Осколки памяти
При японцах Центром стал руководить Исполнительный комитет из двух человек – Такахаши-сан и генеральный директор Компотов-сан. Каждое утро проводились планерки руководителей подразделений, они отчитывались за работу в предыдущие сутки и утверждали планы работы на следующие сутки. Это было морально очень тяжело, так как любое слово десятка присутствующих на планерке руководителей подразделений Компотов тут же очень долго переводил на доступный язык для Такахаши-сан. Целый месяц я добросовестно посещал эти планерки, устал психологически неимоверно, потом, с разрешения Исполнительного комитета (ИК) перестал приходить, мотивировав свое отсутствие правилами конспирации Службы безопасности, которую возглавлял.
Мне было приказано составить годовой план работы Службы безопасности Центра. Я с рвением взялся за это знакомое мне по работе в органах КГБ СССР дело и примерно на двадцати печатных листах составил план и доложил ИК. Оба его члена (Компотов и Такахаши-сан) план прочитали и без комментариев для меня отправили в Токио для согласования.
Здесь уместно упомянуть следующее. Любой даже самый малозначительный вопрос или документ японцы подвергают многочисленным согласованием, всегда с участием Токио. Поэтому большинство организационных, даже очень мелких вопросов японцами решаются крайне медленно…
Через три месяца пришел из Токио утвержденный план моей работы на год; вместо 20 листов, которые я посылал, пришло 4. Содержание плана претерпело существенные изменения. Вот выдержки из него по памяти: «1. Если в торговом зале (шоу-руме) к сотруднику обратится незнакомый человек и предложит «крышу», то необходимо бегом найти Директора по безопасности и сообщить ему. Директор по безопасности обязан бегом доложить об этом в Исполнительный Комитет». 2, 3 и 4 пункт были аналогичного содержания, разница была лишь, в каком месте незнакомое лицо предложит сотруднику «крышу»: помимо «шоу-рума» упоминались еще помещение станции технического обслуживая, режимный объект, куда «незнакомое лицо» даже не имело физической возможности проникнуть. Упоминалось это же предложение дома у сотрудника и по его телефону.
Я не мог поверить прочитанному. Этот «шедевр» руководства явно заслуживал опубликования в советском журнале «Крокодил», так как не имел ничего общего с действительностью.
Следует иметь в виду, что в Японии тогда были распространены многочисленные мафиозные группы, так называемые «якудза», которые открыто обеспечивали местным бизнесменам «крышу», то есть защиту от других «якудза». Для того, чтобы не было путаницы и неразберихи, у входа в каждый магазин или офис на стенку вешали табличку с названием той «Якудза», которая обеспечивала «крышу» этому объекту.
Много месяцев и нервов я потратил на личные беседы с разными, большими и малыми, японскими начальниками, чтобы доказать, что этот документ очевидная и дремучая глупость, которую написали, не зная о России и обстановки в ней.
Примерно через год-два из Токио прислали «Таблицу рисков», в которой были перечислены риски для бизнеса: пожары, землетрясения, коррупция, воровство и другие нарушения. И указаны мероприятия для устранения их последствий. Этот документ тоже заслуживал звания «шедевра» по безопасности. Но он хотя бы перечислял основные риски. Например, при обнаружении фактов коррупции, воровства необходимо было срочно провести в каждом подразделении общие собрания и осудить эти действия. То есть, бороться с последствиями, а не искать и устранять причины…
В конце концов я смирился. Решил строго следовать правилам поведения, установленным японцами для наших сотрудников. Тем более, что всем нам было запрещено без разрешения ИК вступать в служебные отношения с силовиками и посещать их учреждения. Я лишился огромного потока оперативной информации об обстановке и по конкретным лицам.
Босс из Токио
Настало время показать большим боссам из Токио купленный в России центр, а заодно представиться японцам руководству области. Меня спросили, смогу ли это организовать. Ответил согласием. С губернатором Росселем встречался часто на служебных совещаниях, когда работал в Администрации области. Кроме того, я выдвинул идею создания в России Фонда розыска жертв политических репрессий, подготовил необходимые документы и обсудил их лично с Эдуардом Эргартовичем. Но моя помощь не понадобилась. Хозяин Центра Андрей Петрович обошелся без меня. Через личные связи он добился назначения встречи у губернатора представителей Токио.
Такахаши-сан обратился ко мне с просьбой сопровождать его в аэропорту Кольцово, когда он будет встречать свое высокое японское руководство. Генеральный директор Компотов не возражал, и я согласился. Такахаши-сан попросил меня взять с собой какое-нибудь оружие. Оружия у меня не было, но этого я не сказал.
Самолет с боссами прилетал чуть за полночь, езды до аэропорта ночью от моего дома было минут 30, и я сказал Такахаши-сан, чтобы заехал он за мной ближе к полуночи. Спать не ложился, когда в 23 часа вышел из дому выносить мусор, увидел во дворе служебную Тойоту Такахаши-сан. Рядом курил его водитель «Володя-афганец». Спросил, почему так рано приехали.
– Такахаши-сан неугомонный, не вытерпел и приказал мне приехать, – ответил Володя.
– А где он сам?
– Спит в машине.
Когда машина тронулась, Такахаши-сан проснулся и задал вопрос, с которым надоел в предыдущие сутки:
– Киеня-сан, а оружие есть?
– Есть! – громко ответил я.
– Какое? – не унимался он.
– Автомат Калашникова, – с наглой насмешкой ответил я.
Он понял мою издевку и посмотрел в глаза с такой неожиданной яростью, что готов был испепелить меня, молча отвернулся.
В аэропорт прибыли очень рано, ждали долго. Когда объявили прибытие нужного нам рейса, мы пошли к калитке, через которую с летного поля тогда выходили пассажиры. Такахаши-сан стал первым, я вторым и Володя-водитель третьим. Такахаши-сан стоял очень напряженным, и мне передалось его волнение. Поток пассажиров шел мимо. Вдруг показался с сумкой чрез плечо коллега Такахаши-сан, который знал меня. Он широко улыбнулся, чуть поклонился ему и мне и поочередно протянул руку для приветствия. И прошел дальше.
Вдруг Такахаши-сан как будто ударило током. В проходе стоял пожилой японец среднего роста с сумкой через плечо и с тележкой на колесиках в руках. Он был, как все японцы, с непроницаемым лицом и требовательно посмотрел на Такахаши-сан. Тот мгновенно и быстро нагнулся в низком поклоне, почти до земли и выпрямился с улыбкой до ушей. Японец отдал ему сумку и тележку и пожал руку, здороваясь. Такахаши, не оборачиваясь, подвинул мне сумку вплотную, чтобы я ее взял. Не ожидавший подобного, ведь мы не договаривались, я взял сумку за ручку. Такахаши что-то сказал японцу на своем языке, кивнув на меня сбоку. Я различил лишь слово: «Секьюрити» (безопасность, охрана). Японец требовательно и внимательно посмотрел на меня, видимо, ожидая улыбки и поклона. Не кланяясь, я молча посмотрел ему, не отводя взгляда, в лицо. Босс протянул мне руку для приветствия, пожал мою и, не оглядываясь, они с Такахаши-сан пошли к машине.
Я чувствовал себя последним идиотом, униженным и оскорбленным, шел за ними, таща за собой тележку босса. Никогда раньше меня так не унижали, насильно превратив в лакея. Даже большие советские генералы, которых я часто встречал в порту. Я шел, проклиная ту минуту, когда согласился сопровождать коварного Такахаши-сан в аэропорт. Володя, шедший рядом с мной, посмотрел мне в лицо, все понял, протянув руку, молча забрал тележку и повез ее сам. Такахаши-сан что-то громко рассказывал боссу, неестественно смеялся, нагибался низко и заглядывал ему в лицо. Это было отвратительно. Отвезли японского босса в лучшую гостиницу, персонал принял и унес его багаж. Босс, прощаясь, снова подал мне свою драгоценную руку.
Встреча японской делегации губернатором области была назначена в 11.00 того же дня. В 10.00 мы были уже в огромном холле гостиницы. Посредине стоял босс и несколько русских, работающих в японском представительстве. Подошли. Босс поздоровался со мной за руку и стал разговаривать с русскими. Стоявший рядом Такахаши-сан внезапно для всех бегом рванулся в сторону, отбежал метров на 10 и стал озираться вокруг. Потом рванулся в другую сторону и тоже стал озираться, стоя на месте. Я спросил у русского, что случилось. Тот ответил, что такими действиями Такахаши-сан привлекает внимание босса, демонстрируя рвение в работе и показную бдительность. Так в Японии принято. Я только усмехнулся про себя презрительно.
Наш Центр
До японцев на большом внутреннем дворе нашего Центра была забетонирована большая ровная площадка, огороженная со всех сторон, с зеленым покрытием корт для большого тенниса. Ежедневно на корт приходили школьники из окрестных школ и, конечно, бесплатно тренировались. Занимались и наши сотрудники. Раз в год на корте проводились соревнования по «Большому шлему», широко освещаемые в СМИ. Внутри служебного помещения был оборудован большой фитнес-зал с раздевалкой и душем, который свободно посещали все сотрудники Центра и охрана. Я начинал свой рабочий день с тренировок в этом зале. Там стояли самые современные тренажеры и спортивное оборудование.
На огромной внутренней территории хоздвора Центра росли огромные, высотой метров по 35-40, сосны. Веселые, зеленые, с золотистой корой, очень красивые. Когда площадки для хранения прибывающих новых машин стало не хватать, сосны не стали трогать, а машины стали располагались между ними.
Особенно важным считаю морально-психологический климат коллектива Центра тогда, при русском хозяине. До работы в Центре повидал я в своей жизни сотни, если не тысячи разных коллективов, но такое встретил лишь здесь: костяк, руководство составляли единомышленники, прошедшие всю мерзость 90-х годов России. Андрей Петрович, закончивший Уральский политехнический институт имени Кирова и Итонский университет в Лондоне, и его близкие друзья, «с нуля» честно заработали деньги, на взятые кредиты в наших банках построили один из первых в стране автомобильных центров по продаже и обслуживанию автомобилей «Тойота». В те годы это дело было колоссальной сложности, было время разгула преступности в России. Сплотились, выстояли и построили великолепное здание Центра, одними из первых, после Москвы, стали продавать «Тойоты». В последующие годы подобные центры стали строить практически в каждом областном и республиканском городе страны.
Дружелюбие, улыбки, чуткость и желание помочь в работе главенствовали в коллективе, и это было в новинку после моего негативного опыта работы в коммерческих структурах, где уже бушевали страсти дикого капитализма: эгоизм, нажива любой ценной, доносительство и прочие мерзости. Я отдыхал душой в коллективе в Центре, на работу ходил и работал с удовольствием. Меня уважали за трудолюбие, ответственность и принципиальность.
Когда пришел в Центр, долго отбирал кандидатов на работу в свое подразделение. Помню, за один год выгнал сразу 10 человек за лень, пьянство и мелкое воровство. Всех кандидатов на работу в подразделения Центра подбирал отдел кадров и отобранных посылал в первую очередь ко мне. Обращало на себя внимание, что многие молодые люди были элементарно неграмотны, а некоторые даже заявляли и открыто гордились тем, что купили военные билеты, чтобы избежать службы в армии. Для меня это был шок, я и мое поколение были патриотами и считали за честь служить Родине.
Новые хозяева
Купив наш Центр, японцы сразу вырубили все сосны на внутреннем дворе и полностью заасфальтировали его для стоянки новых машин. Ликвидировали теннисный корт, фитнес-зал, душ и раздевалку для сотрудников.
В последующие пять лет они неторопливо, упорно, пошагово изменили работу Центра кардинально. Для начала утвердили, а потом жестко внедрили Систему процедур каждого производственного процесса от начала и до конца продажи, ремонта автомобилей, охраны, режима передвижения. Каждая процедура регламентировала действия сотрудника до мельчайших деталей: от вставания, улыбки прибывшему клиенту, перечень вопросов и тем для обсуждения с ним, до его отъезда. Все до единой операции автомеханика при ремонте автомобилей на Станции техобслуживания и кузовного участка. Для контроля за каждым шагом сотрудников по исполнению процедур было создано подразделение контроля, сотрудники которого постоянно лично и по видеокамерам контролировали все производственные процессы.
Была принята к эксплуатацию новая система видеонаблюдения из примерно 100 новейших видеокамер, позволявших контролировать практически каждый шаг сотрудников, а также просматривать внутренние коридоры и техническую территорию Центра. Весь внешний периметр Центра был оборудован видеокамерами и датчиками движения, которые позволяли охране контролировать проникновение посторонних лиц. Для контроля передвижения по территории Центра была пущена в эксплуатацию система контроля и управления доступом (СКУД). Она позволяла контролировать проходы людей через все двери Центра. И обеспечивала режим пропуска в закрытые зоны.
Центр был поделен на зоны открытого и ограниченного доступа. Были составлены списки всех сотрудников подразделений и конкретные места их возможного посещения. Невозможно стало свободно передвигаться большинству сотрудников, а тем более посторонним лицам, по производственным помещениям Центра.
2008 год.
Презентация Тойота Центра.
Автор с представителем Токио.
Фото из архива автора
Но было одно исключение, где нас не сразу подчинили и сломали. На всех информационных досках годами бесполезно висели объявления о необходимости каждому сотруднику выявлять нарушения в работе коллег и руководителей всех уровней и информировать об этом руководство по телефону в Москву и Токио. Гарантировались безопасность звонившему и материальное вознаграждение. Но ежегодные японские проверки на этом направлении работы годами отмечали нулевые результаты. Сказывалось наше советское воспитание и неприязнь к доносительству. Но через несколько лет положение изменилось, и доносительство друг на друга стало обыденным явлением, что меня огорчало и возмущало. Мы стали другими….
Мне кажется важным, что в те времена многие бизнесмены старались уходить от налогов, работали «по-черному», платили зарплаты в конвертах. Люди работали, а отчисления для будущих их пенсий либо не платили вовсе, либо платили по минимуму, а японцы же все делали по закону, платили все налоги, не ловчили. Зарплату платили регулярно, без срывов и задержек. И только «по белому», без всяких тайных конвертов. Это всем нравилось. Но контроль за сотрудниками был жесточайший и всеобъемлющий, к чему мы не привыкли. «Левые» заработки исключались. Некоторым это не нравилось, многие высококлассные мастера уволились и перешли на нелегальные работы в свои или арендованные гаражи, налогов не платили. Оставшиеся мастера, их было немного, терпели и работали в Центре. Семья, дети…
После прихода японцев как-то раз произошел следующий случай. В помещение СТО самовольно проник клиент с двумя друзьями и устроил громкий скандал механикам и вызванному руководителю подразделения по работе с клиентами. Он никак не унимался, и руководитель подозвал постового милиционера, но хулиган не успокаивался и продолжал оскорблять нецензурно окружающих и постового. В то время это было обычным явлением. Некоторые клиенты, не стесняясь молоденьких сотрудниц отдела продаж, вели себя по-хамски, сквернословили и не подчинялись охране. Такое было в России хамское время, когда «новые русские хозяева жизни» приходили с мешками денег неизвестного происхождения и вели себя вызывающе, старались унизить на каждом шагу сотрудников.
Постовой вызвал дежурную машину и хулигана-клиента увезли в отдел милиции. Что тут началось! Японцы, узнав о случившемся, срочно провели служебные совещания во всех подразделениях. Нам всем надлежало зарубить на носу, что нет никого выше клиента, который пришел к нам и принес деньги. Иначе он унесет их в другое место. Руководителя, вызвавшего постового, хотели уволить, мы его защищали, тогда его перевели на рядовую должность.
Посмотрев по видеокамерам, как работают постовые милиционеры и оценив их работу неудовлетворительно, японцами было решено разорвать с ними договор об охране. Мне приказано найти надежный ЧОП. Я предложил охрану Центра руководителю ЧОП, которого лично знал много лет. Он охранял несколько крупных банков и десятки объектов в городе.
Охрана
Все Инструкции по охране Центра ЧОПом согласовывались со мной. Я наделялся полномочиями круглосуточного контроля за постовыми охраны. Приезжал на работу все 16 лет в Центре к 7.00. Просматривал записи всех видеокамер, выявляя нарушения охранников, сотрудников, рабочих, которые ночью что-либо строили или ремонтировали.
Утром ровно в 6.00 на работу приходили уборщицы, работники клининговой компании. Это были женщины среднего возраста из Таджикистана и Киргизии. В каком ауле их отловили, неизвестно. Русского языка они не знали вовсе. Начинали водить электрические громоздкие поломоечные машины. Часто переезжали провода, повреждая их и вызывая короткие замыкания. В выставочном зале, где узкие проходы между новыми машинами, уборщицы часто задевали машины, царапали их. Я долго отучал их от привычки включать на стойках кнопки на подъемниках автомашин. Механики порой забывали это сделать с вечера, чтобы пол можно под автомобилями свободно было помыть.
Пару раз эти самовольные включения чуть не закончились трагедиями. Во время ремонта одной из машин механики ее разобрали и находились внутри машины на подъемнике. Уборщица подошла и молча бездумно нажала кнопку подъемника. Люди чуть не погибли, а машина свалилась на бок.
В Центре
с коллегами,
слева направо:
Аюпов Ф.М.,
Киеня В.А.,
Гусев А. А.
Фото из архива автора
Уборщицы частенько жаловались, что у них в шкафчиках пропадают личные вещи. Приходилось и на это тратить время. Любой поиск по видеокамерам отнимал много времени. Руководителем бригады уборщиц была татарка Лидия. Она рассказывала, что уборщицы снимали недалеко от Центра комнату и жили в ней все шестеро. Постоянно и там пропадали их личные вещи и деньги. Воровство было обыденным явлением.
Уборщицы все были замужем недавно и по своим законам обязаны были отдавать всю зарплату своим свекровям, которые периодически с контрольной проверкой приезжали из Таджикистана и Киргизии. Свекрови выясняли сумму заработанного каждой, проводили в их комнате обыски и устраивали драки. Уборщицы в этой комнате тоже нередко дрались между собой, обвиняя друг друга в воровстве.
Я еженедельно глубокой ночью посещал Центр, проверял несение службы охраной ЧОПа. Помню один случай. Оставив свою машину метрах в ста от Центра, подошел к нему в мертвой зоне, не просматриваемой видеокамерой. Перелез через высокий острый забор и вдоль стены здания пошел по хоздвору. Когда перелезал, зацепился за верх забора брюками и повис. Еле освободился и дал себе слово так больше не поступать. Мне было уже 72 года и с такими приключениями надо было заканчивать. Через незапертую дверь вошел в большой неосвещенный цех СТО, где на втором этаже находился пост охраны. Стал за толстую колонну и прислушался. Скрипнула дверь поста, охранник спустился вниз, подсвечивая себе электрическим фонариком. Когда он проходил мимо меня, я молча набросился на него сзади, правой рукой сдавил горло и прижал к себе…
…Афганистан, 1984 год. Я вторую неделю на боевой операции. Непроглядно черная, как чернила, ночь. Выхожу из своего машины-кунга и вижу, что фонариком кто-то недалеко от нас передает сигналы. Генерал, стоящий внизу, приказывает: «Майор, иди, разберись». Я пошел на огоньки, низко нагнувшись, а затем пополз. Увидел, что с фонариком в руке, осторожно пригнувшись, крадется в мою сторону человек, и замер. Когда человек поравнялся со мной, я бросился ему в ноги, свалил на живот, сел на спину сверху. Правой рукой зажал его горло и потянул вверх, чтобы он потерял сознание от удушья. Он успел прохрипеть: «Я свой…», и я, отпустив горло, завернув ему руку, повел его к генералу, где с ним стали разбираться…
Я ожидал от пожилого охранника всякого, но не этого. Он обмяк, как тряпка, и, кажется, обмочился. Я чуть не сгорел со стыда, представив себе мгновенно, что у него мог быть инфаркт и смерть. Да и сейчас смена брюк на сухие не доставит ему удовольствия. С тех пор я перестал проверять охрану ночью; а, приезжая утром, внимательно изучал записи видеокамер за ночь и устраивая жесткие разборки за нарушения. Иногда я требовал заменить на месяц злостных нарушителей, и потом они были как шелковые.
Последние годы в Центре были однообразными и скучными. Обыденность надоедала. Я чувствовал себя, как Тузик на короткой цепи. Любая инициатива тонула в бесполезных длинных разговорах с разными японскими представителями, которые, как я неоднократно убедился, ничего не решали без согласования с Токио…
Волковы
Однажды перед 10 ноября – Дня сотрудников внутренних дел –мы получили письмо из местного отдела милиции. В нем содержалась очередная просьба оказать материальную помощь в связи с праздником. Это письмо для рассмотрения и подготовки ответа было Генеральным директором расписано мне по компетентности. Я поехал в отдел милиции района. На его здании увидел три мемориальные доски в честь погибших в горячих точках милиционеров. Зашел в отдел кадров, узнал, что у одного из них –старшего лейтенанта милиции Игоря Волкова, погибшего в Афганистане, остались двое детей: Егорка 6 лет и Кристина 11 лет. Зашел к начальнику райотдела и спросил, какую материальную помощь оказывает милиция семьям погибших. Он ответил, что раз в год начальник УВД области генерал Воротников В.А. собирает жен погибших и каждой вручает по 1000 рублей24.
Я показал письмо к нам о помощи милиционерам в связи с праздником, и сказал, что все действующие милиционеры на бутылку водки к празднику могут скинуться и сами. Вернувшись в Центр, написал служебную записку об оказании помощи семье Игоря Волкова в размере 10000 рублей. Центр тогда продавал по 450 новых машин в месяц и купался в деньгах. Что тут началось!!! Меня по 4-5 раз вызывали на совещания в Исполнительный Комитет и требовали пояснений, на каком это основании Центр будет отдавать деньги и кому. Эти вызовы продолжались несколько дней, и, конечно, все время проходили консультации с Токио. Наконец мы с Компотовым, человеком редкой порядочности, ума и «Великого дипломата», как я его про себя называл, сформулировали письмо в Исполнительный комитет от моего имени следующего содержания: «Для оказания материальной помощи семье погибшего с терроризмом старшего лейтенанта милиции Игоря Волкова, прошу выделить 10000 рублей и выдать их через кассу предприятия его вдове Волковой Оксане Павловне». Прошла еще пара совещаний, и Токио дало «добро».
Более 10 лет ежегодно накануне 10 ноября я звонил Оксане Павловне, поздравлял ее с наступающим праздником и приглашал получить деньги в кассе Центра. Периодически я выезжал к Волковым домой со специалистом по компьютерам. Подарил два ноутбука, которые центр хотел продать как устаревшие и списанные. Специалист настроил эти ноутбуки, чтобы ребятишки могли использовать их для обучения. Когда Егорка и Кристина были маленькими, периодически заказывал им новогодние подарки, которые Центр покупал детям сотрудников.
Так продолжалось до моего увольнения из Центра; просил продолжить традицию помогать семье погибшего Волкова, обещали, но, к сожалению, не выполнили.
Братья наши меньшие
В районе дислокации Центра, а это на окраине большого города, раньше были частные деревянные дома. Сейчас это высотные дома и коттеджи. По улицам часто бродили, как неприкаянные, своры собак, которые имели каждая свою территорию, строго охраняемую от чужих. Собаки проникали под воротами, через подкопы в высоком бетонном заборе на внутреннюю территорию Центра и бегали, пока их не выгоняла охрана. Возле шлагбаума при въезде на территорию наш завхоз навозил много кусков гранита и круглых валунов, присыпал их землей и высадил множество цветов. Рядом с горкой в землю он врыл большой пластмассовый бассейн с водой. Это стало любимым местом отдыха местных собак. Они часами валялись возле бассейна, откинув лапы, чем сильно нервировали нашего завхоза. Он просил охрану отгонять собак с этого места, но охрана не всегда реагировала своевременно. Я неоднократно видел, как из Центра с малокалиберным пистолетом выскакивает завхоз и бежит по направлению к горке с собаками. Что-то громко орет нецензурное. Собаки, никогда не реагировавшие на проезжающие рядом машины и проходящих по тропинке прохожих, заслышав знакомый сочный мат завхоза, тревожно поднимали головы и вглядывались в бегущего к ним вооруженного человека. Затем мгновенно вскакивали и россыпью кидались прочь, кто куда. А завхоз, не снижая скорости, стрелял им вслед и еще долго матерился. Это действо повторялось периодически.