Тайна пансионата «Уют»

– Расскажи мне о себе, Демичевский. Как ты жил, кого любил?.. Сегодня я хочу всё знать о тебе. Всё!

В голове моей чуть шумит от выпитого вина и поцелуя. Музыка расслабляет, вызывает на откровенность. Хочется окончательно размагнититься и раскрыться, высказаться о наболевшем.

И вспоминается далёкий старинный город. Тенистый парк. И девчонка на скамейке. Красивая хабаровчанка, русоволосая, с глазами, наполненными тревогой.

«Ты не забудешь меня, Владик?»

«Что ты, Катюша! Что ты…»

«Тебе там встретятся другие девчата».

«Я даже не взгляну на них».

«Два года – это так долго!»

«Я буду писать тебе каждый день!»

И писал. Все два года армейской службы. И ни на одну из девчонок не глядел. А Катюша не дождалась, вышла замуж за другого парня.

Нет! Об этом не стоит говорить никому. Это моё, пусть оно во мне и останется. Я прожил в том городе почти тридцать лет. И никогда бы не покинул его…

– Ну что ты молчишь? – спрашивает Лена.

А я не знаю, что и сказать.

– Тогда потанцуем? – терпеливо предлагает она, видимо, догадываясь о моём состоянии.

И мы медленно плывём в полумраке. Рука Елены легко лежит на моём плече, глаза не отрываясь смотрят в мои глаза.

– Ты всё ещё любишь её, – тихо то ли спрашивает, то ли утверждает она.

И опять не нахожу, что ответить. Врать нельзя и правду сказать сегодня язык не поворачивается.

– Знаешь, давай не будем говорить обо мне. Всё-таки героиня вечера – ты! Расскажи о себе.

Елена натянуто смеётся.

– Ох, Демичевский! Он, оказывается, ещё и плут.

Она ненадолго умолкает, потом с расстановкой начинает рассказывать.

– Мы ведь тоже не местные. Переехали из Тулы. Папа был лётчиком. Его перевели сюда по службе. Ну и мы за ним… А через неделю, при испытании нового самолёта, он погиб. Мама в один день поседела… Мне шёл тогда всего второй годик… А теперь уже – двадцать пять! Окончила школу, институт… Вот, собственно, и всё.

– Извини за нескромность, – говорю. – А почему ты не замужем?

Лена опять смеётся.

– Потому что таких плутов, как ты, не встречала!

Она останавливается.

– Но если серьёзно – были предложения. Да душа ни к кому не лежала. Почему-то все лишь о себе и думают, о своём «я». А мне, дорогой, не рабыней, а царицей быть хочется.

– Клеопатрой, что ли?

– Нет! Такой, как Суламифь. В любви своей царицей. Понимаешь?

Бестолково киваю, и мы возвращаемся за столик. Елена спрашивает:

– Хочешь кофе?

– Хочу.

Лена уходит на кухню, и вскоре по всей комнате разносится горьковатый аромат.

– Почему ты вчера так поздно вернулся? – спрашивает она. – Что-нибудь случилось? Говорят, машину угнали. К нам в школу приходили сегодня работники ГАИ. И участковый по квартирам прошёлся.

Я улыбаюсь. Так-так… Скоро весь город будет знать, что разыскивается такси жёлтого цвета, номер «37–38»… Это хорошо. Уж кто-нибудь да расскажет нам о нём.

– Да, – говорю. – Ищем пропавшее такси.

И, не вдаваясь в подробности, коротко рассказываю о вчерашнем ЧП.

– Ужас какой, – передёргивает плечами Елена. – Ну у вас и работка!

– У тебя она разве легче?

– Сравнил тоже! Как ни тяжело с моими шумными ребятами, но они – дети. Я вижу, как они взрослеют, становятся умнее и добрее.

– А если не все такими замечательными людьми вырастают? Как тот брюнет, например, что стрелял в магазине. Кто-то должен и с ними разбираться. К тому же я закончил юридический. Так что не будем больше об этом. Хорошо?

– Хорошо, – соглашается Елена. – Расскажи мне что-нибудь весёленькое. Уж сегодня ты обязан развлекать меня.

Начинаю вспоминать. Но в голову лезут одни лишь криминальные истории. Лена смеётся.

– Ладно, не мучься.

И берёт мои руки в свои ладони.

– Какие у тебя красивые, тонкие пальцы…

Я весь напрягаюсь, чувствуя нежность её рук.

– Что ж в них хорошего…

– Не скажи… Глаза или лицо могут обмануть человека. А вот руки… В них, по-моему, вся его душа… У тебя пальцы музыканта. Но ты ни на чём не играешь!

– Играю, – возражаю с улыбкой. – На гитаре играю. Да всё никак не могу купить – в магазинах они нарасхват.