Учитель Краб

– Очень просто, он подержал свою руку над моей головой, и боль мгновенно улетучилась.

– Ерунда, – самоуверенно заключил он, – это от самовнушения.

– Но я совсем не ожидал такого исцеления.

– Это не важно, – авторитетно заявил тот, – достаточно и того, что вы допустили только одну мысль, что он может вас излечить. Дальше все произошло благодаря самовнушению.

– И вы не можете допустить, что он обладает каким-то неизвестным нам биополем, способным действовать на наш организм?

– Это исключено. Наука отрицает наличие каких-либо биополей. Это все предрассудки, бабушкины сказки, обще бытующие заблуждения, которые используют в своих целях шарлатаны и бродячие целители.

– Однако есть еще в природе много необъяснимых явлений, к разгадке которых наука подбирается ощупью, и многое угадывается интуитивно.

– Чушь собачья, наука не должна занимать промежуточное звено между фактом и домыслом. Она должна строить свои выводы на научно проверенных фактах. Представьте только на миг, что было бы, если бы мы, ученые, строили бы какую-нибудь научную систему на домыслах. В один прекрасный день она бы рухнула и погребла бы нас со всеми нашими трудами. Нет, милый батенька, мы не можем допускать домыслы.

– Но так можно закрыть глаза повязкой неверия и не видеть в упор самых явных явлений и истин, которые природа преподносит нам как загадочные аномалии, и все потому, что наш разум не в силах их постичь, победить свою инерцию мышления.

– Я по профессии врач, – представился мой собеседник, – работаю в научно-исследовательском институте медицинской географии. И я вдоволь насмотрелся на своих пациентов, которые в свое время обращались к шарлатанам и целителям-чудотворцам и запустили свои болезни. Мне надоело выслушивать бредни молодых людей, защищающих оккультные нелепости, профессиональных фокусников с их эстрадными номерами, которые преподносятся людям в качестве доказательств существования «сверхъестественных сил». Эти всякого рода мистические учения расцвели, как сорняки, усеяли сознание людей, как грибы-поганки.

Врач достал из портфеля кипу газетных вырезок.

– Вот посмотрите сами, – он разложил передо мной на столике вырезки из газет, – сколько энергии затрачивается на подобные бредни, уму непостижимо. Достижения науки сопровождаются созданиями лженаучных мифов, вроде посещения земли инопланетянами или прилетов летающих тарелок. Нет. Нужно вести решительную борьбу со всякого рода мифами, будь то общение с духами или сказки о потустороннем мире, способствовать тому, чтобы люди отворачивались отдутых чудес и обретали подлинно научный взгляд на мир, – такова цель, стоящая перед нами, учеными.

Я слушал учёного и думал, что он говорит вполне убедительно, но что-то в его речи всё же вызывало во мне сомнение.

В общем, вы жаждете экзотики и чудес, либо вы на стороне научного знания, – закончил своё критическое выступление врач-учёный.

Я пожал плечами, не зная, что ему ответить.

– Вот-вот! – воскликнул он, – стоит только в себе посеять сомнение, и вы – пропащий человек. Вера обладает огромной силой убеждения, это как воображение, вы только на минуту допускаете возможность какого-либо чуда, и в то же самое мгновение то, что вы считаете невозможным, начинает происходить на ваших глазах. Вы уже не в силах защитить своё восприятие от этого влияния. Но это не значит, что всё, что вы видите и слышите, и даже чувствуете, – в реальности, наяву, оно происходит в вашем расстроенном воображении. И чем больше вы хотите в него верить, тем правдоподобнее вам будет казаться видение. Это и есть первый шаг к помешательству. Стены раздвигаются, и вы видите такие чудеса. Я сам попадал в подобные ситуации, когда ездил по деревням с лекциями о вреде самолечения. Вы не представляете, какие ведьмы и колдуны живут в нашей глубинке. Но я – материалист, и не верю в эту чертовщину, и главная наша цель – это забота о душевном спокойствии людей.

Врач ещё долго и убедительно говорил, стараясь вытащить меня из мутного омута суеверий, чудовищных измышлений и мистицизма. Поезд подходил к станции, где попутчик должен был выходить. Он поспешно собрал вещи и протянул мне руку на прощание.

– Я вижу, вы интеллигентный человек, и надеюсь, что наш разговор рассеял некоторые сомнения относительно чудес в нашем простом, как выеденное Колумбово яйцо, мире. Смотрите на все вещи проще, и никогда не теряйте связи с материей. Мне приходилось встречаться с умными людьми, которые сходили с ума от устремлений своего взора в запредельные миры. Я бы очень не хотел, чтобы вас постигла подобная участь.

Учёный врач вышел на перрон и приветливо помахал мне рукой. Я вежливо поклонился.

В эту минуту мне очень захотелось встретиться с тем загадочным субъектом, с которым я познакомился в ресторане. Впрочем, я даже не знал его имени. Меня охватило страстное желание поговорить с ним ещё один раз. Беседа с учёным врачом только распалила мой интерес к оккультным сферам знания, а его предостережения показались мне по-детски наивными. Я не причислял себя ни к разряду легковеров, ни к разряду фанатиков. Моим критерием познания являлась объективность, с которой я соприкасался посредством своих, допускаю, несовершенных ощущений при помощи органов чувств и, надеюсь, совершенного разума, склонного к аналитическому мышлению.

И тут же мне в голову пришла мысль, что таинственный незнакомец мог сойти на последней станции, и я поспешно отправился через все вагоны в конец поезда на его поиски. Чем ближе я приближался к последнему вагону, тем сильнее у меня колотилось сердце. Когда я достиг последнего вагона, то заметил в другом конце прохода у окна знакомую фигуру окулиста. Он стоял ко мне спиной, и мне показалось, возможно, от оптического преломления света, проникающего из окон, от его фигуры исходило странное лучезарное сияние. Я приблизился к нему, и сияние исчезло. Он повернулся и заглянул своим небесным взглядом прямо в мою душу.

– Я уже собирался покинуть поезд, но почувствовал, что вы желаете со мной встретиться, и задержался.

– Благодарю вас, – ответил я, не совсем поверив в искренность его слов. – я действительно хотел с вами увидеться.

– И вас привели ко мне сомнения?

– Совершенно верно, – подтвердил я, переходя в наступление, – То, что вы говорили в прошлый раз, как-то не очень увязывается с логикой.

– Милый мой! – воскликнул незнакомец. – Весь процесс жизни основан на постоянном нарушении жизнью ваших логических аксиом. Иногда действительности даже трудно пробить брешь в ваших за герметизированных сферах понятий, сотканных из ложных категорий. Для вашей логики понятий тождественно только то, чему тождественны ваши понятия. А ваши понятия и ваша интеллектуальная логика вращаются в пределах низменной ограниченности, тождественной вашим убеждениям и разделенной с реальностью. Вы же удивляетесь, когда видите в кунсткамере Петра Великого двуглавого теленка, но даже мысленно не можете допустить существования быка с человеческой головой.

– Но возможно ли такое в действительности?

– Разумеется, что вы этого не допускаете, потому что, по-вашему, происходит якобы смещение понятий. А все непонятное и необъяснимое вызывает у вас страх. Вероятно, вы не верите и в существование черта.

– Естественно, я отношу это понятие к нулевому несуществующему классу.

– Допустим, что вы правы, но разве можете вы проиграть все вероятные варианты аппликаций природы и постичь все ее возможности вашим слабым интеллектом? Я очень просто могу вам доказать, что ваш интеллект несоизмерим с непрерывной текучестью бытия и не способен к адекватному постижению тех непрерывных изменений, которые протекают в природе. Все ваши понятия фиксированы и прерывны. Единственным способом привести их в соответствие с жизнью является произвольное предположение остановок в самой жизни, что, в свою очередь, подобно смерти. Этими остановками вы и сообразовываете ваши понятия с действительностью. Поймать вашим интеллектом действительность так же трудно, как пытаться вычерпать воду сетью, как бы ни были мелки ее петли. Разве понятия могут дать вам познание? Основное назначение вашего сознания состоит в различении и разделении, однако в разделении вы теряете способность вступления в связь с действительностью. Вы как бы поверхностно соприкасаетесь с ней. Постигать; жизнь посредством понятий – значит остановить ее движение, отсечь содержание от формы, снять с живого движения ретроспективный снимок. В этом и заключается вся несостоятельность интеллектуального сознания, построенного на понятиях.

– Но что вы можете предложить взамен интеллекта? Интуицию? Это уже не ново. Впрочем, это не ваши мысли, все, что вы сказали, я давно читал в трудах Джеймса.

– Неважно, но именно они вызвали у вас сомнения в свое время.

– Да. Но я их отмел, как и несостоятельное учение Бергсона. Вся эта логомахия, маскируемая бутафорским призраком интуиции, взывающая к алогизму, имеет одну цель – очернить человеческий интеллект, доказать его бесполезность. А это единственное оружие, данное человеку природой, которое он может использовать даже в борьбе со стихией.

– Так же, как и для самоуничтожения, – с сарказмом заметил незнакомец.

– Во всяком случае, в интеллекте я вижу единственного гида, способного вести нас к постижению реальности, – парировал я.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся мой собеседник. – Удивляюсь вашей наивности. Если даже вы усеете всю внешнюю поверхность кажущегося вам реальным мира понятиями, созданными вашими теоретическими познаниями, то и тогда, как бы ни была огромна эта поверхность по своему протяжению в пространстве и Времени, вы не проникнете в глубину этого мира ни на один сантиметр. Для этого вам необходима совсем другая система координат, совсем иное вхождение в область, скрытую от ваших чувств.

– Область четвертого измерения? – воскликнул я.

– Может быть. В вашей же системке вы отделены от природы, закупорены от мира в своей герметической сфере, потому что вы не в состоянии постичь простых законов. Вы никогда не будете иметь связей ни с прошлым, ни с будущим, ни с вечностью. Вы обречены жить в этой оболочке, прорвав которую, вы рискуете погибнуть. Ваша жизнь похожа на мертвое яйцо, из которого никогда не вылупится птенец. Вы не верите ни в бога, ни в черта. Возможно, даже понятие «совесть» относится к вашему нулевому классу.

– Но, позвольте, – запротестовал я, – совесть всегда живет в человеке, она руководит его поступками.

– Но совесть бестелесна, невидима, а, следовательно, несуществующая, – возразил он мне и злорадно заметил: – а может быть, в вашем понимании, стоит относить ее к запредельному четвертому измерению?

От огорчения я закусил губу, потому что не находил веских аргументов, чтобы сломить его нахальное наступление. Но вдруг он изменил тон и уже приветливее сказал:

– Я вижу, что вас ничем не переубедишь. На прощание я вам покажу чудо. Но боюсь, что и оно вас ничему не научит.

Я недоверчиво заглянул в его глаза. Он предложил мне выйти в тамбур. Сквозь стеклянную дверь были видны убегающие вдаль рельсы. В голове мелькнула мысль: «Уж не собирается ли он выбросить меня из вагона и этим покончить со всеми нашими спорами?» Незнакомец посмотрел на меня и улыбнулся, как будто прочитал мои мысли.

– Способны ли вы поверить, что я, не прикасаясь к вам, подниму вас над полом?

– Магнитом?

– Это уже мое дело.

– Нет. В это я поверить не могу, – решительно заявил я, – существуют физические законы.

Незнакомец отошел от меня, насколько позволяла теснота тамбура, и попросил расслабиться. Я резко опустил плечи вниз, расслабляя мышцы рук, переступил с ноги на ногу и в это самое мгновение почувствовал, что мое тело начинает терять вес. Тяжесть покидала мои члены, я ощутил состояние невесомости. Не знаю, что чувствует в таком состоянии космонавт, но я ощущал, что вся моя полнота, мое содержание выливается из меня, оставляя мне одну форму – мою пустую оболочку. Сердце бешено стучало, отдаваясь в висках. Я был настолько взволнован новизной моего состояния, что не сразу заметил, как мои ноги оторвались от пола, и я повис в воздухе, сохраняя при этом полную ясность мышления и восприятия. Я поднялся над полом всего не более, чем на метр, повинуясь какой-то невидимой силе, но этого хватило, чтобы ощутить всю невероятность происходящего явления.

Я возбужденно воскликнул:

– Так это вы меня чем-то поднимаете в воздух?

– Разумеется, – спокойно ответил он, – не ветер же вас держит в пустоте.

Я пошевелил ногами, под ними зияла пустота, мое тело ни на что не опиралось. Как утопающий хватается за соломинку, я ухватился за последний аргумент:

– Но у вас-то есть точка опоры. Вы стоите на полу, а значит, и поднимаете меня каким-то образом.

Незнакомец засмеялся и ответил:

– Это не имеет никакого значения. Я тоже могу подняться в пустоту.

И к моему большому удивлению он так же, как и я, повис в воздухе рядом со мной. Картина выглядела потрясающей. Если бы кто-нибудь в эту минуту вошел в тамбур, то принял бы нас за повешенных. В мчавшемся на восток поезде никто из пассажиров не подозревал, что в тамбуре последнего вагона, зависнув в воздухе, подобно шмелям, разговаривают два незнакомых друг другу человека.

– Но как вам удалось достичь такого мастерства? – воскликнул я, приходя немного в себя.

– Простая тренировка, такая же, как при умении ходить, – ответил он. – Как видите, нет никакого мошенничества.

Я ощупал свое тело, даже ущипнул себя за локоть и почувствовал боль. Нет, это не сон. Меня цепко в своем плену держала явь, перевернувшая мое сознание, поставившая с ног на голову все мои представления о законах физики. «Если люди способны держаться в воздухе без всякой опоры, освободившись от земного тяготения, то, что говорить об остальном? Можно смело верить в любые чудеса», – подумал я.

– Вам не надоела такая поза? – шутливо осведомился незнакомец.

– Несколько непривычно, – признался я и попросил опустить меня.

то же мгновение тело стало наполняться тяжестью до естественного состояния, и я плавно опустился на пол тамбура.

– Что скажете? – весело спросил незнакомец.

Я пожал плечами. Что я мог сказать? Незнакомец вдруг погрустнел и вздохнул.

– Но даже после таких доказательств вы не поверите в чудеса. Ваши глаза закрыты от априорных истин, и виной всему является ваша мнимая ученость. Вы жили жизнью книжного червя, шагая все это время по ложному пути. Если бы вы хоть раз в жизни обратили внимание, как высыхает земля после дождя, как растет трава из-под тающего снега, раскрывается бутон цветка утром… Вы тратите время на прочтение толстых фолиантов, иссушая мозг, но у вас не хватает терпения, чтобы наблюдать жизнь, видеть то, о чем вы создаете иллюзорное представление, выуживая лоскутные обрывки знаний из книжной рутины. Вам отпущен короткий отрезок бытия, а вы попусту тратите время на всякие глупости, которые не приносят радости. Учитесь жить. И тогда вы сможете не только поднять себя в воздух, но и унестись в Неизведанные Дали Небесного Океана. И запомните, что вы не самое разумное существо природы.

Незнакомец умолк. Я уже не возражал. Он посмотрел на меня долгим испытующим взглядом и сказал:

– Мне пора. Я должен сойти с поезда.

– Но как? – удивился я. – Вы же не будете прыгать на ходу?

– Вот видите, вы только что видели чудо и уже забыли, что я способен творить чудеса. Я выйду через эту дверь, – и он показал на стеклянную дверь, из-под которой убегало вдаль железнодорожное полотно.

Я не возражал, парализованный навалившимся на меня оцепенением. Незнакомец открыл дверь, и в тамбур ворвалась струя свежего ветра.

– Прощайте, – произнес он.

– Мы с вами больше никогда не увидимся?

– Как знать, может, и встретимся на суде совести.

Смысла последних слов я не понял, но уточнить уже ничего не смог. Он шагнул в пустоту. Я в ужасе подскочил к двери, ожидая увидеть на рельсах распластавшееся тело, но вместо этого увидел то, что выходило за рамки моего понимания: незнакомец повис в какой-то неподвижной точке над землей, которая быстро удалялась по убегающим вдаль рельсам. Он повернулся на этом пятачке пустоты, приветливо помахал мне, опустил руки и вдруг стремительно стал подниматься ввысь. Подобно птице со сложенными крыльями, он вскоре исчез в синеве бездонного неба. Вот и все чудеса. Мурашки пробежали у меня по спине. Я обалдело захлопнул дверь и только в эту минуту подумал, что, возможно, нахожусь под гипнозом. Я обшарил углы тамбура– тщетное и глупое занятие. За несколько последних минут я изрядно поглупел. Одураченный, я еще раз посмотрел на убегающие вдаль рельсы, на синее с редкими облачками небо, на сияющее по-осеннему солнце и отправился в свое купе.

Так, в этом поезде я познакомился с человеком, который верил в чудеса, человеком, который не верил в чудеса, и человеком, который творил чудеса.