Правдивая ложь

Предисловие

Данное произведение является плодом моей безумной фантазии и не более чем, художественным вымыслом. Все возможные совпадения с реальными событиями не более, чем совпадения. Все персонажи данного романа выдуманы мной и никогда не существовали.

Все вопросы, комментарии, пожелания и отзывы только приветствуются! Приятного всем прочтения!

Вместо предисловия

В это морозное субботнее утро Аристарх Эммануилович Брум и его жена Елена Владимировна собирались совершить одно очень важное дело – посмотреть и выбрать будущий подарок своей дочери Анне. К пятнадцатилетию (через 2 года) ее замужества с Владимиром Калашниковым, они решили подарить молодой семье дачу на берегу Финского залива. Выбрав несколько вариантов по каталогу чета Брум решила посмотреть на представленные экземпляры будущих домов, а заодно и на локации. Время для покупки было подобрано не случайно. Строительство нового дома составляло как раз около двух лет. Так что к юбилею свадьбы будущий подарок должен был быть готов.

Выбор предстоял сложный, макетов домов было много, а Аристарх Эммануилович привык подходить к каждому вопросу весьма основательно. Поэтому он даже попросил своего помощника Семёна Иблиса составить так сказать «план мероприятий», с графиком посещения всех потенциальных объектов. За 2 недели они объездили уже порядка 20 различных локаций в Выборгском и Курортном районах и ни одно из них не приглянулось умудренному жизнью мужчине.

Пикантность данной ситуации состояла в том, что, будучи владельцем строительной компании, Аристарх Эммануилович решил воспользоваться услугами так называемых конкурентов. Хотя мог бы поручить строительство дома своим подчиненным.

На сегодня у него было запланировано еще несколько поездок в Курортный район. Первая остановка планировалась под Зеленогорском, где как раз заканчивалось строительство нового дачно-жилищного кооператива (ДЖК) «Северная Долина» с таунхаусами, среди которых должны были быть построены и отдельные дома. Этот кооператив расположился в довольно живописном месте, в Сосновом бору, на берегу Финского залива. Закрытая территория, свой собственный пляж, бассейн с подогревом, баня, ресторан, хозяйственный и продуктовый магазин, вместительная парковка, интернет, спутниковое телевидение, своя автономная система подачи воды и газовая станция. На все эти «блага цивилизации» Аристарх Эммануилович хотел взглянуть собственными глазами. Строительство ДЖК уже входило в финальную стадию, большая часть домов была уже построена, поэтому там было на что посмотреть.

Анна уже знала о будущем подарке родителей и смирилась с этим обстоятельством. Хотя по началу восприняла это известие крайне негативно. Будучи очень скромной по своей натуре девушкой, она практически никак не пользовалась своим привилегированным положением. Хотя позавидовать ей могли многие ее ровесницы. Ее отец, как упоминалось ранее, на данный момент являлся владельцем крупной строительной компании под названием «Индиго», а муж – был генеральным директором этой же самой компании. Мать, Елена Владимировна Брум, вот уже несколько лет была домохозяйкой и наслаждалась жизнью на пенсии.

Они жили все вместе в роскошном загородном особняке, который находился в элитном коттеджном поселке «Сосновый Бор», на правом берегу Лахтинского разлива. Недалеко от фактической границы Санкт-Петербурга. Правда, квартиры в этом доме у двух семей были все же отдельные. На этом настоял муж Анны.

Несмотря на то, что Анна с детства была избалованна, привыкла к тому, что у нее все есть, она с годами все-таки обрела некую «независимость» от родителей. Хоть это и давалось ей с большим трудом. Она никогда не кичилась своей состоятельной жизнью, скорее воспринимала её, как должное. Именно поэтому, далеко не сразу согласилась принять столь щедрый подарок от отца, который ее искренне любил и по-прежнему старался опекать и заботиться о ней. Даже при наличии мужа. Но это уже отдельная история.

График Аристарха Эммануиловича был очень плотным, тем не менее, ради дочери, он нашел возможность найти в нем свободные часы, чтобы лично выбрать подарок для нее и ее мужа. К будущей поездке все было уже готово. Новенький черный кадиллак, начищенный до блеска, уже стоял у крыльца дома. Сергей Петров, личный водитель и телохранитель семьи Брум, одетый в строгий черный костюм, уже дожидался своего хозяина. Он еще раз протер влажной тряпочкой боковые зеркала автомобиля, осмотрел их внимательно, заодно оценив и свой безупречный внешний вид и остался доволен увиденным.

Глава семейства и его жена вскоре появились снаружи и сели в автомобиль. Их молодая дочь, осталась на этот раз дома, сославшись на легкое недомогание. Поэтому они поехали осматривать очередные строительные объекты вдвоем. Погода была вполне нормальной для середины ноября, сухо и облачно. Температура воздуха поднялась до комфортных -5 градусов по Цельсию. Что смущало Сергея Петрова, так это небольшая гололедица на дорогах, о которой утром передавали по радио. Накануне ночью была плюсовая температура и прошел небольшой, но достаточно сильный дождь. Поэтому на утро, не до конца просохший асфальт покрылся тонкой ледяной коркой. Тем не менее опытный и уверенный в своих навыках водитель семейства Брум, отбросил излишнее волнение, посчитав, что вполне справится и с этой легкой напастью. Как никак 20 лет за рулем и ни одной мало-мальски серьезной аварии за плечами.

Автомобиль через минуту плавно тронулся с места и поехал по идеально ровной дороге коттеджного поселка по направлению к выезду на шоссе. Вокруг мелькали различные дома соседей. Большие и маленькие, скромные и не очень. Тем не менее объединяло их всех одно немаловажно еобстоятельство. Огороженная территория и строгая охрана. Попасть в этот поселок чужаку с улицы было бы проблематично. Поэтому за охрану жильцы и платили довольно внушительную сумму. Но никто не роптал, времена были суровые.

Через пять минут черный кадиллак покинул территорию коттеджного поселка «Сосновый бор», а еще через 10 минут уже поворачивал на Приморское шоссе, в районе Лахты.

Автомобилей в эту субботу на трассе было немного, поэтому Петров с разрешения Аристарха Эммануиловича чуть прибавил скорость до разрешенных 80 километров в час. Если все пройдет гладко, то до первого пункта назначения они должны будут добраться примерно через 40 минут. Петров надеялся быстро проскочить Сестрорецк, чтобы выехать на Зеленогорское шоссе до полудня.

Поймав кураж, водитель Брума пару раз даже позволил себе обогнать впереди идущие автомобили, что делал крайне редко, строго соблюдая правила дорожного движения. Не доезжая до Комарово, Петров совершил очередной обгон, будучи уверенным в том, что спокойно успеет вернуть автомобиль на свою полосу до резкого поворота шоссе направо, до которого оставалось примерно 200 метров. Однако, когда, обогнав черный ситроен, кадиллак не сбавил скорость, чтобы вернуться на свою полосу, Аристарх Эммануилович, увлеченный беседой с женой, вдруг прервал с ней разговор и резко осадил своего водителя.

– Сережа, ты куда гонишь, притормози. Дорога скользкая.

Тот кивнул и молча нажал на тормоз. Но тут же удивленно посмотрел на шефа в зеркало заднего вида. Педаль тормоза резко опустилась на самое дно, но автомобиль не сбавил скорость. До крутого поворота оставалось уже менее ста метров. Не на шутку испугавшийся водитель, продолжил отчаянно нажимать левой ногой на педаль тормоза, не осознавая, что она уже лежит на полу и не поднимается.

– Эй! Ты с ума сошел что ли? Немедленно сбавь скорость! – Потребовал Аристарх Эммануилович, заметив опасные маневры своего водителя. Тот, охваченный паникой, не ответил хозяину и инстинктивно нажал на педаль газа. Черный кадиллак еще быстрее помчался вперед, виляя из стороны в сторону. К счастью, избежать столкновения со встречным автомобилем до резкого поворота им удалось, но вписаться в этот самый поворот было уже не суждено. Автомобиль, разогнавшийся почти до 100 километров в час, сильным ударом пробил ограждение, вылетел с трассы, и на полном ходу полетел в овраг, засыпанный снегом. Несколько раз перевернувшись, разбитый кадиллак, застыл наконец-то на месте, лежа колесами вверх.

Аристарх Эммануилович и Елена Владимировна скончались на месте, получив множественные травмы, не совместимые с жизнью. Сергею Петрову повезло еще меньше. Когда, он со сломанной рукой и разбитой головой попытался освободиться от ремня безопасности, чтобы вылезти из автомобиля, то обнаружил, что тот заклинило. Поэтому он так и не успел спастись и сгорел заживо. Через несколько минут прогремел мощный взрыв, и гордый представитель американского автоконцерна запылал адским пламенем. Когда к нему смогли подобраться первые случайные очевидцы страшной аварии, то все было кончено. Автомобиль внутри уже практически выгорел полностью. Никого спасти было уже невозможно. А тем временем, начался снегопад, потушивший вскоре остатки пожара в автомобиле известного петербургского бизнесмена…

Часть 1. Анна Калашникова.

Глава 1. Беззаботное детство

Анна Брум росла крайне необычным ребенком. Если в юном возрасте практически все ее ровесницы играли в куклы и любили другие игрушки, в частности, плюшевых медведей и зайцев, то наша героиня была равнодушна ко всем этим детским забавам. Ее самыми любимыми были цветные карандаши, фломастеры и бумага, чуть позже акварель, масло, кисти, краски, холст и мольберт.

Анна не просто любила рисовать, а готова была проводить целые часы в компании с красками. Еще в детском саду ее воспитатели отметили талант у юной представительницы семьи Брум. Еще толком не умея говорить, писать и считать, золотоволосый ангелочек, как ее прозвали в садике, уже начала выводить на листе бумаги свои первые «шедевры». И если самые ранние ее творения мало отличались от таких же детских каракулей, как и у ее сверстников, то спустя некоторое время, отличие было на лицо. В четыре года Анна Брум не просто рисовала, а уже по-настоящему творила, создавая настоящие картины, свойственные скорее подросткам, нежели детям столь юного возраста. При этом, в отличие от большинства гениев в данной области искусства, наша юная особа вовсе не была какой-то особенной или вундеркиндом. Она росла и развивалась, как все обычные дети, но было одно очень солидное «НО». Главным ее отличием от всех было, то, что она являлась интровертом, до мозга костей. А с окружающим миром в основном, общалась посредством своего уникального таланта. При этом, у Анны, как и у всех девочек, были свои подружки, с которыми она вполне нормально общалась. Однако не была к ним сильно привязана и свое свободное время вне стен садика проводила чаще всего дома, в своей комнате. Там она могла просиживать целыми часами и ни с кем, кроме своих фантазий не общаться.

К моменту поступления в 1 класс, наша юная героиня, превратилась не просто в настоящего лебедя, но и еще полностью сформировалась как личность. В семь лет она уже четко знала, чем будет заниматься после окончания обучения в школе. Ее ждал Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Ильи Репина.

Если по началу, Аристарх Эммануилович только умилялся отнюдь не детскими рисунками своей дочери (которую он в отсутствие сына надеялся сделать в последствие своей наследницей), то позднее, когда уже училась в школе, пришел к выводу, что его миссия практически невыполнима. Видя, что родная дочь так тяготеет к творчеству, он попытался уговорить ее сделать акцент на архитектуре, в тайне надеясь, что она так же, как и он станет архитектором и в будущем будет заниматься проектированием, а не живописью. Но как же горько он ошибся в своих расчетах. Анна Брум просто обожала писать картины, в том числе и пейзажи, а так же, различные архитектурные сооружения. Да такие, что далеко не все из них одобрило бы партийное руководство страны советов. Храмы, дворцы, доходные дома, стадионы, амфитеатры и тому подобные древние сооружения. Только вот к черчению, как и к другим точным наукам никакой тяги у юного таланта не было. Вообще. Ей проще было написать сочинение или создать картину, чем решить задачку по алгебре или начертить условный план детали или проект дворца культуры. Поэтому о карьере архитектора можно было забыть.

Еще одно горькое разочарование настигло Аристарха Эммануиловича Брума позднее, когда его молодая дочь оканчивала 9 класс. Это эпохальное для их семьи событие происходило в самый разгар горбачевской перестройки, когда в Советском Союзе уже начала активно зарождаться коммерческая деятельность. До недавнего времени, он все еще надеялся, что «эта юношеская блажь скоро сойдет на нет» и Анна все-таки возьмет себя в руки и займется серьезной профессией, оставив творчество в качестве хобби, тем более времена были нынче уже не те. Но и этого не произошло.

Девушка не только не растеряла за долгие годы взросления свой талант, а наоборот, только шлифовала его, открывая все новые и новые грани своего таланта. Основная профессия отца, как, впрочем, и его предпринимательская деятельность, ее мало волновали. Она понятия не имела как именно он зарабатывает деньги, да и откуда на столе вообще появляются те или иные продукты питания, а в ее шкафу – новая одежда и обувь. Зато отлично знала весь ассортимент лавки художника на Невском проспекте, куда по-прежнему после школы забегала чуть ли не каждый день. В то время семья Брум жила в 3-комнатной квартире на Мытнинской набережной, поэтому до лавки художника Анна могла добраться всего за 15 минут пешей прогулки через одни из самых знаменитых мостов Ленинграда: Биржевой и Дворцовый.

Ее отец не сразу узнал о такой шалости своей повзрослевшей дочери, а когда выяснил, то запретил в одиночку совершать подобные рейды. Все-таки на дворе уже были не застойные и спокойные 70-десятые, а крайне драматичные 80-десятые, тем более, что конец очередного десятилетия стране развитого социализма не сулил ничего хорошего. Да и обстановка на улицах родного города становилась с каждым днем все тревожнее и тревожнее. Прогуливаться одной юной 15-летней девушке, даже в центре города стало небезопасно. Поэтому отец либо сам, по мере сил и возможностей, сопровождал свою обожаемую дочь в любимый магазин, либо просил это сделать своего друга детства Егора Власова, с которым они недавно открыли небольшое архитектурное бюро.

Глава 2. Трудный возраст

Елена Владимировна Брум (в девичестве Поклонская), в отличие от своего мужа, не только любила свою единственную дочь, но и сразу и безоговорочно поверила в ее талант. Еще просматривая в детском саду, отнюдь не детские рисунки Анны, Елена Владимировна уже тогда поняла, что ее дочь будет художницей.

Если Аристарх Эммануилович еще пытался как-то переделать Анну, не скрывая того, что надеется сделать из нее архитектора, то Елена Владимировна прекрасно понимала, что эта затея заранее обречена на провал. Но не спорила с мужем и ничего ему не доказывала. Женщина поступила мудро, заняв нейтральную позицию, а когда сам Аристарх Эммануилович Брум признал свое поражение, смирившись с тем, что дочь архитектора будет художницей, то не стала попрекать его, а только поддержала мужа в его решении.

Елена Владимировна не просто любила свою дочь, она ее боготворила. Но в отличие от мужа, не занималась гиперопекой. Тем не менее, для юной художницы были созданы самые лучшие условия, какие только могли создать не самые обеспеченные, но вполне влиятельные в СССР представители интеллигенции.

На момент рождения дочери, Аристарх Эммануилович Брум уже работал заместителем Быкова Евгения Петровича, главного архитектора в Ленинградском научно-исследовательском и проектном институте градостроительства Государственного комитета по гражданскому строительству и архитектуре СССР. Именно Аристарх Эммануилович принимал активное участие в создании генерального плана Ленинграда и Ленинградской области на период с 1987 по 2005 годы. Благодаря его инициативе, в последствии были разработаны и утверждены регламенты охранных зон центральных районов Санкт-Петербурга. Еще во время перестройки Аристарх Эммануилович мог занять кресло главного архитектора Ленинграда (после ухода на пенсию Евгения Быкова), но отказался от этой должности, с головой уйдя в предпринимательскую деятельность. Он в 1990 году организовал свое архитектурное бюро.

Елена Владимировна после рождения дочери снова стала заниматься своим любимым делом, она вернулась на прежнее место и продолжила работать учительницей начальных классов в общеобразовательной школе № 86 Петроградского района города Ленинграда, где в последствии училась ее дочь Анна.

Дома у девочки была своя отдельная комната, где она жила и творила. Родители же старались во всем помогать ей и баловать как могли, окружая порой чрезмерной заботой юное дарование.

Эта излишняя опека и гипертрофированная любовь привели к тому, что Анна, которая сначала в подростковом возрасте отстояла свое право заниматься любимым делом, к окончанию средней школы, «откатилась» по уровню развития эмоционального интеллекта к начальным классам. Она настолько привыкла к «тепличным» условиям, которые ей создали заботливые родители, что напрочь отвыкла быть самостоятельной. Все что касалось творчества, будь то закупка материалов, поиск новых сюжетов, участие в выставках и тому подобное, в этом Анна Брум принимала непосредственное участие. А что касается остальной, бытовой части своей жизни – приготовления пищи, стирки, глажки, уборки, покупки одежды, оплаты коммунальных услуг, и тому подобное, все эти проходило мимо молодой художницы. И дело тут вовсе не в том, что семья Брум была очень обеспеченной и могла себе позволить «жить по-королевски». Вовсе нет, жили они конечно вполне себе прилично, по советским меркам, но до уровня жизни советских чиновников им было далеко. А в том, что та самая гиперопека и сотворила с Анной злую шутку.

К моменту поступления в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Ильи Репина (который через год, после развала СССР, переименовали в Санкт-Петербургскую академию художеств имени Ильи Репина), Анна Брум, в отличие от большинства своих сокурсниц и сокурсников, даже не помышляла о том, чтобы уехать от родителей. Никакой речи о переезде в общежитие естественно и быть не могло. Аристарх Эммануилович по началу рассматривал вариант с арендой отдельной квартиры для дочери, но потом пришел к выводу, что эта «инвестиция» даже для него будет слишком дорогой. Поэтому Анна осталась жить дома.

Глава 3. Институт/Академия

Тем не менее, несмотря на то, что девушка продолжила жить дома у родителей, ее коммуникативные навыки понемногу начали развиваться. Если обучение в школе, особенно в последние годы, было скорее номинальным – Анна большую часть времени проводила дома, то в институте ей никто такой поблажки уже не делал. Тихой и скромной девушке 18 лет от роду, пришлось по сути заново учиться жить в социуме и общаться с чужими и незнакомыми ей людьми.

По началу она очень переживала по этому поводу и сильно комплексовала. После учебы она приходила домой, и хлопнув дверью, закрывалась у себя в комнате. Но уже через полгода обучения девушка привыкла к новым для себя реалиям и уже не шарахалась от посторонних. Однокурсники, которые по началу воспринимали ее как немного чудаковатую девушку, вскоре так же стали менять свое к ней отношение. Причин этому оказалось несколько.

Когда Анна Брум только переступила порог академии искусств в первый раз, то представляла собой довольно жалкое зрелище. Тихая, незаметная и крайне стеснительная девушка, одетая максимально закрыто и крайне неброско. На лице никакой косметики, даже помады не было, пшенично-золотистые волосы стянуты в строгий конский хвост. Широкие синие джинсы с высокой талией и темно каштановый пуловер с горлом. На ногах нашей барышни были надеты самые обычные полуботинки на низком каблуке. До полного образа не хватало еще очков в огромной роговой оправе. Но со зрением у Анны проблем не было.

Тем не менее, уже тогда некоторые студенты мужского пола стали приглядываться к новенькой. Что-то было в ней особенное, какая-то своя изюминка. А когда они, от своих сокурсниц узнали, как на самом деле выглядит эта «замухрышка», то просто пришли в неописуемый восторг.

По началу, скромная и домашняя Анна отказывалась принимать с другими девушками душ после физкультуры, чем вызывала у них стойкое непонимание и неприятие, граничащее с презрением. Однако через несколько месяцев все-таки переборола себя, хотя по-прежнему очень стеснялась этой процедуры. Просто потому, что не привыкла находиться в компании других обнаженных девушек. Для нее это был сильный стресс.

Так вот когда те, наконец-то, увидели Анну полностью обнаженной, то не поверили своим глазам. Неприступная и замкнутая натура жила в теле настоящей красавицы. Высокая, стройная, с четко выраженной талией, с крайне соблазнительными округлыми бедрами и крепкими ягодицами. Грудь у девушки и вовсе была практически идеальной, мечта любого мужчины. Своя, 2.5 размер, каплевидной формы, и даже в обычном бюстгальтере смотрелась крайне соблазнительно. Если бы вместо обычных футболок девушек на занятиях по физкультуре обязали бы носить облегающие топики, то вся мужская половила группы, в которой училась Анна, свернула бы шеи. Но этого, к счастью, не произошло.

Отец девушки даже и не подозревал, что его «гадкий утенок» давно превратился в прекрасного лебедя. Знала об этом только Елена Владимировна, которая видела свою дочь в нижнем белье и в тайне очень гордилась ее красотой.

Молодые парни, узнавшие пикантные подробности о внешности Анны, не сразу поверили в это, но тем не менее стали чаще присматриваться к ней. А та до поры до времени, несмотря на заметный прогресс в общении с другими студентами, по-прежнему оставалась самой собой. Ее общение с однокурсниками обычно происходило только в стенах родной академии искусств, за ее пределами же, она полностью закрывалась в себе и спешила по скорее попасть домой, к родителям.

На дворе было начало 90-х годов, настоящий разгул преступности и бандитизма, поэтому к Анне в это время был приставлен ее негласный телохранитель, тот самый Егор Власов, который провожал ее в лавку художника на Невском проспекте, когда она училась в школе. Теперь он так же забирал юную студентку каждый день после занятий и отвозил ее обратно домой. Не знавшие по началу всей подоплеки событий, студенты были уверены в том, что это ее ухажер и поэтому старались не приставать к молодой девушке, издалека наблюдая за ней. Но не все были такие трусливые. Нашелся один смельчак. Но о нём речь пойдет в следующей главе.

Стоит отметить, что вновь образованная после развала СССР академия искусств, несмотря на довольно тяжелую экономическую обстановку в стране, первые несколько лет, продолжала существовать относительно комфортно. Когда вокруг творился настоящий беспредел и хаос, закрывались фабрики и заводы, сокращались штаты, многие люди бежали за границу, коллектив академии удалось сохранить.

Это получилось во многом благодаря щедрому спонсору, успешному предпринимателю и меценату Евгению Сидоренко, чей непутевый сын поступил в эту академию, хотя никаких особых талантов в искусстве не имел. Но в тот момент для руководства академии это не имело никакого значения.

Евгений Сидоренко, раскрутившийся еще в середине 80-х годов, к началу 90-х уже прочно стоял на ногах и мог себе позволить щедрый жест. Он одним из первых в Советском Союзе понял и оценил будущий масштаб международной торговли. По началу он сам привозил вещи из Турции и Китая, а затем организовал целую розничную сеть по продаже одежды и обуви, которая приносила ему бешеный доход. Его точки находились на самых крупных вещевых рынках Петербурга. Сенной, Апраксин, Троицкий, Кузнецкий, Северный, Выборгский и другие.

Расчетливый и осторожный, Сидоренко не стал ссориться с набирающими силу бандитами, он щедро платил им «за крышу», посчитав, что спокойствие дороже денег. Поэтому его вещевые ряды и прилавки на городских рынках всегда были «под защитой» серьезных ребят в кожаных куртках и с барсетками в руках.

Санкт-Петербургская академия искусств имени Ильи Репина в первые годы своего «нового» существования выживала не только благодаря помощи и поддержке Евгения Сидоренко, но и за счет своего огромного накопленного багажа знаний и успехов, которые были достигнуты еще во времена СССР. Такой страны уже год как не существовало, а монументальное советское образование, известное во всем мире, продолжало жить. По сути, поменялись только названия образовательных учреждений. И если школы, техникумы и ВУЗы, без финансовой поддержки, влачили жалкое существование. То коллективу академии искусств в этом плане повезло больше. Ее ректору Алексею Семёновичу Страдымову удалось сохранить не только столь ценные для обучения кадры, но и так же учебную программу, методики, пособия и материалы. А главное дух науки и прогресса. В стенах академии по-прежнему был настоящий оазис науки и искусства из которого не хотелось уходить в мрачный и крайне жестокий внешний мир.