Загадки рунических поэм
В те времена, ([ПсХм] 5) «на восток от реки Эливагар», жил да был ётун, Хюмир премудрый. Важно отметить, что при всех своих ужасных качествах, во всех мирах он был известен за его главное, сакральное качество – «распрей зачинщик» (10 [ПсХм]). В песнях [ПсХм], [ПрЛк] отмечается некоторая путаница в именовании Хюмира: Хюмир-Гюмир-Эгиль-Эгир. Так, в предисловии «Об Эгире и богах» к [ПрЛк] говорится: «Эгир, который иначе назывался Гюмир, наварил асам пива, когда получил огромный котёл». Уже здесь вырисовывается ассоциативный ряд пиво – «зачинщик распрей» – варить – распри – котёл. Продолжая прослеживание имён Хюмира можно обнаружить дальнейшую трансформацию: в [ПсХм] говорится, что Тор и Тюр, отправившиеся к Хюмиру за котлом, ехали целый день, «7: пока не достигли Эгиля дома». Вот так, Тор и Тюр, отправившиеся к Хюмиру и достигшие дома Эгиля-Хюмира, оказываются, вернулись к тому, с чего начали – приехали к Эгиру:
1 «Раз боги с охоты
Вернулись с добычей,
Затеяли пир, чтобы всласть насытиться;
Прутья кидали,
Глядели на кровь –
Узнали, что вдоволь
Котлов у Эгира».
В результате сеанса сейда боги узнали, что Хюмир подготовил для них много распрей.
В строфе № 42 [РчГр] встречается выражение «асов сыны». Кто они – «асов сыны»? – В строфе, предшествующей строфе № 42, говорится о создании Мидгарда для людей. Может быть, контекст строфы № 41 следует распространить и на строфу № 42, и тогда «асов сынами» следует считать людей? – Но это звучит как-то излишне претенциозно (если только «асов сыны» не читать как «божьи люди», что, наоборот, звучит уничижительно, примерно, как «юродивые» или «блаженные»). Да и подобное натягивание контекста строфы № 41 на строфу № 42 выглядит явным произволом.
Но, может быть, всё очень просто: «асов сынами» следует называть, – нет, не Асгард, ибо Асгард это интернационал, – но реальных сыновей асов, то есть всю расу асов-богов, за исключением старшего поколения в лице Одина и двух его братьев, которые вместе с ним убили Имира и стали первыми полубогами-полувеликанами (инеистыми)? – К старшему поколению асов можно ещё отнести жену Одина – Фригг. Что можно было бы предложить в ответ? – Только одно, – «может быть». А что такое «мир асов» без старших асов? – И что такое «мир асов», если это не Асгард с его Вальгаллой?
Как уже отмечалось, в эддических текстах практически невозможно выявить хронологию событий и отследить причинно-следственную и контекстную связь фрагментов текстов. Ну, например, сразу вслед за глубоко метафоричной строфой № 42 с её богами, Уллем, пламенем, котлами и «миром сынов асов» идёт строфа № 43, которая целиком и полностью посвящена стругу Скидбладнир Фрейра. Ну, какое значение имеет струг Фрейра на фоне богов, Улля и всего прочего грандиозно трансцендентного, перечисленного в строфе № 42? – А дальше – хуже: в строфе № 44 вообще приводится топ-8 сущностей мироздания.
Первое документальное упоминание о Фрейре приводится в [РчГр]:
5 «… Некогда Альвхейм
Был Фрейром получен
От богов на зубок».
Справочные источники по скандинавской мифологии сообщают, что Альвхейм (др.-сканд. álfheimr) – это мир альвов, один из девяти миров древнескандинавской мифологии. Иногда, чтобы подчеркнуть, что там живут светлые альвы, употребляется название Льесальвхейм (от др.-сканд. ljósálfar, светлые альвы).
Итак, Фрейр при сотворении мира получил во владение мир светлых альвов. Это, видимо, то самое «Двалина войско», о котором говорится в строфах № 14, № 15 [ПрВл]. Сразу следует заметить, что было бы довольно странно, если бы мир светлых альвов был отдан во владение существу другой расы. «Двалина войском» называется «войско» карликов, – антропоморфных, но совсем не обязательно низкорослых существ, как отложилось в сознании современных людей, – которое было создано по замыслу богов-асов. Перечисление личного состава «войска» Двалина заканчивается в строфе № 16 [ПрВл] двумя «именами»: «Альв» и «Ингви». Как известно, Фрейр имеет и другое имя – «Ингви». Считается, что именно от Фрейра началась династия, так называемых, «Инглингов» – шведских конунгов. Может создаться впечатление, что «Альв» и «Ингви», отмеченные в строфе № 16 [ПрВл], это известные из истории Швеции братья Альв и Ингви, которые жили в IV веке и были сыновьями конунга Алрика. Но, будучи сыновьями реального шведского конунга IV века, они никак не могли попасть в состав «войска» Двалина, «появившегося из камня земли» в акте творения, задолго до IV века. В этих условиях вполне естественно считать, что «Ингви» из строфы № 16 [ПрВл] – это Фрейр! То есть, Фрейр появился в составе «войска» Двалина, и появился он как «Альв». Действительно, странно было бы, если у Ньёрда и его жены, принадлежащих расе альвов, вдруг рождается сын, которого относят к неизвестной расе «ванов» (как если бы в этой семье родился одноногий негр). Этот факт должен был бы стать предметом серьёзного разбора со стороны Ньёрда. Далее, в [ПрЛк], в её преамбуле «Об Эгире и богах», говорится: «Много там было асов и альвов». И на самом деле было много асов, начиная с Одина, и много альвов: Ньёрд, его жена Скади, Фрейр, Фрейя. И всё! – Ни одного представителя другой расы! То есть, у Эгира происходила сходка асов и альвов!
Итак, появились серьёзные основания считать «асов сынами» карликов «войска Двалина», а точнее, – светлых альвов. Тогда «мир сынов асов», или мир светлых альвов, есть не что иное, как Альвхейм, дарованный богами-асами Фрейру-Ингви в Асгарде. Далее, строфа № 43 [РчГр] гласит:
43 «Ивальда отпрыски
Некогда стали
Скидбладнир строить
Для сына Ньёрда,
Светлого Фрейра,
Струг самый крепкий».
Как можно расценить эпитет «светлый», данный Фрейру? – Такое словосочетание, – «светлый Фрейр», – перешло из эддических текстов в обиход мира рунологов в значении «светлейший» (почти как «светлый Бальдр»), «благородный». Но, если взглянуть на ситуацию в свете вновь открывшихся обстоятельств, то «светлый» следует расценивать как отличительное качество, позволяющее провести различие между «светлыми альвами» и «тёмными альвами». Однако, сама строфа № 43 посвящена отнюдь не выяснению ситуации, касательно «светлого альва»-Фрейра (для авторов происхождение Фрейра, видимо, не вызывало сомнения), но информированию общественности по поводу того, что некие «Ивальда отпрыски некогда стали» строить для него струг. Причём здесь струг?
Но, вот в строфе № 45 снова речь идёт об «асов сыновьях», причём опять в очень загадочном контексте [РчГр]:
45 «Лик свой открыл я
Асов сынам,
Близко спасенье…».
Ну, Один – это не Гюльчатай, чтобы открыть своё личико простым движением платочка. Ясно, что здесь подразумевается нечто величественное, – действо, достойное верховного бога. Это действо он совершил по отношению к «асов сынам», под которыми, как уже ясно, подразумеваются светлые альвы Фрейра. Что значит «открыть свой лик»? – Это значит показать своё истинное лицо, показать себя. И Один, действительно, показал себя [ПрВл]:
24 «В войско метнул
Один копьё,
Это тоже свершилось
В дни первой войны;
Рухнули стены
Крепости асов,
Ваны в битве
Врагов побеждали».
Один показал себя, – он метнул копьё в войско альвов-ванов, в войско Двалина, возглавляемое Фрейром. В связи с этой войной и стругом Фрейра возникает ассоциация с другой битвой, – последней битвой в день Рагнарёк, – и кораблём Нагльфар мёртвых, ставшим участником этой битвы [ПрВл]:
51 «С востока в ладье
Муспелля люди
Плывут по волнам…».
Корабль, струг, скорее всего, на момент написания «Речей Гримнира» ассоциировался с морскими конунгами, воинственными викингами, и, видимо, в силу этого служил символом войны. Можно только предполагать, что именно поэтому стругу Фрейра посвящена целиком строфа № 43 [РчГр]: она должна была рассказать о том, что Фрейр привёл «корабль войны» на войну с асами. Тогда становится понятным и содержание строфы № 42 [РчГр]:
42 «Боги и Улль
Тем благо даруют,
Кто пламя размечет;
Если снимут котлы,
Откроется взорам
Мир сынов асов».
Котёл, которому, можно сказать, посвящена целая песнь ([ПсХм]), является центральной сущностью с явно сакральным значением и в этом сюжете. В этой строфе Один-Гримнир обещает хорошо отблагодарить того, кто размечет, погасит пламя раздора между асами, снимет с огня котлы кипящих распрь. И вот, когда между самими асами наступит мир, они увидят, что опасность, беда, пришла, откуда не ждали, – из Альвхейма. Поэтому, совершив поступок, открыв свой лик, – в смысле бросив копьё, Один провозглашает:
45 «… Близко спасенье;
Скоро все асы
Собраны будут
За Эгира стол,
На Эгира пир».
Спасенье, о котором говорит Один, состоит в единении всех асов: «скоро все асы собраны будут». Собраны они будут за Эгира стол, за которым пиво льётся само, как кровь. И Эгир-Хюмир выделил богам самый большой котёл, чтобы в образе Эгира сварить им свару «обильную». Вот ведь как, – потребовалось прочесть историю первой войны асов и ванов, упрятанную в строфы № 41 – № 45 [РчГр], для того, чтобы показать, что распитие «пива» на «Эгира пиру», и вообще «эддическое пиво», пламя и котлы, означают заварушку, войну, раздор, распрю!
Вспоминается рассказ вёльвы, будто асы жили безмятежной жизнью, пока в их мир не вторглось зло [ПрВл]:
8 «…Пока не явились
Три великанши,
Могучие девы
Из Ётунхейма».
В этих условиях удобно трёх великанш трактовать как три предсказанные мирам грандиозные распри. Напрашивается такое толкование строф 21 – 24 [ПрВл]: «распря» как сущность в последствии была мифологизирована скальдами как мифическая сущность под именем Гулльвейг. Считается, что Гулльвейг – одна из самых спорных фигур в мифологической системе средневековой Скандинавии. Существует версия, что Гулльвейг – это одно из имён Фрейи. Но, как признают все без исключения источники: «Тем не менее, участие этого персонажа в развязывании Первой войны так и остаётся загадкой». И это объяснимо: Гульвейг – не причина Первой войны: Гульвейг – это проявление самой сущности распри, в частности, в виде Первой войны. Распря переросла в войну, первую в этом мире. Как будто обе стороны были околдованы колдуньей под именем Хейд (или «Vala», что, следуя контексту употребления и корню «Val», естественно толковать как «Смерть») [ПрВл]:
21 «Помнит войну она
Первую в мире:
Гульвейг погибла,
Пронзённая копьями,
Жгло её пламя
В чертоге Одина,
Трижды сожгли её,
Трижды рождённую,
И всё же она
Доселе живёт».
Пламя этой распри полыхало в чертоге Одина и ([ПрВл], 24) «… рухнули стены крепости асов», то есть пала Вальгалла! Эта первая война, война гаутов со шведами, рассмотрена в предыдущем разделе «Источник Мимира». И всё же распря сгорела в собственном пламени. Возможно, выражение «пронзённая копьями» означает «побеждённая», а «Гульвейг погибла, пронзённая копьями» равносильно [ПрВл]:
24 «В войско метнул
Один копьё,
Это тоже свершилось
В дни первой войны».
Характер сборища богов-асов и альвов за «Эгира столом» раскрывается и в диалоге Локи со слугой Эгира [ПрЛк]:
1 «… О чём на пиру
За пивом хмельным
Беседуют боги?»
Слуга ответил:
2 Об оружье своём,
О смелости в битвах
Беседуют боги …».
Как видно, участники (как предполагается, – кровавого) «пира», что называется, «мерялись» оружием и силой. Из того, что «пиво» символизирует свару и «пиво само лилось в кубки», можно заключить, что накал страстей был высок. Хотя, «все должны были соблюдать там мир». Может быть, оно так и вышло бы, но Локи, собираясь зайти в дом Эгира, заявил:
1 «Раздор и вражду
Я им принесу,
Разбавлю мёд злобой …».
Приглашённый на «Эгира пир» Локи устроил дебош, убил слугу Эгира, и раскрыл порочные связи асов и ванов, в том числе, оскорбив Фрейра, Фрейю, Ньёрда и его жену Скади. Тем самым он «подлил пива в огонь», и, обращаясь к Эгиру сказал [ПрЛк]:
65 «…Пусть всё, чем владеешь,
В пламени сгинет,
Пусть опалит
Огонь тебе спину».
Выражение «Пусть опалит огонь тебе спину», вероятно, следует толковать как пожелание, чтобы самого Эгира по жизни преследовал огонь распрь (возможно, это служило одним из самых страшных проклятий!).
На этом заканчивается сухой остаток от толкования строф 21 – 24 [ПрВл]. Следующая, 25-я, строфа, где боги в очередной раз сели на троны могущества, чтобы посовещаться, касается уже другой истории, а именно, истории, рассказанной в «Песни о Трюме». Асы и альвы-ваны замирились. И тут великан Трюм украл у Тора его молот. В обмен на молот он потребовал отдать ему в жёны «Ода жену», то есть Фрейю. Тор нарядился в одежды Фрейи и поехал к Трюму на свадьбу. Там, завладев своим молотом, «разгневанный Тор один начал битву» ([ПрВл]) и разгромил великанов. Разгром Тором преследовавшего его войска Трюма вполне подпадает под квалификацию её как распрю. Это была вторая из предсказанных вёльвой распрь.
А третья? – А третья – это война асов с хримтурсами Суттунга, как свидетельствует Высокий [РчВс]:
106 «Рати клыкам
В камень велел я
Крепко вгрызаться;
Ётунов стены
Меня обступили,
Мне гибель грозила».
Здесь, естественно, под «камнем» понимать оценку боевых качеств хримтурсов. Один приказал своим эйнхериям рубить мечами этот камень. А камень, – войско хримтурсов, – наступал стеной: «ётунов стены» это не неподвижные стены Ётунхейма – это стена, в смысле лавина армии хримтурсов. Одину грозил «котёл», но эйнхерии прорубили коридор для отхода, и Один бежал. Но главный вывод, который напрашивается из такого счёта: три великанши, то есть три мировые распри, составляют зерно, на котором держится вся конструкция предрешённости конца мира в следствие Рагнарёк. Действительно, вёльва говорит, что мир (миры) погибнет после третьей распри!
В итоге можно констатировать: «Эддическое пиво» состоит из распрь, а точнее – из пламени, в котором кипят котлы распрь!
Ложа конь
В связи с высоким звучанием и сакрализацией, – уже в современности, – слова «Одрёрир», в частности, и темы Одрёрира в целом, представляет отдельный интерес попытаться проследить этимологию этого слова. К тому же, это может послужить полезным дополнительным упражнением по анализу эддических и родственных им текстов в плане подготовки к прочтению древних национальных рунических поэм.
В «Старшей Эдде» Одрёрир всплывает в связи с путешествием Одина во владения Суттунга. В этом путешествии явно различаются две линии. Во-первых, это метафорически сокрытая линия инициации Одина как Первого шамана, что было рассмотрено в разделе «Эддический мёд». В соответствии с ритуалом инициации в этом действе принимает участие действующий шаман. В случае инициации Одина таким действующим шаманом явилась Гуннлёд. Эта линия развивается на фоне второй, явно показанной, линии интрижки Одина с Гуннлёд.
В разделе «Эддический мёд» показано, что «мёдом поэзии» (skáldskapar mjǫðr), напитком великолепным, которым Гуннлёд угостила Одина в ритуале его инициации, следует считать знания (песни Бёльторна), тонкости искусства шамана, и, возможно, определённую атрибутику вроде изменённого состояния сознания в процессе инициации. Но нигде в тексте [РчВс] нет оснований, позволивших бы отождествить этот «напиток» с именем собственным «Одрёрир». Там прямо сказано лишь одно: напиток налит в Одрёрир. Этого мало, чтобы отождествить «напиток» и «Одрёрир». Общая запутанность сюжета, трансцендентный характер «напитка», как он подаётся в тексте [РчВс], непонятно откуда всплывшее имя «Одрёрир», – всё это вместе взятое, видимо, заставило толкователей эддических текстов в целях понижении энтропии отождествить «напиток» с сосудом, в который он был налит, то есть с Одрёриром. Так, количество неизвестных, требующих своего объяснения, уменьшилось на единицу. Далее, нет никаких оснований утверждать, что в высказывании, – «Так ныне Одрёрир в доме священном людей покровителя» (107), – говорится о «напитке» под названием Одрёрир. Более того, скорее, можно утверждать, что в этом высказывании говорится об Одине-Одрёрире, благополучно спрятавшемся в Вальгалле в итоге успешного бегства от Суттунга. Действительно, Один заявляет [РчВс]:
107 «Хитростью вдоволь
Я насладился,
Всё умный сумеет…».
А в чём, собственно, состоит хитрость или обман Одина, который он отождествляет с умом? – Кого, когда и как он обманул? – Общепринято, что Один выкрал «мёд поэзии», пробравшись в хранилище в облике змеи и покинув его в облике орла. Но, во-первых, Один не выкрал этот мёд, – его передала ему Гуннлёд по собственной воле. Ну, а мистику со змеёй и орлом, очевидно, не стоит принимать во внимание. Да и хитрости особой в этом деянии Одина не прослеживается. Был сговор, да. Но что не сделаешь для любимого мужика! Единственным виновником здесь выступает Гуннлёд. За что сразу и получила от Суттунга и за адюльтер, и за дурость. Конечно, в те времена всё сказанное могло квалифицироваться как хитрость, поскольку здесь явно присутствует обман. Так, что следующие три строки:
107 «…Так ныне Одрёрир
В доме священном
Людей покровителя».
и можно было бы, при желании, приписать появлению «напитка» «Одрёрир» в доме священном. Но, кто сказал, что в контексте этих трёх строк «Одрёрир» отождествлён с «напитком»? – Это не из чего не следует (важно подчеркнуть: в контексте «Старшей Эдды»). Но следующая же строфа начинается (в продолжение строфы № 107) словами:
108 «Не удалось бы
Выбраться мне
Из жилья исполинов…».
Вот этим «мне» устанавливается связь между «мне»-Одином и «Одрёриром» строфы № 107! Этим «мне» в строфе № 108 и «Одрёриром» в строфе № 107 Один говорит о себе любимом! В строфе № 106 Один взволнованно рассказывает, что его окружали враги, ему грозила гибель, и он таки погиб бы, если б заранее не выставил на пути отхода из владений Суттунга отряд своих эйнхериев, которые приняли удар на себя, и, тем самым, прикрыли бегство Одина. И только вбежав в свой дом, – Вальгаллу, – Один выдохнул, – «Ффу-у-у», – стряхнул пот со лба, и промолвил с облегчением: «Ну, наконец-то Одрёрир в доме…». Вся хитрость и ум Одина, которыми он хвалится в строфе № 107, состояла в том, что он, отправляясь во владения Суттунга, догадался выставить засадный полк прикрытия из своих эйнхериев.
В работе [Тпр] приводится оригинал (на древнеисландском) слова Одрёрир в контексте строфы № 140 [РчВс]: «oc ec drycc of gat ins dýra miaðar, / ausinn Óðreri (Háv. 140) ‘мёду отведал великолепного, / что в Одрерир налит’». И там же предлагается этимология слова Одрёрир: «Óð-roerir, название мёда поэзии и метонимически сосуда, в котором он хранится < др.-исл. óðr ‘безумие, ярость, дух’ & др.-исл. hroera ‘двигать’, букв. ‘приводящий дух в движение’». Несомненно, понятие «дух» гораздо ближе к такому заранее заданному благозвучному ориентиру, как «мёд поэзии». Действительно, древнеисландские словари в качестве значения óðr дают “мысль», «поэзия». Но, всё-таки в большинстве своём они дают и такие значения, как «бешеный», «неистовый», «ярость», «рвение» и их вариации. Почему бы не использовать эти значения óðr для формирования значения составного слова Óð-roerir? – Например, руническое Интернет-сообщество предлагает такой перевод для Óð-roerir: «Озверин». Видимо, имеется в виду средство, приводящее в «бешеное движение» как кота Леопольда в известном мультфильме. Можно предложить и что-нибудь, вроде «бешеный двигатель». В качестве возможного значения óðr в словарях указывается ещё и «лес», и «дерево» (как материал). Тогда, значением Óð-roerir может служить: «как дерево (в смысле твёрдый)», «да ещё движется». Такой взгляд может показаться, по меньшей мере, неожиданным. Но тому есть прецеденты. В [ГрПсАт] Гудрун обвиняет своего мужа Атли в убийстве её брата Гуннара:
[Гудрун сказала:]
30 «Клятвы тебя
Пусть покарают,
Которые Гуннару
Часто давал ты,
Клялся ты солнцем,
Одина камнем,
Ложа конём
И Улли кольцом».
В руническом сообществе клятву «ложа конём» принято считать клятвой «домом». Логика здесь примерно такая. Значение «корабль» известного кённинга «жеребец волн» выводится из кённинга логически. Волны, как среда, на которой резвится «жеребец», олицетворяет море. А единственным видом «жеребца», который движется по морю, является корабль. В кённинге же «ложа конь» конём, рассматриваемым как среда для ложа по общему мнению рунологов, служит дом. Значит, заверяют рунологи, значением кённинга «ложа конь» служит «дом». Здесь применяется та же логика рассуждений. Конь – это животное, которое чаще всего везёт груз (сундуки с золотом или наездника), находящийся на его спине. В словосочетании «ложа конь» угадывается идея, согласно которой «ложе» едет на «коне» (ну, не «конь» же на «ложе»!). таким образом, здесь применяется та же схема, что и в образцовом кённинге, – как «жеребец» на «волнах», так и «ложе» на «коне». В быту ложе находится в доме, базируясь на полу (неважно каком) этого дома. В этом смысле дом в целом, действительно, «несёт» на себе ложе. Отсюда делается вывод, что значением определяемой неизвестной части «конь» кённинга «ложа конь» является «дом». Но, разве дом может что-либо везти на себе как конь? – Конь-то, если это не дохлая кляча, скачет. А дом не движется. Возможен альтернативный взгляд на вещи. Средой, в которой разворачивается действие, логично посчитать ложе, которое здесь выступает аналогом «волн», моря, в кённинге «жеребец волн». А что в этом случае можно было бы рассматривать как коня на ложе, то есть, в среде кровати? – Автор усматривает в клятве Атли из приведённой строфы клятву мужским половым органом, – ну, что ещё может скакать на ложе как конь?! А, надо отметить, в те далёкие времена мужской половой орган очень ценился, был дорог его владельцу, а, поэтому, служил вполне легитимным залогом клятвы. Хотя, в наши времена им принято только меряться.
Известно также, что викинги, помимо клятв на кольце Улля, имели также обыкновение клясться и своим половым органом (видимо, что-то вроде: «Даю на отсечение!»). В контексте клятв строфы № 30 [ГрПсАт] подобная клятва звучит гораздо убедительней и сообразней клятве кольцом Улля, нежели клятва неизвестно каким домом (может быть, его и нет вовсе!»). На этом основании значением кённинга «ложа конь» здесь считается мужской половой орган. В этой связи кённинг «ложа конь» рождает ассоциации типа скачек на ложе. К этому, что называется «до кучи», можно добавить интересное открытие: в русском языке ложе, в смысле постель, называется «одр». Утверждать, что русское «одр» как-то связано с древнеисландским óðr в возможном значении «постель», опрометчиво, ибо «одр» в значении «постель» прослеживается не далее праславянского и прибалтийских языков. Справочники дают такое заключение: «Это слово, называющее ложе, постель, не имеет общепринятой этимологии. Возможно, восходит к той же основе, что и дерево (родственные слова: готское triu – «дерево, лес»)». Как тут не вспомнить, что древнеисландские словари в качестве возможного значения также дают «дерево, лес». Так что, как знать… И тогда «Óðroerir» можно перевести как «движитель на ложе».
Трансцендентная тонкая канва «мёда поэзии» едва заметна на фоне любовного приключения Одина. Он предпринял четыре бесплодные попытки добиться близости с Гуннлёд: первая – строфа № 96, вторая – строфа № 97, третья – строфа № 100 и четвёртая – строфа № 101. Ситуация прямо как в песне «Кабаре-Дуэт Академия»:
«Ночь на дворе, пес в конуре,
Птичка кричит: "Ку-ка-ре!".
Я у двери молю: "Отвори!"
Ночь на дворе – не ори.
…
Ты отказала мне два (три!) раза.
"Не хочу", – сказала ты.
Вот такая вот зараза –
Девушка моей мечты!».
А ведь Один прямо-таки горит:
97 «…Мне ярла власть
Не была так желанна,
Как светлая дева».
Он полностью раздавлен и разочарован, – строфа № 102. Но тут, вспоминая свои приключения после возврата из владений Суттунга, как можно увидеть из стилистики текста, радостно сообщает:
104 «… Удачи добился
В палатах у Суттунга».
Радостная реляция после горечи неутолённой страсти и испытания ряда разочарований и унижений может означать только одно, – победу на любовном фронте! Крепость Гуннлёд пала! После победной реляции следует, как бы, её развёрнутая редакция:
105 «Гуннлёд меня
Угостила …».
Видимо, проникшись гордостью за очередную победу на сексуальном фронте, Один присвоил себе звание «Одрёрир» с указанным выше смыслом.