Вовкины истории. Книга 1

Поезд двигался очень быстро, монотонно и интересно постукивая колёсами, приятно раскачиваясь из стороны в сторону и, главное, что страшно нисколечко не было. Людей в вагоне было много, но Вовка быстро познакомился почти со всеми и, важно расхаживая, заходил в соседние купе, садился на краешке и начинал спрашивать – кто куда едет и откуда, но в основном он рассказывал о своей деревне, о своём отце, который служил танкистом, а сейчас работает главным по машинам и полям.

В одном купе ему не удалось завести знакомство: там сидела большая тётка сердитого вида, а рядом с ней мужичок небольшого роста и две девчонки, похожие друг на дружку, «как две кружки» – так говорили в деревне про близнецов. Вовка запросто зашёл в открытое купе и только открыл рот, чтобы поздороваться, как тут же был остановлен сердитым взглядом и словами тётки:

– Мальчик, иди к своим родителям! Нечего здесь ошиваться!

Девчонки-близняшки сидели, втянув свои головы в шеи, и молчали, глядя в пол.

Вовка быстренько выскочил из неуютного купе. Но вот в соседнем купе, он познакомился с угрюмым на вид, но, как оказалось – добрым седым военным, у которого было много цветных ленточек на кармане пиджака. Вовка подсел к нему и сразу "в лоб" спросил:

– А что это у Вас за цветные флажки? Награды, да?

– Да, малыш, это мои награды с войны, – ответил военный и погладил Вовку по голове.

Война – это была Вовкина стихия, его конёк. О войне он мог говорить часами  без умолка, а тут настоящий седой бывший фронтовик. Вовка как из пулемёта сразу начал задавать кучу вопросов: где воевал? Кто по званию? Был ли ранен? Куда едет? Вопросов было столько много и заданы они были с такой скоростью, что Вовкин военный улыбнулся и, немного помолчав, сказал:

–Ну, ты и шустрый! Строчишь и строчишь вопросами. Обожди так нападать-то…

И, видимо, что-то в нём произошло, что-то вздрогнуло, что даже соседи по купе, говорившие о чём-то своём, замолчали.

– Был у меня сын, понимаешь, такой же белобрысый и шустрый… как ты… ну на вроде тебя, сейчас он был бы уже взрослый, но потерялся в войну, вот я его всё и ищу. – По щеке военного сбежала капелька росы.

– Дядь, вы найдёте его!..

Вовке стало как-то неприятно, что он влез куда-то не туда со своими расспросами.

– Да, сынок, может и найду! Ну, да, ладно. А воевал я много и долго, дай бог тебе прожить жизнь и не узнать войн.

Его рассказ был не очень долог. Один из попутчиков достал бутылку "московской" и, молча, разлил её содержимое в стаканы из-под чая. Вовка прослушал историю своего нового знакомого с разинутым ртом, он как будто сам был там, сам участвовал в этих боях, что-то очень знакомое было для него в этих не многословных, но содержательных воспоминаниях солдата, только что? Может это были его, Вовкины сны?

Слушая, он как-то сразу окунулся в те события и живо представлял всё так давно происходившее, хоть и не с ним…

Когда рассказ был закончен, в купе повисла тишина и Вовка, обняв военного, прошептал ему на ухо:

– Дядь, вы найдёте его, да! Найдёте!

И убежал в своё купе.

Потом он всю ночь глядел в окно на мелькающие огоньки – сумеречные призраки ночи, освещённые луной, и всё им услышанное проносилось в его воображении и мыслях кадр за кадром как в кино.

«Война – это плохо!» – Думал Вовка и с этими думами он заснул.

Утром он первым делом заглянул в купе военного, но его там не оказалось, не сейчас и не позже. Наверное, он сошел на какой-то станции в поисках своей семьи и своего сына…

А поезд продолжал движение – всё ближе и ближе приближаясь к Ленинграду.

Город мечты оглушил его с самого перрона. Столько людей в одном месте и сразу Вовка никогда не видел: в небольшом пространстве между двумя поездами, казалось, людей было больше, чем жило в их деревне. И все куда-то шли, толкаясь, и обгоняя друг друга. Вовка вцепился в материну руку, кто-то больно шоркнул его по уху влажным вещмешком, кто-то толкнул пузатым чемоданом. Они стояли посреди этой движущейся толпы, видимо, определяясь – куда двигаться и к какому людскому потоку примкнуть. Но в выбранном направлении им не удалось слиться с движущимся потоком: дед, всё-таки был стареньким и не успевал попасть в ритм движения, но, тем не менее, при входе в здание поток разделился на несколько более мелких и спокойных и, вскоре, они оказались в большом, высоком помещение вокзала с огромными окнами и многочисленными рядами скамеек, как в кинотеатре в его деревне.

Вовка всё это время, пока они шли по перрону, смотрел себе под ноги и следил за передвижениями людских ног: одни быстро семенили, другие шагали широко, третьи, как его – двигались с прискоком. А теперь, оказавшись внутри вокзала, он вертел головой, разглядывая бесчисленное множество причудливых узоров и скульптурок на стенах и потолке. Расположившись на свободных местах, они стали ожидать встречающих их родственников. Вовкино внимание привлекли большие прозрачные, видимо стеклянные ворота, которые сами открывались перед людьми, а потом закрывались тоже сами. «Как это происходит?» – подумал он и пошёл знакомиться с этим чудом. Постояв, некоторое время, возле этих толстых стеклянных дверей и не увидев «руки», с помощью которой они могли раскрываться то наружу, то вовнутрь, Вовка просунул ладошку между дверью-стеклом и стальным косяком. В это время дверь отворилась, и Вовкина рука оказалась зажатой как в тисках. Его крик заглушил шум вокзала…

Вокруг собралось много людей сочувствующих и желающих освободить «любознательного пленника». Это удалось довольно быстро и Вовка сел рядом с дедом, всхлипывая не от боли, а больше всего от испуга.

Знакомство с Ленинградом состоялось.

Потом была встреча с родственниками, прогулки по городу. Больше всего Вовке запомнился зоопарк, поездка в метро на эскалаторе и каменные статуи львов, которых было много в этом городе. В метро его удивляли движущие ступеньки, которые в конце постепенно уменьшались и исчезали, уходя куда-то вниз под металлические зубы, которые выглядели страшно, и их нужно было успеть перепрыгнуть. У Вовки это получалось довольно просто, а вот деду было трудновато, но он, всё же, тоже успевал их перепрыгнуть, приговаривая каждый раз после прыжка:

– Ох ты, батюшки мои! Святы!

Поэтому по городу он с ними не ходил, а всё время сидел дома и слушал радио.

В гостях было хорошо, но дома, всё же, лучше и обратный путь домой показался гораздо быстрее и короче.

Белый пароход

После поездки в Ленинград Вовка рассказывал деревенской ребятне о том, что он видел в том большом городе:

– Там столько много разных больших домов, некоторые блестят на солнце золотыми крышами, там много проток течет прямо в городе, а через них построены мосты – много мостов; по берегу ездят машины, а по протокам плавают лодки. Только деревьев там мало и все улицы уложены камнями, а ещё под землёй ходят поезда и там светло как на улице, а лестницы сами движутся – одни вверх, другие вниз. А на улицах, на мостах, и у больших домов стоят каменные львы и у некоторых в носу стальные кольца с цепями – это, наверное, чтобы они ночью не смогли ходить по городу.

– Врёшь ты всё, Вовка. Как это каменные львы могут по городу ходить?

– А вот и не вру! Кольца с цепями у них через нос проходят? Проходят. А зачем им цепи? Чтобы на месте их удержать! Не хотите, так и не буду больше ничего вам рассказывать. Сами съездите и поглядите.

– Ну, ладно рассказывай.

– Сказал, не буду, значит, ничего больше и не расскажу. Вон, у деда Ильи спрашивайте, пусть он вам и рассказывает.

Так и не стал он пацанам ничего больше говорить о поездке и Ленинграде, а так хотелось, спасу нет! «Пусть помучаются любопытством, – думал Вовка, – потом, может быть, как-нибудь расскажу». Но со временем это желание отошло на второй, потом на третий план – забот летом было много: купание и игры, обследование яров и кукурузных посевов, да всего сразу и не упомнить.

В один из тёплых июльских дней Вовка, уставший от беготни по улицам деревни, вернулся домой и увидел гостей. Это были его тетя с мужем, которых он любил, впрочем, как и всех других своих родственников. Ну, может, чуточки на три больше, чем других. Немного позже, после нежных обниманий и ласковых "трёпок", Вовка узнал, что тётка с дядькой хотят взять его с собой плыть на пароходе в г. Камень. В Ленинграде ему не удалось прокатиться на теплоходе, хотя в деревне на лодках он уже катался – и это было здорово: ветер лохматил его белесые волосы, рубаха раздувалась как паруса. Но это было на лодке, а здесь – такая интересная поездка предстояла далеко в гости к крёстному – в Камень, да ещё на пароходе! Вовка понял, что его мечта поплавать на пароходе очень даже может сбыться. И, пока взрослые обсуждали эту возможность поездки, он живо представил, как стоит на капитанском мостике и рулит штурвалом, а все пассажиры ходят по палубам и улыбаются ему, такому хорошему капитану. В его мыслях уже появились вполне живые картинки с нападением пиратов на их пароход, но он – ловкий и смелый капитан увёл «свой корабль» от погони, а пираты с позором сели на мель. И все пассажиры были рады этому спасению и, улыбаясь благодарно, махали Вовке руками, кепками и шляпами…

Но его фантазии прервали слова родителей:

– Мы бы, конечно, и не против, чтобы он поехал с вами, но он же, знаете – такая шустрая веретёшка, что за ним глаз, да глаз нужен. Он же на одном месте долго не сидит, всё ему куда-то надо бежать.

– Это мы знаем. Но думаем, что всё будет нормально, на сто процентов.

– Ну не знаем, не знаем! Как-то всё-таки опасно это дело: пароход, река…

… Вовка понял, что его путешествие и все его мечты оказались под угрозой срыва, он влетел в комнату к взрослым с громким криком:

– Пап, мам! Я буду нормально себя вести! Отпустите-е! – Больше слов у него не нашлось, и он заплакал.

На следующее утро Вовка гордо шагал через всю деревню к пристани, крепко держась за руки тети и дяди. Вдалеке у берега стоял Белый пароход, который ждал его, Вовку! В самом начале он и вправду вёл себя нормально, а руки взрослых держали его крепко и надёжно. Имея эти оковы несвободы, Вовка тянул изо всех сил то тётку, то дядьку, смотря, кто с ним прохаживался в это время по палубе, то к одному борту, то к другому – ему хотелось увидеть есть ли разница в том, как волны бьются о борт с той или с другой стороны парохода и как они откатываются от него и какие причудливые формы принимают при этом.

В одной из прогулок по палубе произошло то, что могло произойти или должно было произойти, когда-нибудь обязательно, если не с Вовкой, то с кем-нибудь другим. Дядя, державший Вовкину надёжно, буквально на несколько секунд отвлёкся, закуривая папиросу, и отпустил его руку. Прикурив и сделав всего пару-тройку шагов он, вдруг, обнаружил, что Вовка исчез, просто был вот и нет – палуба была пуста. У дяди волосы на голове начали шевелиться – он не мог понять, что произошло, и как, куда мог исчезнуть Вовка! Ему на миг показалось, что всё вокруг замерло, слышно было только учащённый стук собственного сердца, и мерзкий холодок забрался под рубашку – стало жутко. Он кинулся туда-сюда, Вовки нигде не было…

Вдруг он услышал Вовкин крик, который доносился откуда-то снизу. Тут он увидел небольшой люк в полу палубы. Заглянув в него, он увидел Вовку лежащего внизу на металлической решётке, а под ним с огромной скоростью, пенясь и бурля, неслась вода реки – чёрная с белыми пенными пузырями, коварная, поглотившая много людей за своё существование. На крик подбежали матросы, которые и вытащили Вовку из опасного плена…

А люк был просто случайно не закрыт матросом, моющим палубу.