У любви препятствий нет

– Миш вы идите с ней назад почирикайте? А то вы музыку не даёте послушать.

– Я мешаю? – спросила Марго.

– Если будешь молча сидеть, то нормально, – ответил ей Сергей.

– Вообще-то я женщина молчаливая, – сказала она, – сама люблю молчать. Сейчас Саня Гегель мне туалет остановит, и я спать пойду. Танцевать сегодня не с кем.  Она повернула голову к водителю:

– Санька остановит мне около туалета? – попросила она.

– Сейчас за поворотом пост ГАИ проедем, и тормозну, – пообещал ей Гегель. Она встала и подошла к дверям, облокотившись одной рукой на панель, а второй на дверку автобуса.

– Саша ты мне, где-нибудь под крышей, рядом с остановкой тормозни? – предупредила она, – а то дождь идёт.

– Ладно, – отмахнулся он от неё.

Но до туалета автобус остановил сотрудник ГАИ, одетый в дождевик. Он показал жезлом, чтобы водитель прижался к бровке и притормозил. Гегель, как и многие водители, недолюбливал эту службу и специально остановился, там, где стояли большие лужи, чтобы гаишник даже помышлять не мог, чтобы зайти в автобус. Но тот оказался ушлым и эти шоферские фокусы хорошо знал. Если водитель остановился не там, где положено, значит, везёт запрещённый груз или торговцев из ближнего зарубежья не имеющих документов, на которых он может запросто срубить неплохие деньги.

Он зашёл в лужу и сам открыл дверь, но тут же отпрянул. На него летела притулившаяся к двери Марго. Она приземлилась прямо на задницу, и завалилась в лужу в своих белых брюках и топике. Автобус содрогнулся от хохота, но на помощь Марго никто не пришёл, кроме Алика. Он вначале показал свой паспорт милиционеру с российским гражданством и, взяв Марго под мышки, втащил в автобус. Милиционер рассмеялся, увидав, что женщина залегла в лужу, как на зелёную травку не думая вставать. Не проверяя путёвки у водителей, он отпустил автобус восвояси.

– Мне нужно переодеться, – дрожала Марго, – а то я в Москву больной приеду.

– Не надо Маргуш, – сказал Гегель, впереди ещё постов восемь. Будешь на каждом вываливаться так, быстрее доедем, – шутил он, – только чувяки сними посушить, – показал он ей на носки, – а то чих замучает ночью.

– Я согласна, так ехать, если ты меня в экипаж свой возьмёшь и вернёшь мне деньги за проезд? – дрожала она после грязевой ванны.

– Как же я возьму, если у тебя категории нет. А насчёт денег иди к Наталье, она сегодня за начальника едет. У неё списки и деньги резервные есть, а я не главнокомандующий водила, а вице шофёр.

– Тогда пошёл на хрен и нечего мне глазки строить? – закричала на него Марго, – и вообще все вы пошли туда, а я пойду с Аликом. Он единственный мужчина, кто мне на помощь пришёл и не дал захлебнуться в грязном потоке луж. Медаль ему буду вручать за спасение на водах! Она обвела пьяным взглядом сидящих на первом сидении Хохлова с Сергеем и, постучав пальцем по пепельнице, сказала:

– А с вами я не нашла точек соприкосновения в беседе. Наверное, вы мадьяры или шляхи?

Она обняла азербайджанца, и они устроились на том месте, где только что дрались.

– Её у нас называют ещё птицей – говорун, – объяснил Юра Сергею, – у неё рот никогда не закрывается. Она даже во сне разговаривает. Я как услышал, как она вам втирала, что она молчунья, чуть чаем, горячим не обжёгся.

– Ничего страшного, она вроде баба не вредная, – сказал Сергей.

– А с нами вредные и сплетники не ездят, их быстро выживают на другой автобус.

– Гегель дай музыку на весь салон, – крикнула Марго, – я переоделась, сейчас танцевать будем.

Заиграла музыка, начались танцы, куда утащили и Хохлова. Сергей наотрез отказался от плясок.

Миша выплясывал с толстушкой, Любой. Автобус ходил ходуном. Когда в Ельце догружали автобус местными торгашами, они затыкали уши от искусного пересвиста. Под украинский гопак, который исполнял азербайджанец, свистели и женщины. Они, неумело засунув сальные пальцы в рот дули сквозь них что было мочи.

– Птахи, вы что дуры? – закричал Гегель, – гроши все просвищите.

Елецкие пассажирки вначале зашли в автобус с хмурыми лицами, но, когда увидали, что обстановка доброжелательная, начали хлопать и просить повторить тот или иной танец. Танцы шли, пока не стемнело. По пути автобус ещё несколько раз останавливался около торговых точек, чтобы докупить пива и водки. Успокоились только тогда, когда въехали в Тульскую область. Все улеглись на свои места.

Сергей, к счастью, потерял своего попутчика и сидел, молча один. Он смотрел в лобовое стекло автобуса и слушал приятный тембр Михаила Круга.

– Чего сидишь, скучаешь? – спросил у него Гегель, – притулился бы к какой, ни будь «теплостанции». Твой друг я смотрю, уже свадьбу справляет.

– Не с Марго случайно? – спросил Сергей.

– Не, Марго одна ночуя. Он, кажется, с Вегой Великанской, обнимается. Аппетитная синичка, и ненасытная до мужиков, – заметил он. – Рекомендую!

– Хватит городить чепуху? – осадил Гегеля Юра, – нормальная она женщина. Я бы сказал одна из лучших в автобусе! У неё полёт совсем не вороний, она райская птичка. Бывшая журналистка. А тебя Лысый послушать, можно подумать, что ты всех здесь перепробовал?

– А я своих прихожан, в автобусе, никого не прессую, – ответил Гегель, – у меня принцип.

– Тебе никто не даёт, вот поэтому ты принцип себе и придумал, – сказал Юра. – А сейчас та же Вега, если пустит к себе на лежак, так и про принцип сразу забудешь. Только скачущая лысина будет блестеть в темноте, и твой зад будет подниматься до крыши салона.

– Если сами предложат я, конечно, брыкаться не буду, – довольно заявил Саня.

– Тогда заткнись и нечего про принцип свой болтать, – бросил ему Юра, – а я пошёл спать.

Перед рынком меня разбудишь.

– Молодой, слова не скажи, – пробурчал Гегель, когда ушёл его напарник. – Жизни не видал, а вот если понюхал, того, чего мне пришлось в Ртищево под землёй испытать, так бы не балакал.

Он убавил громкость в магнитоле, и весь свой взор устремил на мокрую дорогу. Сергей.

Глава 4

Сидя ночью, он слышал, как водителя останавливали гаишники. Потом он почувствовал, что с ним, кто-то сел рядом и привалился на его плечо. То, что это была женщина, не было никакого сомнения, так как от неё пахло дорогими духами, и её длинные волосы свисали ему на руку. Глаза он не стал открывать, боялся перебить и так не крепкий сон. Он не стал её отталкивать от себя. Ощутив, что от этого прикосновения ему стало немыслимо приятно, и он стал перебирать во сне, кому из пассажиров могут принадлежать эти шелковистые пряди волос с утончённым, заманивающим запахом. «Кто она?» – думал он. Всё сходилось на Веге, только у неё одной были длинные волосы. Это была смуглолицая женщина с большими красивыми глазами и тонкой шеей. Она мало пила и почти ни с кем не разговаривала, но часто бросала искромётные взгляды на Сергея.

Он осторожно вытащил левую руку из-под неё и нежно обнял женщину, после чего она прижалась к нему ещё сильнее. Ему сразу вспомнилась Алевтина Никитична, когда они оба скованные стенками трубы лежали, прижавшись, друг к другу почти двадцать минут и эти двадцать минут для него были самым первым контактным знакомством с женским телом. Только от Алевтины пахло тогда халвой, а от этой дорогими духами. Последний раз он видал Алевтину вместе с Колькой Голубевым восемь лет назад. Колька к этому времени работал в КБ авиационного завода и жил в трёхкомнатной квартире вместе со своей женой и сыном Русланом. Так же Колька с Русланом разводил канареек. Их он продавал на птичьем рынке или сдавал в магазин.

У Сергея тогда был отпуск, и он приехал на родину домой, где большую часть времени проводил с другом. Сергею ужасно хотелось встретиться с Алевтиной, но он знал, что она живёт в Калининграде. Надежд на встречу, с ней он никаких не питал, тем более Колька Голубев сказал, что дом их давно снесли и где в настоящее время живут Ягодины, он не знает.

Сестру Алевтины не видел с тех пор, как он ушёл из школы. Только она могла дать информацию об Алевтине. Но его величество случай услышал его призыв и свёл с ней. Раньше он всегда думал, что случайные встречи – это выдумка сценаристов и писателей, но когда увидал её, то сразу вспомнил про бога.

Колька подвёз его на своей машине к железнодорожному вокзалу на ночной экспресс до Москвы. Они оживленно беседовали, идя по перрону. Состав уже подали, но посадки не было. Встав около вагона, друзья закурили и, посмотрев на длинную скамейку, они обратили внимание, на шикарную женщину, склонившую свою голову в бетонную платформу. Рядом с ней на скамье стояла небольшая дорожная сумка, на коленях лежала кофта и журнал. Это была она, без всякого сомнения. Всё тот же чёрный бант, заплетённый в толстую косу и её неповторимое очаровательное лицо, которое ни с каким другим перепутать нельзя.

– Колька, не пойму это, что мистика меня навестила или Алевтина Никитична рядом с нами сидит? – воскликнул радостно Сергей.

Женщина, услышав своё имя, резко подняла голову и посмотрела на друзей. Улыбнувшись, она не спеша, подошла к ним и, всмотревшись внимательно в их лица, произнесла:

– Вы товарищи тоже на семинар приезжали сюда? – спросила она, – я вас, что-то не видела рядом с собой, а вы и имя моё знаете.

– Мы с вами на семинаре были в долгом детстве, – сказал Сергей, – помните чердак дворца культуры и Эдиту с ансамблем Дружба?

– Мать моя женщина, – воскликнула она, – неужели это вы птицеловы и любители искусства? Какие вы большие и взрослые стали, – и у неё моментально увлажнились глаза: – Теперь я вас узнаю, – вытирая влажные глаза, сказала она. – А так встреть вас на улице, ни за что – бы не подумала, что вы мои бывшие ученики.

– А вас Алевтина Никитична года не взяли, ни на каплю не изменились, – сказал ей Сергей, – знать жизнь удалась?

– Жизнь Серёжа понятие относительное, – сказала она грустно. – Сегодня она разбивается на осколки, а завтра ты эти осколки начинаешь собирать, так, чтобы не обрезаться. Но стекло есть стекло всё равно, как бы ты не оберегался обязательно, поранишь нежную кожу.