Я – телохранитель. Забыть убийство

– И он был один в один как тот, из воска, что наверху, – подсказал собеседник.

Если бы он не психовал, в голосе проявилась бы насмешливость. А так – раздражение одно. Но Китайгородцев не дрогнул.

– Да, один в один, – подтвердил он.

– Генерала Лисицына уж десять лет как нет! – сказал Станислав Георгиевич, темнея лицом. – Я его хоронил! – выкрикнул он. – Мать моя хоронила! Михаил там тоже был! И с нами ещё человек сто были на похоронах и поминках! Он умер! Его нет! И не мог он под окно к тебе прийти! Ты это понимаешь?!

– А вот, кстати, Михаил, – вспомнилось Китайгородцеву. – Я его видел после того.

– После чего?

– После того, как этот человек исчез, – показал Китайгородцев куда-то себе под ноги. – Я видел Михаила в доме, и он был такой мокрый – хоть одежду на нём выжимай.

– Он тоже был на улице?

– Получается, что да.

– Может, это его ты и видел в окно?

– Нет-нет! – уверенно сказал Китайгородцев. – Точно – не он.

– Ты сказал ему, что видел кого-то за окном?

– Да.

– А он что?

– Сказал, что это чепуха.

– Значит, всё-таки чепуха? – испытующе глянул Лисицын.

И Китайгородцев понял, что собеседник ждёт от него оценки: насколько искренен был Михаил. Он замялся.

– Можешь говорить как есть, – сказал Лисицын, обо всём догадавшись. – Я этого хмыря не уважаю, хоть он мне и родственник.

– Мне показалось, что Михаил решил меня не посвящать во что-то, – дипломатично сформулировал Китайгородцев.

Лисицын закивал часто-часто, будто другого он и не ожидал. Задумался. Взгляд его блуждал, ни за что не цепляясь, пока не наткнулся на мрачный, тёмного кирпича, дом.

– Вообще тут много странностей случается, в этом доме, – вдруг сказал Лисицын. – Непростой, в смысле, дом. Нехороший.

* * *

Часа в два дня Китайгородцева пригласили отобедать. Про обед – это он не сразу понял. За ним пришёл один из охранников Лисицына и произнес уже слышанное:

– Хозяин ждет!

Китайгородцев заковылял за охранником, опираясь на палку.

Поднялись на второй этаж. Охранник распахнул двери, ведущие в анфиладу комнат, пошёл вперед, не оборачиваясь. Китайгородцев едва успевал за ним. Прошли через несколько залов, в третьем или четвёртом по счёту был накрыт стол: белоснежная скатерть, столовый сервиз, серебряные приборы. За столом трое: Наталья Андреевна в неизменном чёрном платье, Михаил и Станислав Лисицын.

– Садись, отобедай с нами, – сказал Лисицын, обращаясь к Китайгородцеву. – Дай-ка ему стул, – это уже своему охраннику.

Лисицын был подчёркнуто любезен. Наталья Андреевна мрачна и неприветлива. И Михаил сосредоточен и хмур. Китайгородцев заподозрил, что мысль пригласить его за общий стол пришла в голову Лисицыну, а остальные двое членов семьи не то что были не в восторге, а противились до последнего, и даже сейчас они против, судя по выражениям лиц. Китайгородцев осторожно опустился на приставленный охранником стул. Второй охранник Лисицына, выполнявший роль официанта, тотчас поставил перед ним на стол чистую тарелку и налил в бокал вина.

– Ты присоединяйся, – сказал Китайгородцеву Лисицын. – У нас тут по-простому. Бери, что видишь, – он жестом хлебосольного хозяина обвёл рукой стол.

Сам он тут же выпил рюмку водки – по-гусарски лихо запрокинув голову.

Наталья Андреевна с прямой, как доска, спиной сидела молча, разглядывая свою полупустую тарелку. Напряжение было разлито в воздухе. Китайгородцев с удовольствием ретировался бы куда подальше, но это невозможно – предлога не было.

– Конечно, всем этим надо заниматься, – сказал Лисицын, явно продолжая ранее начатый разговор.

Ему не ответили. Он демонстративно этого не заметил.

– Даже такие элементарные вещи, как наружное освещение, – продолжал Лисицын. – Ни одного фонаря вокруг! Чёрт ногу сломит!

Он обвел присутствующих взглядом.

– Я закажу проект, – объявил он. – Какой-нибудь фирме, которая занимается установкой фонарей. Разработают проект, всё привезут, сами установят. Будет светло. Спокойнее мне как-то.

– А что тут освещать? – сухо осведомилась Наталья Андреевна. – Лес?

– Дом! – с готовностью отозвался Лисицын и посмотрел на мать уверенным взглядом человека, готового идти до конца.

– Нам ни к чему эта иллюминация, – с прежней сухостью сообщила Наталья Андреевна.

– Очень даже к чему! При ярком свете перестанут вокруг дома тут бродить всякие… По ночам… Людей пугать…

Лисицын смотрел на мать с вызовом. Она никак не отреагировала. Лисицын ещё выпил водки. Он, кажется, накачивался спиртным, пытаясь придать себе решимости.

– Здесь вчера видели человека, – сказал Лисицын. – Прямо под окнами. Кто такой?

Он требовательно посмотрел на своих домочадцев. Оба промолчали, будто и не было вопроса.

– Здесь – вчера – был – человек, – раздельно произнес Лисицын, на каждом новом слове повышая голос. – Кто?!

– О чём ты говоришь? – непонимающе посмотрела на сына Наталья Андреевна.

– Вчера к дому пришел человек, – сказал Лисицын. – Это было поздним вечером, почти что ночью. Он подошёл к окну той комнаты, в которой живёт вот он, – ткнул пальцем в направлении Китайгородцева, – и некоторое время там, под окном, стоял.

Наталья Андреевна повернула голову и вид у неё был такой озадаченный, будто она только что обнаружила присутствие Китайгородцева за столом.

– Вы видели здесь посторонних? – спросила она удивлённо. – Почему не поставили меня в известность?

– Я? Видел? – пробормотал растерявшийся Китайгородцев. – Кого?

Он вопросительно посмотрел на Лисицына, не понимая, что тут происходит. Лисицын тоже, похоже, растерялся.