Шоумен. Баксы для Магистра

Миша блаженно заулыбался и обнял меня.

– Знаешь, Женька, – проникновенно сказал он. – Я раньше всё никак понять не мог, почему люди, которых ты разыгрываешь, не убивают тебя немедленно, в первую же секунду, едва только ты появляешься в кадре. И только теперь я понял. Я на своей шкуре это испытал. Я-то уж подумал, что с ума схожу и хоть иди и топись. А вот ты появился – и топиться уже не надо. Потому что оказалось, что это всего лишь розыгрыш. И я уже счастлив, очень тебе благодарен, и вообще я тебя жутко люблю!

На этих словах он чмокнул меня в щёку. Эк его развезло с одного-то стакана самогона! А сказал он хорошо. Мы его речь дадим в завершение нашего сюжета полностью, без изъятий.

* * *

Вертолёт прилетел за нами ближе к вечеру. Мы пьянствовали с жителями деревни и, не скупясь, раздавали автографы, столь немудрёным способом выражая свою благодарность за то, что эти доброжелательные люди не мешали нам снимать наш розыгрыш и тем самым играли за нас. Миша автографы раздавал вместе со мной, потому что личностью в этих местах он оказался известной и популярной, что окончательно вернуло ему хорошее настроение. Единственное, что его печалило, – это его собственная сорвавшаяся съёмка.

– Эх, Колодин! – говорил он мне, без особого, впрочем, упрёка. – Подкузьмил ты меня, ёлы-палы!

И лез при этом брататься, демонстрируя всем, как крепка и по-братски трогательна дружба меж телевизионщиками. На самом-то деле он досадовал, конечно, но тщательно это скрывал. Телевизионщики – это такие люди, которые разыгрывают друг друга постоянно, но горе тому, кто, будучи разыгранным, даст слабину и продемонстрирует окружающим, насколько он уязвлён и раздосадован. Что бы там ни случилось, ты просто обязан улыбаться во все свои тридцать два зуба, а иначе – репутация слабака и постоянная отныне роль разыгрываемого, что неприятно, без сомнения.

К вертолёту нас провожали всей деревней. Часть нашей съёмочной группы уехала двумя машинами, а остальные возвращались в Москву на арендованном нами вертолёте. Мишу и его группу мы взяли с собой – в качестве компенсации за потраченный ими фактически впустую день. Правда, в какой-то момент сильно нетрезвый Миша решил было остаться, поскольку у него наметилась крепкая дружба с одной из прелестных здешних пейзанок, и Мише явно уже грезилось о большой и светлой любви, но тут из соседней деревни на раздолбанном мотоцикле прибыл ухажёр той самой пейзанки. Миша прикинул, что росту в том добром молодце никак не меньше двух метров, а такими кулаками, как у владельца мотоцикла, можно бетонные стены пробивать, даже не пользуясь перфоратором, и он благоразумно забрался в вертолёт, сделав вид, что очень кстати вспомнил о неотложных делах, поджидающих его в Москве.

Вертолёт поднялся в воздух. Мы видели, как внизу улюлюкает и машет руками деревенская общественность, потом толпа осталась где-то позади, мы пролетели над деревней, дальше уже были лес и поля, я какое-то время ещё поглядывал в иллюминатор, но очень скоро меня потянуло на сон, и я уже готов был погрузиться в объятия Морфея, как вдруг почувствовал, что наш вертолёт стал резко снижаться. Я встрепенулся и выглянул в иллюминатор. Мы, действительно, снижались. Под нами было поле, а чуть в стороне, метрах в трёхстах, виднелась какая-то деревня.

Вертолёт приземлился, и пилот тотчас же выключил двигатель. Гул прекратился, только свистели лопасти винта, постепенно замедлявшего бег. Все встревоженно переглядывались.

– Что случилось? – громко спросил кто-то.

– Аварийная посадка, – ответил пилот. – Будем разбираться.

* * *

Случившееся не произвело ни малейшего впечатления только на администратора нашей группы Илью Дёмина. Он как спал, так даже и не проснулся.

– Крепкие у него нервы, – сказала Светлана.

– Просто он выпил больше нашего, – ответил на это Миша Каратаев.

Его точка зрения была мне ближе, но я вмешиваться в спор двух умных людей не стал.

Пилоты сказали, что, по всей вероятности, ничего особенного не произошло, и дело только в том, что беспричинно сработал один из датчиков, но им ещё требовалось время на то, чтобы досконально всё проверить. Мы покинули чрево вертолёта, тем более что отсидеться нам никак не удалось бы, поскольку от деревни уже примчался авангард местных жителей в лице ватаги ребятишек. Для них и сам вертолёт представлял немалый интерес, но, когда появились мы, внимание малолетних аборигенов тотчас же переключилось на нас. Меня узнали первым.

– Дядя Женя Колодин! – завопил один из пацанов.

Толпа ребятишек прихлынула. Чумазые рожицы малолетних телезрителей лучились восторгом. Мальчишка, узнавший меня первым, повис на мне и лепетал счастливо.

– Дядя Женя! – сказал мальчуган. – А вы помните меня?

– Нет, – честно признался я.

– Вы к нам в гости приходили.

– Неужели? – удивился я безмерно.

В этих местах я сегодня оказался впервые в жизни.

– Приходили! – уверенно сказал пацан. – Вы – друг дяди Ильи.

Я дрогнул и воззрился на своего малолетнего собеседника. Я-то думал, что он меня по телевизору видел и потому считает меня своим знакомым, как считают меня знакомым десятки миллионов российских телезрителей, а на самом деле оно вот как обернулось!

– А как твою маму зовут? – спросил я, уже понимая, какой сногсшибательный фокус только что подбросила мне судьба-индейка.

– Мария, – сказал мальчишка.

Просто Мария! Кто бы мог подумать! Я схватил мальчишку в охапку и бросился к вертолёту. Дёмин спал, пьяно при этом похрапывая.

– Илья! – заорал я. – Подъём!

Я даже отвесил ему пару тумаков, чтобы он поскорее пробудился. Дёмин открыл глаза. И у Ильи тотчас сделалось такое же лицо, какое несколько часов назад было у Миши Каратаева – когда я вышел к Мише и он, наконец, понял, что всё происходящее с ним – это розыгрыш. Дёмин протрезвел в одно мгновение – клянусь!

– Гришка! – выдохнул он.

– Дядя Илья! – заскулил от счастья пацанёнок и прилип к дёминской груди.

– Откуда? – бешено вращал глазами Демин. – Как он тут оказался?

Ещё бы! Демин спал и в ус не дул, а я его разбудил и преподнёс такой сюрприз. Но главный сюрприз, как я подозревал, поджидал нас впереди.

– Гриша! – ласково сказал я мальчику. – А вы все здесь, да?

– Ага! – беспечно подтвердил он.

– Ты понял? – сказал я Дёмину. – Они нашлись, Илья. Они здесь. Кто бы мог подумать, ёлы-палы!

* * *

Миша Каратаев никак не мог взять в толк, что здесь происходит. Только что выяснилось, что с вертолётом ничего страшного не случилось и можно было бы лететь дальше, и вдруг какая-то Просто Мария и невероятный переполох, связанный с этой неведомой Мише женщиной. Пришлось объяснять.

– Год назад она входила в число десяти человек, которые стояли во главе финансовой пирамиды, – сказал я. – Пирамида была не слишком многочисленная, но деньги там крутились большие, потому что вступительный взнос составлял пятьдесят тысяч долларов.

– Ты участвовал? – спросил меня Миша.

– Нет. Но собирался, – признался я. – Вовремя остановился, как оказалось – к счастью. Вскоре там всё развалилось. Верхушка пирамиды разбежалась.

– С деньгами?

– Угадай с трёх раз, – великодушно предложил я.

– Понятно, – кивнул Миша, и у него в глазах появился нездоровый репортёрский блеск.

– Не советую влезать в это дело, – предостерёг я Каратаева. – Когда ещё была надежда спасти пирамиду, эти люди действовали очень решительно и даже не остановились перед убийствами.

Миша посмотрел на меня недоверчиво. Но у меня были козыри.

– Тебе нужны доказательства? – осведомился я.