Иван Грозный и конец династии Рюриковичей

– Сучка борзая у нас завелась! – ворчал князь Василий Шуйский. – Кто она такая? Беженка из Литвы! Голь перекатная, а туда же лезет! Я веду свой род от брата Александра Невского, Андрея Ярославича. Мой род один из первых на Руси будет,

но я никаких денежных реформ не выдумываю! А кто был ее предком? Уверен, что какой-то трубочист!

– Правильно говоришь! Давно пора поставить ее на место! – поддержал его брат Иван Шуйский. – Мы с тобой принцы крови, а нам в голову даже

не пришло вводить единую деньгу! Куда катимся?

На очередном роскошном пиру в Кремле бояре, рассыпаясь в славословии, в знак преданности преподнесли Елене Глинской фаршированную ртутью рыбу, попробовав которую она скончалась.

Иван Овчина сразу понял, что смерть его возлюбленной не лучшим образом отобразится на его собственной судьбе, и решил найти защиту в покоях малолетнего Государя (воспитательница семилетнего Ивана Васильевича, Агриппина Челяднина, была его сестрой). Неделю после смерти Елены он просидел в спальне малыша, играясь с ним и читая веселые книжки, в надежде, что там его не посмеют арестовать. На седьмой день в комнаты юного Государя ворвались вооруженные люди и, несмотря на его детские крики и плач, скрутили и навсегда увели в неизвестном направлении и Ивана Овчину, и Агриппину Челяднину.

На этих событиях закончилось детство Ивана Васильевича, который сразу повзрослел, и в семь лет почувствовал себя одиноким и несчастным маленьким мужчиной.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ИНТРИГИ ПРИ ДВОРЕ. ПРАВЛЕНИЕ ИВАНА ШУЙСКОГО, ЕГО ОПАЛА И ПУТЧ 1542 ГОДА

Тем временем, русские люди с любопытством ожидали узнать, кому была выгодна смерть Елены Глинской, и кто, соответственно, окажется в роли нового правителя государства. Вскоре их любопытство было удовлетворено: новыми властителями стали два брата Шуйских: Василий и Иван.

Они (на первых порах первенство принадлежало Василию) стали повсюду расставлять своих людей и немилосердно грабить казну государства. К соперникам своего клана Шуйские относились без всякого пиетета, пачками арестовывая их

и бросая в темницы.

Вскоре, однако, недоброжелатели из придворной среды в свою очередь отравили Василия Шуйского. Подозрение в этом деле сразу пало на митрополита Даниила и боярина Ивана Бельского, которые еще раньше были замечены в том, что бегали к малолетнему Ивану и жаловались на притеснения

со стороны клана Шуйских.

По приказу Ивана Шуйского митрополита Даниила сослали в монастырь, заставив перед этим отречься от должности, а Ивана Бельского решили уморить в тюрьме.

Надо отметить, что в целом поведение Ивана Шуйского не отличалась логичностью. С одной стороны, он почему-то стал считать себя чуть ли не царем,

а с другой жестоко грабил царскую казну и при всяком удобном случае наносил вред государству.

– Я – главный человек на Руси! – любил говорить он, расположившись рядом с троном и положив на него ноги в сапогах. – Иван Васильевич мал и хлипок здоровьем, того и гляди загнется. Его младший брат, Юрий, ненормальный дурачок. Наш род Шуйских самый знатный на Руси. Поэтому я здесь всем правлю и так будет во веки веков! Даже, если случится, что Иван Васильевич вдруг подрастет, все равно правителем останусь я, ибо финансы государства и армия в моих руках (я об этом позаботился). Без казны никто ему служить не будет! Мое дело в шляпе! Целуйте мои сапоги!

Однако Шуйский был настолько неприятной личностью, что вызывал у окружающих стойкое отвращение. Даже поставленный им новый митрополит Иоасаф неожиданно примкнул к его недоброжелателям и точно так же, как его предшественник, стал ходить к юному государю (митрополиты имели права свободного прохода в его покои) и жаловаться на произвол своего покровителя.

Шуйский, узнав от своих шпионов, что новый митрополит оказался ничем не лучше старого, так расстроился, что перестал участвовать в делах и посещать Боярскую думу.

– Пусть они посмотрят, как жить без меня! Скоро им придется не сладко, и они все во главе с предателем Иоасафом приползут ко мне на коленях! – улыбался он своим мыслям.

Однако в реальности вышло совершенно по-другому.

Бояре в Думе только обрадовались отсутствию Ивана Шуйского, и стали спокойно править без него. Вскоре была проведена широкая политическая амнистия, в том числе из тюрьмы вышел заклятый враг клана Шуйских, Иван Бельский, который тут же занял свое место в Боярской думе. Следом, посыпались наместники Шуйского, которых одного за другим стали уличать во взяточничестве и воровстве (часть наворованного они передавали своему патрону). Специальная боярская комиссия стала расследовать состояние финансов государства. Видя, что дело принимает нешуточный для него оборот, Шуйский перестал улыбаться и поспешил бежать из столицы.

Тогда же в 1540 году Крымский хан Сагиб-Гирей, услышав печальные вести из Москвы про правление Ивана Шуйского, решил воспользоваться моментом. Он дошел до Оки, однако, увидев противостоящее ему огромное русское войско, раздраженно стал вопить на своих московских шпионов:

– Вы уверяли меня, что казнокрад Шуйский так ограбил московскую казну, что у русских нет денег на войско!? А это что такое?

– Шуйский ушел в отставку. Теперь у них за главного Иван Бельский! Честный человек и прекрасный полководец! – грустно доложили шпионы.

– Собираешься, готовишься, едешь к черту на куличики, а оказывается все в пустую! – тяжко вздохнул Сагиб-Гирей и дал приказ к отступлению.

Тем временем, Иван Шуйский лег на дно, но вовсе не думал сдаваться.

– Меня жестоко унизили и оскорбили! – ворчал он. – Уходя в отставку,

я надеялся, что у бояр есть совесть, и они сами приползут ко мне на коленях умолять вернуться! Но люди такие подлецы, что стоит им несколько дней не показываться на глаза, как они сразу забывают о тебе. Ничего! Я им о себе напомню!

Второго января 1542 года в Москвы неожиданно ворвались вооруженные люди и стали захватывать государственные учреждения, казармы и дворцы знати. Все произошло так неожиданно, что путчисты не встретили никакого сопротивления. Одним из первых был убит фактический глава правительства Иван Бельский. Митрополит Иоасаф попытался укрыться в спальне Государя, однако путчисты бесцеремонно вломились туда, избили на глазах изумленного монарха главу церкви, связали его и отправили под конвоем в монастырь.

Иван Шуйский вновь занял свое место в Боярской думе и, как ни в чем не бывало, стал править по-прежнему. Такая наглость шокировало многих.

– Двух митрополитов сверг, честного Бельского убил, расставил повсюду грабителей и воров! – возмущались между собой бояре. – Есть у него совесть или нет?!

В свою очередь Шуйский, ловя на себе ежедневно косые взгляды, тоже

не радовался жизни.

– Никто меня не понимает! – вздыхал он. – Бедный я человек! Ничего! Я им еще покажу! Я таких людей поставлю во главе государства, что все взвоют и приползут ко мне на коленях умолять, чтобы я ими правил!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРАВЛЕНИЕ ТРЕХ КРОВОПИЙЦ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ВЗРОСЛЕНИЕ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА

Неожиданно для всех вскоре после успеха своего путча Иван Шуйский повторно отрекся от власти и ушел в отставку, передав рычаги управления страной своим ближайшим родственникам: Андрею и Ивану Михайловичам Шуйским и Федору Скопину («трем кровопийцам», как их тут же прозвали в народе). Если их родственник был вором и наглецом, то эта троица по масштабам грабежа государства и по своей наглости превосходила его как минимум втрое.

Особенно наглым был Андрей Михайлович. Он не только вел себя по-хамски, материл всех вокруг, включая дам, но и часто пускал в ход кулаки, не разбирая кто перед ним стоит: простолюдин или аристократ.

Однажды ему чем-то не угодил тогдашний любимец Ивана Васильевича, Федор Воронцов. Андрей Михайлович со своими дружками налетел на него прямо вовремя заседания Боярской думы и на глазах у царя стал жестоко избивать ногами.

– Что вы делаете, господа? – вопил перепуганный Иван Васильевич. –Прекратите зверство! Семеро на одного нечестно! Как вам не стыдно? Господа!!!

– Молчи, сопляк, а то сам огребешь! – войдя в раж, лупил Андрей Михайлович несчастную жертву.

– Остановите же его кто-нибудь! Он же его убьет!!! – тщетно взывал юный монарх.

Однако никто не решился вмешаться в драку.

Прибежав к себе в спальню, Иван Васильевич упал лицом в подушку и горько разрыдался, но вскоре взял себя в руки. Ему было уже тринадцать лет. По меркам средневековья это был вполне себе взрослый возраст, когда приходила пора брать ответственность на себя и начинать самостоятельную жизнь.

На следующий день царь сделал вид, что ничего не произошло, очень любезно поговорил с Андреем Михайловичем, после чего отправился в длительную поездку на богомолье по подмосковным монастырям (сентябрь 1543 года).

– Видали, как он меня зассал! Сразу от страха молиться уехал! – хвастался Андрей Михайлович. – Я же вам говорил, что он – слабак и интеллигент!

Иван Васильевич вернулся с богомолья в конце декабря, весело отпраздновал рождество, после чего пригласил к себе бояр продолжить попойку. Однако вместо угощения вельмож ожидала строгая речь монарха, которую они заслушали

в окружении военных и рвущихся с поводка собак крупных пород (их перед этим несколько дней не кормили).

– Я буду краток! Правили вы, бояре, плохо! Даже очень плохо! Много воровали и обижали народ. Как-нибудь мы с вами поговорим об этом подробнее! Сейчас, извините, я не могу долго распространяться, поскольку мои собачки еще не кушали! Обрадую вас! По христианскому милосердию своему

и доброте душевной, я пока не буду наказывать вас за злодеяния, которые вы совершили, кроме самого наглого – Андрея Шуйского! Он ответит за всех!