Жизнь и приключения товарища Сталина от рождения до пядидесяти пяти лет (1878-1933)

– Дура!

– Ты чего ко мне привязался?! Секса бесплатного захотелось?

– С тобой? Я лучше удавлюсь!

– Ах ты, подонок! – некрасивая девушка влепила Сталину пощечину и величественно удалилась.

Вечером того же дня Сталин пришел к Цхакая пьяный.

– Все пропало! – заявил он с порога. – Видать, никогда мне не быть женатым и не иметь детей!

– Проходи, дорогой! – Цхакая провел его на кухню, усадил за стол и достал из шкафа бутылку вина.

– Чего я только не делал, чтобы бабам понравиться! – тяжко вздохнул Сталин. – Как только за ними не ухаживал! Каких только комплиментов не говорил! Все без толку!

– Ты успокойся, Коба. Давай лучше накатим! – Цхакая разлил вино по бокалам.

– Я для них все, а они шарахаются от меня, как от чумы! – тяжко вздохнул будущий вождь. –Я уже думаю, что Киртаве-Сихарулидзе прокляла меня!

– Я пью, чтобы ты, Коба, преодолел черную полосу в личной жизни и вышел победителем из схватки с женским полом!

Друзья чокнулись.

– Смотрю на себя в зеркало и не понимаю, что этим бабам нужно! – Сталин закусил сыром. – Такой красивый! В глазах горит отвага! Лик вдохновенен и мужественен! И тем не менее, все бабы меня ненавидят!

– Не переживай! – ободрил его Цхакая. – Будет и на твоей улице праздник! У меня на такие вещи чуйка.

***

В доме № 3 на Фрейлинской улице города Тифлиса снимала квартиру дружная семья Сванидзе, которая состояла из трех молодых сестер (Александры, Екатерины и Марии), их брата, подростка Александра, и мужа Александры (естественно, брата, а не сестры) Михаила Монаселидзе.

Последний был старым знакомым Сталина с семинарских времен, и тот заходил иногда к приятелю попить чайку, а заодно переночевать (с жильем у него всегда была проблема).

После посещений Сталина юный Александр Сванидзе подпал под его влияние и вступил в РСДРП, где получил кличку Алеша.

Теперь вся мужская часть семьи Сванидзе с охотой принимала будущего вождя.

Что касается женской части, то сестры Сванидзе (в отличии от мужчин) целыми днями работали, обеспечивая семью (они были известными в городе портнихами). По месту жительства сестры оборудовали свой собственный пошивочный цех, ориентированный на производство модных женских платьев. Их клиентами была дамская элита города: дочери и жены богачей, крупных помещиков, полковников и генералов. Мужья частенько сопровождали жен к портнихам и терпеливо дожидались в прихожей, пока шла обстоятельная примерка платьев.

Однажды случился казус.

Шпики проследили Алешу (Александра Сванидзе), идущего с партийного собрания, до самого дома. Неопытный юный конспиратор ничего не заметил и привел за собой хвост. Дома он лег спать и проспал все последующие события. А случилось следующее.

Шпики сообщили в жандармерию о подозрительной квартире, в которой скрылся подозреваемый. Жандармы решили действовать немедленно и нагрянули с обыском, но на стук в дверь им никто не открыл.

– Ломаем двери! – предложил один из жандармов.

– Вроде бы это незаконно?! – возразил другой.

– Какая разница? Когда мы их возьмем тепленькими, про закон никто не вспомнит. Победителей не судят. Нас наградят, а самых свирепых еще повысят! – в азарте кричал первый жандарм.

Его мнение победило. Прельщенные будущими наградами правоохранители принялись яростно штурмовать двери.

В это время в квартире находился их собственный начальник, полковник Речицкий, который сопровождал жену на примерку платья.

– Дорогая, может быть, ты меня отпустишь на работу? Дел невпроворот! Все равно я в этих платьях ничего не смыслю! – ныл полковник.

– Я поражаюсь тебе! – крутилась перед зеркалом жена. – У всех мужья, как мужья. Только ты один непутевый! Не можешь ничего посоветовать! Но ничего! Вернемся домой я с тобой разберусь…

– Побегу в туалет! Что-то живот прихватило! – поспешил покинуть ее полковник, опасаясь продолжения концерта (жена любила закатывать истерики на ровном месте).

– Здесь спокойно и прохладно, а жене скажу, что был понос! – размышлял Речицкий, безмятежно развалившись на толчке.

В этот момент жандармы стали ломиться в дверь в квартиры.

– Во как долбятся! – удивился полковник.

Следом послышались испуганные женские крики. Затем грубые мужские.

– Кажись, грабители! – догадался Речицкий, рука его машинально потянулась к кобуре, в которой ничего не оказалось. – Пожалуй, пережду здесь. Скажу потом, что уснул на толчке…

Однако полковник не успел додумать свою мысль. События развивались стремительно. В дверь туалета стали долбиться кулаками, ногами и даже прикладами.

– Занято! – стараясь, чтобы его голос звучал как можно более грозно, проревел Речицкий.

– Выходи, сука, с поднятыми руками! – не менее сурово ответили ему. – Десять секунд на размышления. Потом стреляю!

– У меня понос! – попытался образумить он грабителей.

– Немедленно открой или всю жизнь кровью срать будешь!

– Отстаньте от меня! – чуть не заплакал полковник (его давно так никто не унижал).

– Что с этим говнюком разговаривать?! Ломаем дверь, ребята!

– Прекратите хулиганить! Дайте посрать спокойно! – забывшись от страха, ныл Речицкий, пока его подчиненные ломали дверь.

Он был так потрясен, что даже забыл одеть трусы, когда дверь поддалась. Полковник зажмурился, ожидая, что его будут бить. Несколько секунд ничего не происходило. Когда Речицкий робко приоткрыл один глаз картина, которая перед ним предстала, поражала воображение.

Жандармы, увидев своего начальника без трусов, стояли с выпученными глазами, хватая воздух ртом. На их лицах была написана крайняя степень изумления, через которую проступали смертельный ужас и вселенская тоска.

– Совсем обнаглели! – отойдя от первого шока, проворчал Речицкий. – Ломитесь в туалет без очереди и выгоняете с унитаза собственного начальника! Безобразие!

– Простите нас, господин полковник! – взмолился самый храбрый жандарм (другие лишились дара речи).

– Что вам здесь надо?! – все больше расходился Речицкий. – Я не помню, чтобы отдавал приказ ломать двери в этом почтенной доме! Как вы сюда попали?! Отвечать сию минуту!

Полковник начал входить в свою обычную роль. Его глаза стали метать громы и молнии, а пышные усы, которые совсем недавно позорно обвисли, поднялись почти вертикально.