Я – телохранитель. За пригоршню баксов

– Ты скоро?

– Иду-иду! – заторопился Юшкин.

Он услышал звук проезжавшей машины. «А ведь уходить надо прямо сейчас», – вдруг подумал он. До парня двадцать метров. Вроде как фора. Он помоложе, конечно, чем Юшкин, да и выглядит поздоровее, но шоссе где-то рядом, успеет Юшкин добежать. А там как повезёт. Если люди будут, ничего ему парень не сделает. Если даже они сцепятся, будет драка. Юшкин, может быть, его и одолеет. А в дом возвращаться нельзя. Опять его напоит этот вертухай. Надо уходить.

Но едва он сделал шаг в сторону, как парень крикнул:

– Стоять!

Юшкин замер как вкопанный. Потому что испугался так, что ноги отнялись. Но не крика испугался – у парня в руке был пистолет. Он сначала руку держал вроде как за спиной, а когда Юшкин дёрнулся, парень уже оружие не прятал.

– Иди сюда! – сказал.

Он так смотрел, что никаких сомнений не оставалось – застрелит в два счёта. Юшкин на ватных ногах шёл к нему, некрасиво кривился, будто собираясь заплакать, и бормотал потерянно:

– Братаны! Нету у меня тех денег! Я же вам говорил! Ну, вот хоть на куски меня режьте!

* * *

Марецкий с Китайгородцевым ехали по загородному шоссе.

– Ты не сердись на меня, – сказал Марецкий.

Не попросил, а именно сказал. Разве барин о чём-нибудь просит свою челядь? Не графское это дело.

– Я не сержусь, – пожал плечами Китайгородцев.

– Не люблю, когда в мои дела кто-то лезет.

– При моей работе это неизбежно, – спокойно возразил Китайгородцев. Знаю, мол, что для вас это создает некоторые неудобства, но служба есть служба, понимать надо. – Есть подозрения, Игорь Александрович, что Мария Мостовая, собирая информацию о вас, особое внимание уделяет негативу. Вполне возможно, статью она напишет злую, со скандальным оттенком.

– Это невозможно! – отмахнулся Марецкий.

– У нас есть такая информация, – проявил неуступчивость Китайгородцев.

– Это невозможно, – повторил Марецкий. – Она не напишет обо мне ни одного худого слова, потому что ей, этой пигалице, выплачены авансом такие деньги, каких она ещё никогда не держала в руках.

– За что?

– За статью обо мне. И за то, что материал обо мне появится в конкретном издании, иллюстрированном еженедельнике, где у неё какие-то связи, где она гарантирует полное отсутствие проблем.

– И много она получила? – спросил Китайгородцев.

– Три тысячи я ей заплатил.

– Рублей?

– Долларов. Обычный белый пиар, распространение позитивной информации. Чтобы о тебе говорили хорошо, хотя бы вообще что-то говорили, приходится платить. Кто не платит, тот остаётся на обочине.

Вот и прояснилась ситуация с деньгами, которые вдруг появились у Маши Мостовой. Не бог весть какая журналистка, зато у неё какие-то концы в издании, представляющем интерес для Марецкого. Все объяснилось и выглядит логично.

* * *

Они приехали туда, где когда-то давно хозяйничали представители старинного рода Тишковых, но к развалинам родового имения подъезжать не стали, миновали деревню, взобрались на взгорок, где, видимые издалека, на фоне безукоризненно синего неба чернели могильные кресты. У въезда на кладбище Марецкий попросил остановить машину.

Они пошли по кладбищу меж могил, в большинстве своем неухоженных и заброшенных. Памятников почти не было. Деревянные кресты, редко – железные. Фамилии на некоторых табличках уже не прочитать. Тлен и запустение. И только ближе к центру кладбища – вызывающе аккуратные памятники. Белый мрамор, имена усопших золотыми буквами: Тишков Петр Андреевич, Шахова (Тишкова) Мария Дмитриевна… Несколько памятников, все похожи друг на друга и поставлены совсем недавно. Площадка под них разровнена, лишний грунт сложен кучей на свободном месте. Какой-то мужичок с рулеткой бродил вокруг памятников. Увидел Марецкого, суетливо заторопился навстречу:

– Здравствуйте вам, Игорь Александрович!

Будь на голове у него картуз, как пить дать стал бы ломать перед барином шапку.

– Здравствуй, Степан, – отозвался Марецкий.

Ткнул невнимательно ладонь для рукопожатия.

– Ну, как тут?

– Справляемся, Игорь Александрович. Всё поставили, как вы велели.

– А вот крайний вроде косо стоит.

– Нет-нет, это кажется! – засуетился Степан. – Я вот вам сейчас отвесиком… Прямо вот чтобы вы глазомером вашим…

Тотчас же извлёк из кармана отвес, подбежал к последнему в ряду памятнику, застыл, давая возможность Марецкому лично убедиться в качестве работы.

Плита стояла ровно.

– Хорошо, – одобрил Марецкий. – Ты мне скажи, когда отсюда весь этот мусор вывезут? Чтобы здесь не позорно было родственников поминать.

– А вот к следующей неделе, – затараторил Степан. – Как, в общем, и договаривались с вами. Всё будет в лучшем виде. Вы даже не беспокойтесь, Игорь Александрович. Мы своё дело знаем.

– Дело знаете, а людей нет, – нахмурился Марецкий. – Где люди твои?

– Так это… – растерялся Степан. – Так отлучились… Придут… Как не прийти…

– Пьют? – строго спросил Марецкий.

– Так ить пятница, Игорь Александрович, – пробормотал несчастный Степан, совершенно уничтоженный необыкновенной прозорливостью барина.

– И что же, что пятница?! – осерчал Марецкий.

– Ну, как же, – бормотал Степан. – Завтра ж суббота… И воскресенье опять же… Выходные, в общем…

– Если не сделаешь к сроку – я тебе этого не спущу! – посулил Марецкий.

– Сделаю! – приложил руку к груди Степан, глядя на собеседника с той истовой честностью во взгляде, что выдает обычно человека необязательного и лживого. – Я и людям этим вашим сказал, которые приезжали…

– Каким людям?