Правдивая ложь
Благодаря этим и многим другим факторам, уникальный талант Анны Брум не только не угас, а скорее наоборот, получил толчок в своем развитии. Поэтому в стенах родной академии девушка спустя каких-то несколько месяцев стала ощущать себя почти как дома, да и преподаватели, разглядевшие ее талант, во всем поддерживали и помогали девушке.
Проблем с выбором вида живописи у Анны не было никогда. Она с раннего детства начала писать картины, поэтому учась в академии искусств, уже четко понимала, что будет заниматься именно станковой живописью, а именно, продолжит писать картины. Другие виды и подразделы изобразительного искусства такие как: монументально-декоративная роспись (фрески, панно), театрально-декорационная живопись (афиши, постеры, плакаты), цифровые изображения и миниатюра, ее не интересовали.
Для справки. Термином «живопись» обозначают один из видов изобразительного искусства. Художники создают живописные произведения с помощью красок на твердой поверхности – холсте, бумаге, дереве, картоне, камне, штукатурке и других материалах. На плоскости мастера передают свет, объем предметов и глубину пространства.
Анна предпочитала творить исключительно на настоящем холсте, игнорируя бумагу. И это ей прощалось. В живописи, девушка не придерживалась какого-то определенного жанра. Если в начале ее творческой карьеры (в ранние годы) ей был близок скорее кубизм, видимо в силу возраста. То уже учась в школе и изучая работы великих мастеров импрессионизма, таких как Винсент Ваг Гог, Альфред Сислей, Камиль Писсаро, Клод Моне и других, Анна стала экспериментировать, соединяя импрессионизм с реализмом. Чего она не понимала и не принимала так это так называемое «современное искусство», поп-арт. В остальном же, была вполне лояльна к другим видам искусств. Ей так же нравилась скульптура, особенно статуи древнегреческих и древнеримских богов и богинь. Сколько долгих часов она провела, гуляя «в одиночестве» по Летнему саду, она и сама бы не ответила.
Глава 4. Первая любовь
– Мама! Мам! Ты где? – Спросила Анна, как только закрыла за собой входную дверь в квартиру.
– Что случилось Анна? Я здесь. Ты в порядке? —ответила той Елена Владимировна. – Я на кухне, мой руки и проходи.
– Мам, меня Гриша бросил… – Анна разделась, бросила свою сумку на пол и прошла на кухню.
– Как бросил? Ну-ка расскажи, что произошло? Это тот самый молодой человек, который был у нас в гостях? —спросила ее мать, которая занималась приготовлением ужина, и внимательно посмотрела на нее после этого вопроса.
– Да! Тот самый! Ты его еще потом красавчиком назвала, помнишь?
– Конечно помню. Он мне действительно понравился. Интеллигентный, обходительный, воспитанный. Ну и хорош собою, не скрою, – произнесла Елена Владимировна мечтательно и вернулась к своим занятиям, но тем не менее продолжила слушать дочь. – Продолжай, дорогая. Я пока котлетки закончу лепить.
– М-м-м, мои любимые? Из курицы и свинины? – спросила с любопытством Анна, и увидев, как Елена Владимировна кивнула, даже немного улыбнулась. Но тут же снова стала серьезной.
– В общем так. Я не хотела тебе раньше рассказывать, но с самого первого дня, несмотря на предупреждения, он все время пытался как-то спровоцировать меня на более смелые действия. Ну ты понимаешь, о чем я?
– Ты про интимную близость? – неуверенно спросила свою дочь Елена Владимировна и на время даже прекратила лепить котлеты. Разговор намечался серьезный.
– Да… Оно самое… Ну то, что мы целовались уже ты знаешь, но не более. Но Гриша, как и видимо все остальные парни, хотел большего. Первый месяц все проходило вполне прилично. Он вел себя как настоящий джентльмен. Дарил цветы и конфеты, ухаживал за мной в универе, даже в кафе пару раз приглашал. Но при этом вел себя достойно, не распускал руки.
– Так… а вот с этого места уже поподробнее, – медленно произнесла Елена Владимировна и окончательно отложила свое занятие. Она скрестила руки на груди и продолжила внимательно смотреть на Анну, предчувствуя что-то плохое.
– А вот начиная со второго месяца, как с цепи сорвался, – продолжила свою речь девушка обреченно. Слезы медленно потекли по ее щекам. Она так же продолжала стоять в дверном проеме кухни, не решаясь пройти внутрь. – Начал лезть целоваться везде где только можно и где нельзя. Ревновать меня стал ко всем подряд. Однажды....
– Что??? Ударил тебя? Говори! – прокричала женщина, в панике схватившись за голову. Вот мерзавец! Говори!
– Нет. Но хуже....
– Хуже? О, господи! Что может быть.
– Он чуть не избил одного нашего сокурсника, только за то, что тот просто подошел ко мне и положил руку на плечо.
– Какой кошмар… – произнесла Елена Владимировна и прижала рот рукой. – А мне он показался таким интеллигентным и спокойным молодым человеком, – выдохнув, ответила она вскоре.
– Знаешь, мне по началу тоже… а потом я поняла, что он только притворялся…– ответила ей Анна, вытирая слезы, бегущие по щекам тыльной стороной ладони, и все-таки вошла на кухню и села на табуретку. При этом, даже не взглянув на любимые котлеты, которые лежали на тарелке и ждали, когда их пожарят. – В общем, на третий месяц наши отношения уже накалились до предела. Если раньше его невинные приставания я воспринимала как шалость и не сильно обращала на них внимание, то потом мне это надоело, и я несколько раз строго заявила ему, чтобы он больше не смел меня гладить в. определенных местах… Он по началу отшучивался, а сегодня…
???
– А сегодня, когда я на прямой вопрос об интимной близости, снова ему отказала, он устроил публичный скандал и закатил истерику…
– Ах так! Как же ты мне надоела, Белоснежка! Хватит! Побегал я за тобой почти 3 месяца как последний дурак! Говорили мне пацаны, что ты все равно не дашь! А я не поверил, вот и получил! Только время на тебя потратил! Вот стерва, не зря тебя за глаза фригидной называют! Поэтому и нацепила на себя эти бабские шмотки! Ты посмотри на себя в зеркало! Одеваешься как старуха и ведешь себя так же! Тьфу, противно смотреть! Больше не подходи ко мне! Видеть тебя не хочу!
Покрасневшая от стыда девушка выбежала из аудитории и глотая слезы, бегущие по щекам, стремительно бежала по коридорам академии искусств. А в след ей доносились проклятия, насмешки и улюлюканья студентов, ставших свидетелями этой безобразной сцены. Анна забежала в женский туалет и прорыдала там почти 2 часа, пока ее не обнаружила Ольга Иванова, ее единственная и по-настоящему преданная подруга. Она помогла собрать той вещи и проводила ее вниз до автомобиля с телохранителем, который привычно дожидался девушку у входа в академию. Через 15 минут Анна была уже дома и с порога все рассказала матери. Потом ушла в свою комнату и заперлась там.
… – Вот подлец какой! Это надо же устроить такое представление! Ну я ему покажу! Я ему устрою! Я до ректора дойду!
– Аристарх, успокойся, не нервничай! Тебе нельзя так волноваться. Выпей успокоительного. Ночь на дворе все-таки.
– Нет, ну ты представляешь, каким он мудаком, прости, оказался. А строил из себя такого приличного мальчика! Тьфу! Мерзость! – продолжал негодовать Аристарх Эммануилович. Он был вне себя от бешенства и вот уже второй час не мог успокоиться. Когда он узнал от жены о случившемся, то порывался ехать в академию, чтобы узнать адрес Григория Сидоренко, чтобы разобраться с тем по-мужски, да было уже поздно. На звонки никто не отвечал. Номера домашнего телефона обидчика он не знал, а спросить у дочери было неудобно. От этого факта Брум бесился еще больше. Так и метался по гостиной комнате как лев в клетке, не зная, что еще можно предпринять.
– Ну я ему устою райскую жизнь! Я ему покажу как обижать мою дочь, мою кровиночку! Паскуда!
– Аристарх, успокойся прошу тебя, сядь, не нервничай, береги сердце, выпей лучше корвалол, прошу тебя. Ночь на дворе уже. – Елена Владимировна переживала за дочь не меньше своего мужа, но будучи мудрой женщиной, все-таки старалась не терять самообладание. – И пошли спать, завтра утром вставать рано. Сейчас все равно уже ничего не изменишь. А утром начнешь действовать.
– Да уж, пожалуй, ты права, – произнес через некоторое время глава семейства, который отказался от успокоительного и пригубил рюмочку своего любимого армянского коньяка. – Но я это все так не оставлю, пусть не надеется, что его папаша отмажет. Ладно, пошли спать. Сейчас только проведаю, как там моя роднулька себя чувствует.
– Хорошо, давай, только не долго. И не разбуди ее, она недавно только уснула, – миролюбиво ответила тому Елена Владимировна, а сама пошла в ванную умываться. Там она умылась, почистила зубы и собралась было выходить, как вспомнила про свое снотворное, которое ей сегодня явно не помешало бы, да и мужу тоже скорее всего. Она открыла шкафчик над раковиной, но искомого флакончика с таблетками не обнаружила там. Сердце тут же тревожно забилось в груди.
– Аристарх, милый! Подойти сюда.
Да, дорогая, в чем дело? – ответил той муж и подошел к ванной.
– Ты случайно не видел мой флакон со снотворным?
– Нет, ты же знаешь, что я его не употребляю, поэтому и – дикие мысли лихорадочно пронеслись в голове у мужчины, который сразу же побледнел от страшной догадки.
– Милый? С тобой все в поряд…
– Анна! – прокричал Аристарх Эммануилович и выскочил из ванной. Он через коридор помчался в комнату дочери и сразу же попытался открыть дверь. Но та оказалась заперта.
– Анна, открой дверь, это отец! – прокричал тот и забарабанил в нее встревоженный не на шутку.
– Да что случилось то? – Спросила того, подошедшая жена и непонимающе уставилась на него. – Прекрати стучать. Ночь на дворе. Разбудишь нашу де… – договорить она не успела, и сама все поняла. Аристарх сильно ударил в дверь плечом и влетел в комнату дочери, которая была одновременно и ее мастерской и спальней. Та лежала на кровати в своей сорочке на спине, раскинув руки, голова свесилась на краю. На полу рядом с кроватью валялся тот самый флакон с таблетками снотворного. Он был пустой.
– Анюта! Что же ты наделала, родная! – Зарыдав, прокричала ее мать и первой кинулась к постели дочери. – Аристарх! Вызывай скорую! – Но тот никак не отреагировал. Он как громом пораженный, так и стоял на пороге комнаты и не мог пошевелиться…
Глава 5. С небес на землю
– Уважаемый, Аристарх Эммануилович, я понимаю ваше горе, но могу лишь посочувствовать ему. Отчислить Григория Сидоренко из академии только из-за того, что он бросил вашу дочь невозможно. Уж простите. Устав он не нарушал.
– Он не просто ее бросил! Он ее публично унизил и оскорбил! Это из-за него она едва не покончила жизнь самоубийством! – Прокричал возмущенный отец в ответ.
– Я повторяю еще раз, что мне искренне жаль, что ваша дочь попала в … данную ситуацию. Но доказать к этому причастность Сидоренко невозможно. Это всего лишь ваши домыс…
– Всего лишь домыслы? Вы в своем уме, профессор? Моя дочь едва не лишилась жизни, а вы мне тут про домыслы втираете! – продолжал буйствовать и негодовать Аристарх Эммануилович. Он перемещался по кабинету ректора как лев в клетке. – У вас самого есть дети? – Неожиданно спросил он.
– Да есть. Но это к делу не относится. И попрошу без оскорблений. Григорий – сын известного и очень уважаемого в городе человека, который помогает нашей академии су…
– Ну теперь все понятно! – оборвал реплику ректора возмущенный отец. – Раз папаша – спонсор, значит сыну все позволено! Думаете я не найду на него управу? Еще как найду!
– Аристарх Эммануилович, ректорат предоставил вашей дочери академический отпуск. Она сможет продолжить обучение, когда поправится. Желаю ей скорей…
– Да пошел ты, со своим отпуском! Подачки нам не нужны! – Прокричал напоследок Брум и перед тем как покинуть кабинет ректора академии художеств имени Ильи Репина, сильно хлопнул входной дверью. Да так сильно, что витражные стекла в ней зазвенели.
Алексей Семёнович Страдымов, в ответ только скупо пожал плечами. С одной стороны, он понимал возмущение отца Анны Брум, с другой же – отчислять Григория Сидоренко по факту действительно было не за что. Следствие состава преступления в его действиях не нашло… ну или и не искало особо. Суть то одна, Григорий – сын основного спонсора академии, ссориться с которым было бы крайне неосмотрительно, с его, Алексея Семёновича стороны. «Поэтому, из двух зол как известно, выбирают меньшее» – закончил свои мысли ректор и продолжил работать с бумагами, которые вынужден был отложить, когда в его кабинет влетел как коршун Аристарх Эммануилович Брум. Сидоренко старший обещал выделить деньги на ремонт учебных классов, который был запланирован на это лето. Поэтому нужно было подготовить все необходимые документы, согласовать смету, составить план работ и так далее… Дел у Алексея Страдымова было как всегда невпроворот.
… После того как Анну Брум в тяжелом состоянии отвезли в Боткинскую больницу в отделение токсикологии, ее отец утром помчался в академию, чтобы разыскать там Григория Сидоренко. Но того, как назло, не оказалось на месте. Он «вчера загулял» по словам одногруппников и не явился на учебу. Где живет этот «мажор» они не знали, поэтому Аристарх Эммануилович направился в деканат, чтобы там узнать адрес обидчика своей дочери. Но ректор академии Алексей Семёнович Страдымов отказался предоставлять ему эту информацию, сославшись на закон о защите персональных данных. Он только назвал номер рабочего телефона Евгения Сидоренко, отца Григория и посоветовал Бруму «не наломать дров».
Аристарх Эммануилович «поблагодарил» ректора и пулей вылетел из его кабинета. Сердце его бешено колотилось. Ему хотелось рвать и метать, крушить и ломать все подряд. Он сел в свои потрепанные Жигули пятой модели и помчался по Университетской набережной домой. Благо ехать до Петроградского района было недалеко. Этот трудный и важный звонок мужчина решил сделать с домашнего телефона. Он набрал нужный номер и мысленно приготовился к «сражению».
– Евгений Устинович?
– Да. Добрый вечер. Да. Чем могу быть полезен?
– Добрый. Точнее не очень. Это Аристарх Эммануилович, отец Анны Брум.
– Примите мои искренние соболезнования, наслышан о вашем горе.
– Спасибо. Я как раз по этому поводу. Я очень хотел бы пообщаться с вашим сыном Григорием. Не застал его сегодня в академии. С ним все в порядке?
– Он приболел, а в чем собственно дело? Не улавливаю причину вашего звонка.
– Приболел значит? Какая жалость. А мне его однокурсники совсем другое рассказали…
–Уважаемый, как вас там…?
– Аристарх Эммануилович
– Благодарю. Так вот, Аристарх Эммануилович, я не понимаю к чему вы клоните? Что вам от меня нужно? Вы меня от работы отрывае…
– Я вас скоро не только от работы оторву, но и по судам затаскаю, неуважаемый! Думаешь, что раз деньги есть, значит все позволено???
– Мужчина! Вы мне не тыкайте и не угрожайте. Что вам от меня нужно в конце концов!
– Ваш разлюбезный сынок разве не похвастался тем как унизил мою дочь публично?
– Что вы несете? О каком унижении идет речь? – грозно переспросил Евгений Сидоренко. Он уже тоже начал закипать от гнева.
– А вы не знали, что они встречались несколько месяцев?
Знал и что из этого? Все встречаются и все расстаются! Что в этом такого?
– Что в этом такого??? – прокричал в ответ Аристарх Эммануилович и сильнее сжал телефонную трубку. – Да на прошлой неделе он ее бросил, и не просто бросил, а наговорил кучу гадостей, да еще при одногруппниках! А моя дочь потом вернулась домой и наглоталась таблеток!
– Я еще раз искренне хочу выразить вам свои соболезнования, но причем здесь мо…
– Как это причем??? Из-за него, этого негодяя моя дочь чуть не умерла!
– Аристарх Эммануилович, возьмите себя в руки в конце концов! Вы явно не в себе, раз говорите такие вещи. Мой сын действительно расстался с вашей дочерью, такое происходит иногда в жизни. Но он не виноват в том, что она у вас не совсем … адекватная!
– Что ты сказал, гнида! Неадекватная?! Да я посажу твоего сынка-мажора в тюрьму! Статью 110 знаешь! Вы у меня еще оба попляшите, буржуи проклятые!
А теперь ты меня послушай, вошь подзаборная, —ответил тому сурово Сидоренко. – Ты бы прежде чем угрозами кидаться, узнал бы сначала кому позвонил. Никакого дела нет и не будет. Мой сын ни в чем не виноват. А даже если и виноват, то мне на это наплевать. Будешь дурковать, я твою дочурку в психушку определю. Понял меня?!
Услышав последнюю фразу, Аристарх Эммануилович не выдержал и бросил трубку. Его колотила мелкая дрожь. У него в груди все клокотало и кипело от негодования. Но одно он понял точно, что Сидоренко слов на ветер не бросает и за это дело еще предстоит побороться. Брум в бессильной ярости снова схватил трубку и снова бросил на рычаг, да так сильно, что она треснула. Потом отошел от своего рабочего стола и сел на пол, прижавшись спиной к стенке комнаты. Закрыв глаза руками, он просидел так с полчаса. Потом поднялся на ноги подошел к мини бару, открыв его, достал открытую бутылку конька, налил себе полную стопку и выпил залпом.
«В одном этот Сидоренко прав… дело действительно не простое, так просто он не сдастся. У него явно какие-нибудь связи в милиции есть… Ну ничего, и мы поборемся», – решил мужчина и захлопнул дверцу мини бара. Он направился в спальню, там снял свой изрядно помятый костюм, повесил его в шкаф, а рубашку бросил на кровать. Сам же достал из комода простые джинсы и свитер. Пора было ехать в больницу, чтобы навестить дочь. В Боткинскую больницу он приехал через 40 минут на такси, трезво оценив, что сам сейчас не готов садиться за руль. Пока ехал, смотрел на родной город через ветровое стекло и продолжал размышлять над будущим планом действий.
Анна Брум находилась в обычной двухместной палате, но ей фантастически повезло. На дворе была весна и поэтому соседняя койка пустовала. Глядя на бледное и осунувшееся лицо своей дочери, Аристарх Эммануилович пытался понять в чем он провинился перед Господом богом, который решил покарать его подобным образом.
В тот вечер, они с матерью вовремя спохватились, и приехавшая по вызову бригада скорой помощи успела откачать девушку. Передозировка снотворного оказалась не смертельной. Тем не менее, ее все равно отвезли в больницу, чтобы понаблюдать за состоянием здоровья. В придачу к острому пищевому отравлению добавился еще сильнейший эмоциональный сбой, который только усугубил самочувствие молодой девушки.
Сейчас она спала, а ее отец сидя на жестком стуле у постели дочери, мысленно готовился к завтрашнему «свиданию» со следователем. Он смотрел на свою дочь неотрывно и видел в ней черты лица ее матери, которые сейчас практически исчезли. Из-за перенесенного стресса и отравления, Анна сильно побледнела и осунулась.
– Родная моя… что же ты наделала… – снова спросил Аристарх Эммануилович у спящей дочери. И та снова ему не ответила.
Смотреть на несчастную дочь безутешному отцу было больно и невыносимо, но он терпел. Скоро должна была приехать Елена Владимировна и сменить мужа на «посту».
Глава 6. Дело закрыто!
На следующее утро Аристарх Эммануилович уже сидел на жесткой лавочке перед кабинетом следователя в петроградском отделении милиции и ждал, когда его вызовут. Через 10 минут из кабинета вышел пожилой мужчина в строгом твидовом костюме и кожаным дипломатом в руках. Он мельком бросил взгляд на сидящих вокруг людей и легкой походкой прошел по коридору отделения, направляясь к выходу из здания.
«А это что еще за хлыщ»? – подумал Аристарх Эммануилович, глядя тому в след. Услышав свою фамилию за дверью, он вскочил со своего места, приоткрыл дверь кабинета и просунул туда свою голову.
– Добрый. Могу войти?
– Аристарх Эммануилович Брум?
– Да.
– Входите, садитесь. – Следователь жестом указал вошедшему куда тому нужно сесть и продолжил разбираться в каких-то бумагах, лежавших на его столе.
– Благодарю.
– Я вызвал вас вот по какому вопросу, – продолжил говорить следователь, сидящий за столом, когда мужчина сел перед ним на стул. – Была проведена до следственная проверка, которая показала, что в данном деле состав преступления отсутствует.
– Подождите… как это отсутствует? —непонимающе спросил Аристарх Эммануилович. – Мою дочь довели до самоубийства. Это статья 110 УК. Разве нет?
– Аристарх Эммануилович, примите мои искренние соболезнования по поводу произошедшего инцидента с вашей дочерью, но я хочу повторить, что никакого состава преступления со стороны Григория Сидоренко не обнаружено. В возбуждении уголовного дела отказано. Простите.
– Как это отказано??? – Брум вскочил со своего места. – Это что за произвол такой! Вы мне за это ответите!
– Уважаемый гражданин Брум, сядьте на свое место и прекратите истерику! – Скомандовал Виктор Сергеевич Портной, старший следователь районного отделения милиции, который очень не любил, когда на него кричали, тем более обычные люди. – Вы не на базаре, а в отделении милиции. Я понимаю ваше горе, но, к сожалению, ничем не могу помочь…
–Но позвольте… – попытался вновь Аристарх Эммануилович. – Григорий Сидоренко же публично оскорбил и унизил мою дочь, есть же свидетели. Они с ней встречались почти 2 месяца, и он решил ее бросить, да еще и так мерзко поступил…
– Безусловно поступок Григория Сидоренко с моральной точки зрения не совсем… эм… корректный. Тем не менее это не основание для обвинения его в тяжелом преступлении, – парировал тому Портной, который снял свои очки и положил их на стол, а сам смотрел прямо в глаза сидящему напротив мужчине.
– Но моя дочь после перенесенного стресса, едва не погибла! Разве это не основание?! – снова прокричал возмущенный Брум и всплеснул руками от негодования.
– Аристарх Эммануилович, в отношении вашей дочери была произведена психиатрическая экспертиза, по итогам которой стало ясно, что… она не совсем здорова. Были опрошены свидетели в академии, где она училась и на основе их показаний психиатр составил характеристику Анны Брум.
–То есть вы хотите сказать, что моя дочь сумасшедшая и поэтому решила покончить с собой??? – взревел Брум и снова вскочил со стула.
Сядьте. Я этого не говорил. Просто в ее нынешнем состоянии ни один суд не воспринял бы ее показания всерьез. Мне очень жаль.
– А-а-а… кажется я все понял. Этот старичок в твидовом пиджаке… кто это был? Подручный папаши Гришки? Это он все уладил, да?
– Гражданин Брум вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Я могу привлечь вас к ответственности за клевету! Это очень уважаемый человек.
– Я то отдаю! А вот вы— нет! Думаете, что всех можно купить? Хрен вам! Я на вас всех жаловаться буду!
– Это ваше право, гражданин Брум. Разговор окончен. Я вас больше не задерживаю. Вы свободны.
– И откуда вы такие выползли? Были же люди, как люди… А превратились в рвачей, спекулянтов, барыг, казнокрадов…
– Покиньте мой кабинет немедленно, иначе я задержу вас за оскорбление должностного лица при исполнении.
Аристарх Брум вскочил, плюнул с досады на полуботинки, и развернувшись, вылетел из кабинета следователя, хлопнув напоследок дверью. Настроение у него было крайне паршивое. Он конечно предполагал, что никакого дела против Григория Сидоренко возбуждено не будет, но того, что его дочь фактически обвинят в собственной смерти (которой к счастью удалось избежать), и представить себе не мог.
«Евгений Устинович Сидоренко даром времени не терял. Сына прикрыл надежно. Да ничего страшного. Мы еще повоюем», – твердо решил Аристарх Брум, направляясь к собственному автомобилю. Он сел за руль, закрыл дверь и призадумался.
«Май месяц, до окончания учебы осталось всего ничего. Хорошо, что третий курс… понятно, что ни в какую академию Анюта после выздоровления не вернется. Будет доучиваться последний год заочно», – продолжил свои думы Аристарх Эммануилович, нервно барабаня тонкими пальцами по рулевому колесу.
«А вот что делать дальше? Подать жалобу в прокуратуру»? Он вспомнил, что наговорил тогда Евгению Сидоренко по телефону и горько усмехнулся. «Не даром же говорят, что кто предупрежден, тот вооружен… сам же раскрыл все карты перед этим буржуем… вот тот и подсуетился быстро, гад. И попробуй докажи теперь, что этому следаку взятку дали… ладно, пора ехать в больницу…»
Глава 7. Возмездие
2 месяца спустя…
Возвращаясь под утро с очередной вечеринки в знаменитом на весь город ночном клубе «Тоннель», который находился недалеко от станции метро Спортивная в помещении бывшего бомбоубежища, Григорий Сидоренко, решил прогуляться до дома пешком. Благо идти было недалеко. Квартира его родителей находилась на 6 линии Васильевского острова. Он расстался со своими друзьями, не доходя до Тучкова моста, рядом с дворцом спорта «Юбилейный» и нестройной походкой направился к переправе через Неву.
