и подступает глупостью —
тоской грехопадения.
Влечет волна отчаянья
в глубины сладострастия.
Безмолвьем одичания
и ласкою участия.
Все струны сердца спутаны
непрошенною нежностью.
А на душе так муторно, так тошно
от поспешности…
Чёрно-белые розы
Я тебе подарил
ненавистные розы
в день отчаянной стужи
проклятой зимы.
Были розы нежны
неизбежны как грезы
Преисполнены жуткости
и новизны.
В сумрак липкий свечей
мы упали случайно.
Были стоны
нежны и слышны.
Черным пламенем стыли
на скатерти алой
Розы в жадных понятьях
ночной тишины.
Поцелуями.
Лепетом.
Жалостью.
Нежностью.
Животворною сладостью
девичьих тайн.
И моей неуемностью
и откровенностью
разлетелся январь
как истлевший букварь.
И, стояли они
черно-белые розы
непорочные розы мои
В аромате любви
Словно капельки слезы
Как колени
раскрыты твои
В гостях
Из небыли,
из зазеркалья,
паук,
не люстра,
камерой хрустальной
завис над лицами,
как астры.
Все суетились у стола.
От недоеденных речей
и недосказанных котлет
лечились музыкой.
Ничей,
общественный
слонялся пес
в колени нос
свой
тыча
то и дело.
Хозяин истый был Ромео
но пыжился сыграть Отелло
Хотела Дездемона спать —
Ей все на свете надоело,
Но телефон трезвонил обалдело
Мы расходились.
У дверей
я пса поймал
дрожащими руками
Желание
Платье хочет убежать
губы не велят.
И пружинами визжать
топчется кровать
Руки прячутся во тьму,
темнота пуста.
Ноги как из ваты пук
ищутся устами
Крик корячится в груди.
Груди слабость рук.
Тело тела позади.
Тел сплошной паук.