Разгром

Утром Паласар постучал в дверь Мельхиора еще затемно Ему не ответили. Тогда он постучал еще, потом еще и вслед за этим еще несколько раз. Наконец вчерашняя служанка отворила перед ним дверь. Служанка была голой, лишь несколько тонких золотых цепочек украшали ее лодыжки. Паласар с приятным млением погладил взглядом прекрасное создание от пальчиков ног до… он собирался не спеша добраться от пальчиков ног до лица, но его взгляд удивленно замер на линии схождения ног. Ни волоска! Невиданно! Конечно, когда-то и у жены Паласара не было волос, но его жена вошла в дом мужа почти ребенком, а у этой бесстыдницы в ее-то летах!

Тем временем служанке надоело быть предметом столь пристального внимания. Голая кошечка потянулась и отправилась в спальню Мельхиора. Паласар последовал за ней и увидел, что волшебник недалеко от нее ушел. Мельхиор в чем мать родила потягивался на ложе, собранном из десятка одеял, и, увидав гостя, без смущения приподнялся на локте.

Паласар пришел слишком рано. Законы приличия, как железные цепи, сковывающие людей при свете солнца, еще не взошли на трон деспотичных хозяев наших мыслей и поступков, и его новый товарищ с любовницей блаженно пребывали во власти короткой ночной непосредственности.

– Подай мой халат, – с нежностью, которую в Мельхиоре не заподозрил даже зоркий до людских характеров Паласар, попросил волшебник. – Пора собираться, мой друг, – добавил Мельхиор. Паласар не разобрал, относился ли «друг» к нему или к служанке. – Нас ждет долгий день.

Пока Мельхиор умывался, отливал в ночную вазу и одевался, Паласар погоревал, что ему такую служанку хозяин не выделил. Конечно, положение Мельхиора было выше. К слову, денег у Паласара достанет подобрать в городе порядочную блудницу, но блудница наверняка будет лохматой, как персидский кот… Да и совсем это не то что приличная служанка из хорошего дома…

– Ее зовут Аридуашни, – словно прочитав мысли Паласара, прокричал волшебник из купальни между всплесками воды (так они и в ванной мылись вместе!), – что в переводе означает…

– С упругими грудями, – в который раз закончил Паласар. – Санскрит, если не ошибаюсь.

– Ты знал это?! – изумился Мельхиор. – Земля и небо, сколько же ты всего знаешь! Мне она сама рассказала.

Если бы волшебник имел хоть малейшее представление о том, сколько на самом деле знает Паласар, то оставил бы эту неисчерпаемую водяную мельницу сведений сидеть дома и досаждать своими познаниями Аридуашни, но так далеко его возможности читать Паласара не простирались, поэтому, закончив собираться к выходу, он потащил рассказчика историй в город.

Они углубились в старые кварталы. К площадям, окружавшим шахский дворец с четырех сторон, старый город примыкал с востока, его тощие змеящиеся улицы столетиями не видели чертежных пергаментов архитекторов и латунных отвесов каменщиков. Даже мостовые были настолько кривы, словно их не перекладывали со времен Дария. Мельхиор хотел отыскать колодец.

Когда колодец нашелся, Паласар скептически заглянул внутрь:

– Да простятся мне сомнения, мудрейший, но трудно поверить, что прокаженные выбираются из этого колодца.

– Этот лаз ведет в подземелья, в пещеры, но я не говорил, что им пользуются прокаженные.

– Кто же им пользуется? И как мы воспользуемся им?

– Да, тебе это будет сложно.

– Тогда не лучше ли двинуться к убежищу, которое должно находиться где-то поблизости?

– Ну если ты знаешь, где это убежище, то можем сходить туда.

– Оно расположено в старом городе, в месте, где рядом есть старая мечеть и еще более старый храм, парсийский, как я подозреваю. В этом храме и есть ход в подземелье.

Мельхиор уставился на Паласара, гадая, как этот словоохотливый всезнайка смог в кои-то веки узнать что-то действительно нужное.

– Подслушал вчера ненароком разговор местных жителей, – похвалился Паласар. – Тех двух крикунов с базара: «Я твой ишак на шампуре вертел!» – передразнил Паласар. – Так известно ли мудрейшему какое-либо место в старом городе, что подходит под описание?

– Нет, я не настолько знаю город.

– В таком случае разговорим лавочника, – предложил Паласар.

– Какого лавочника? Не тех ли двух?

Не хотелось Мельхиору возвращаться на базар-у-дворца.

– Нет, здесь нам любой сгодится, – улыбнулся Паласар и зашагал по улице в поисках лавки.

Мельхиор, к своему неудовольствию, выслушал еще один ожесточенный торг между Паласаром и случайным торговцем. Рассказчик историй затеял эту ненужную покупку с тем, чтобы аккуратно вплести в разговор несколько вопросов о здешних достопримечательностях. Через четверть часа товарищи стали обладателями никчемного пыльного опахала и самых подробных сведений о единственном в старом городе месте, где мечеть соседствует с парсийским храмом.

Несколько переулков спустя Паласар заметил цель их утреннего похода. Небольшая старая мечеть притаилась среди домов, таких же древних, как она. Друзья остановились перед мечетью, и Паласар придирчиво рассмотрел архитектуру.

– Не иначе постройка «золотого века», – воскликнул рассказчик историй. – Подумать только, три столетия, как эти земли перестали относиться к владениям великого Халифата, а мечеть в память о тех светлых временах еще стоит.

– Если я правильно помню, нам туда, – волшебник указал на постройку напротив.

Напротив мечети стояло нечто не менее внушительное, но почти незаметное, поскольку стены постройки не отличались от окружавших его домов. Не отличались на первый взгляд. Приглядевшись внимательнее, рассказчик историй разглядел в доме странный храм, сложенный из исполинских камней. Кладка была настолько искусна, что стена выглядела монолитной и не привлекала внимания.

– Шесть веков, как отсюда выгнали парсов, – передразнил Мельхиор, – а их капище до сих пор стоит.

– Неудивительно, – вздохнул Паласар, – хотел бы я посмотреть на того строителя, кто рискнет разобрать этакую громадину.

Шесть столетий. Для человека, видавшего пирамиды, это не много, но здесь, на задворках мира, лишь изредка посещаемых выходцами великих культур, и шестивековое капище казалось стоящим от Сотворения мира.

– Не знаю, были ли те времена светлыми или нет, меня тогда еще на свете не было, – признался волшебник, – но, думаю, на обратном пути ты меня просветишь, а пока осмотрим внутренности этого примечательного места.

Приложив руку к двери, Мельхиор сосредоточился. В глубине дерева щелкнул замок, и плотно подогнанная дверь отворилась перед ними.

Глава 2. Подземелья

Из темного проема тянуло прохладой и сыростью. Тянуло сильно, как при сквозняке.

– Пойдем, рассказчик историй, – позвал Мельхиор и шагнул в темноту. – Не знаю, друзей или врагов мы тут встретим, но в опасности советую бежать не оглядываясь.

– Оставить тебя одного? – спросил рассказчик историй, делая шаг следом.

– Именно. Если забота обо мне – твое самое тяжкое бремя, бросай его в первую очередь, хотя, кажется, все обойдется: тут тихо. – Пауза. Действительно тихо. – Брось ты это опахало!

За дверью находилось небольших размеров святилище с алтарем, покрытым пылью, кусками штукатурки и птичьим пометом. Стены были невообразимо толсты – толще человеческого роста, по наблюдению Паласара. Они съедали значительную часть строения. Глаза Паласара постепенно привыкли к темноте. Где-то сверху было забранное решеткой окно, тень от решеток лежала на стене поверх светлого пятна. Окно служило единственным путем для света и воздуха. Если бы на улице было шумно, то через окно и часть звуков попадала бы внутрь, но в старом городе всегда стояла тишина.

Святилище давно заброшено. Не осталось ни мебели, ни утвари. Только по каменным узорам можно было догадаться о предназначении капища, да и скупые узоры говорили только с человеком, знающим о парсах не меньше Паласара. Когда-то храм выглядел торжественно и сурово, но сейчас мрачная камера более всего напоминала склеп, недоставало только покойников.

– Поразительно, – воскликнул рассказчик историй, когда осмотрелся, – это все построили парсы, первые последователи единого Бога, открывшегося их пророку Зороастру под именем Ахура Мазды.

– Он помнил, хоть не без греха, из книг Авесты два стиха, – перебил Мельхиор, вспомнив одну шуточную поэму. – Послушай, я разглядел твою манеру к сообщениям и надеюсь, ты не хочешь рассказать мне все, что тебе известно о зороастрийской вере, потому что тогда нам придется остаться в этих катакомбах до конца праздника.

Получив нагоняй, Паласар притих и не спросил, о каких катакомбах идет речь. Бегло оглядевшись по сторонам, Мельхиор не заметил ничего интересного, узоры на стенах и остатки фресок с ним не разговаривали. Его не заботило, что они могли рассказать. Наверху ровным счетом ничего. Значит, надо спускаться под землю.

– Нам туда, – указал волшебник на узкий проход, уводящий куда-то вниз.

– Туда? – переспросил Паласар. – Там темно, а у нас ни лампы, ни факела.

– Не говори, что ты еще и в темноте не умеешь видеть, – усмехнулся Мельхиор.

– Совсем не умею, – растерялся Паласар. – Вообще я много чего умею – например, седлать верблюда и переводить с персидского. Готов без ложной скромности заявить, что после некоторой тренировки у меня получилось бы делать и то и другое одновременно, но вот умения видеть в темноте и дышать под водой мне с детства не давались.

– Держи, ездок на верблюдах! – волшебник бросил Паласару перстень. – Поверни кольцо на седьмой месяц, и будет свет.