Контрольная обойма

– А у больного была аллергическая реакция на лидокаин?

Степан стремительно перевел взгляд на Окулеву, от неожиданности женщина вздрогнула.

– Да, была… Однажды… – начала она в замешательстве, но спохватилась и замолчала.

– Что однажды?

– Да нет, ничего.

– Ничего? Да нет, вы знали, что у вашего тестя аллергия на лидокаин. Однажды он чуть не умер… Что там было, анафилактический шок, отек Квинке?

– Э-э… Я не знаю… Тогда не было ничего, а сейчас да, анафилактический шок.

Степан выразительно посмотрел на Дашу, призывая ее к спокойствию.

– Ты знала, что у больного был анафилактический шок?

– Нет. Я вообще ничего не знала. Приехала ставить капельницу, а в доме траур и следователь.

– А то, что у больного была непереносимость к лидокаину, знала?

– Нет.

– Это должно быть записано в истории болезни! – мотнул головой Болдарев.

– Не было там ничего! – уверенно сказала Даша.

– Должно быть записано! – настаивал следователь.

– Дарья Изварина – всего лишь медсестра, претензии по этой части к врачебному персоналу.

– А деньги?

– Две тысячи долларов?

– А это не деньги?

– Не маловато за вашего тестя? – спросил Степан, спокойно, без всякой иронии глянув на Окулеву.

– Нормально.

– Это вы так думаете или заказчик?

– Заказчик, конечно!

– А вашего тестя заказали?

– Э-э… Я откуда знаю?

– А как вы обнаружили деньги? – обращаясь к Болдареву, спросил Степан.

Тот снова дернулся, собираясь напомнить о своей независимости, но, глянув на Комова, решил не возникать. И Федот угрожающе смотрел на него, и Кулик, Лозовой больше смотрел на женщину.

– Ну, как я обнаружил… – Болдарев глянул на Окулеву.

– Да вы не стесняйтесь, товарищ юрист второго класса, если вам кто-то подсказал заглянуть в сумочку, так и говорите.

– Не подсказал… Просто я подумал: зачем Извариной убивать Окулева?

– А его невестка сказала, что ей могли заплатить. Причем прямо сегодня, так?

– Ну, я подумал, что деньги могут находиться в сумочке, – мямлил Болдарев.

– В присутствии понятых деньги изымали?

– В присутствии понятых? – окончательно сник следователь.

Похоже, он настолько уверовал в свое могущество, что даже забил на Уголовно-процессуальный кодекс. Видимо, решил оформить акты и протоколы позже, кое-как и задним числом.

– Нет?

– Дело в том, что я был один…

– А почему вы были один? – наседал Степан.

– Видите ли, я просто пришел пообщаться с родственниками потерпевшего, осмотреть место преступления.

– Какое место преступления?.. Что-то ты темнишь, дружок! – Степан грозно смотрел на следователя. – Кто тебе сказал, что было совершено преступление? Человеку вкололи лидокаин, что здесь такого?.. Или вы оба знали, что у Окулева аллергия на лидокаин?

Круча грозно посмотрел на невестку потерпевшего, женщина съежилась под его взглядом. В глазах страх, отчаяние и вопрос. Ну как она могла сунуться в воду, не зная броду? Почему никто не подсказал ей, кто стоит за Дашей?

– Никто ничего не знал! – мотнул головой Болдарев.

Степан усмехнулся, хищно глянув на него. Он следователя в покое не оставит, узнает, в каких отношениях этот сукин кот состоит с Окулевой.

– Топорно сработано, Болдарев! Очень топорно! Лидокаин больному мог вколоть кто угодно… Когда ты ставила капельницу? – спросил у Даши Степан. – В котором часу?

– Утром, в половине одиннадцатого.

– Гражданка Окулева, где вы в это время находились?

– Дома я была… Но я не могла вколоть лидокаин!

– Почему?

– Я не могу делать укол в вену.

– Лидокаин колют внутримышечно. Вы могли сделать это после того, как Дарья Изварина покинула дом.