике, спрятавшись от ветра под ёлку.

– Наконец – то, я уж думал вы, не приедете, – сказал Леонов, – окоченел, дожидаясь вас.

– Как это не приеду, – это для меня звёздный случай, которым я должен умело воспользоваться, – воодушевлённо произнёс он.

– Соболев, – крикнул он дежурному милиционеру банка, – я мотоцикл на пару, троечку часов оставлю под ёлочкой. Присмотри за ним, магарыч с меня.

– Пускай стоит, куда он денется, – ответил Соболев.