«На той войне незнаменитой…» Рассказы о Советско-финской войне 1939-1940 гг.

Впоследствии именем Маннергейма были названы улицы и проспекты во многих городах страны, ему установлено множество памятников, в том числе и в Хельсинки (1960 г.).

Памятник в Хельсинки

Памятник на могиле Маннергейма

В России же отношение к герою Финляндии до сих пор неоднозначное. Однако все сходятся на том, что русофобом он, конечно, не был, верно служил старой России, так же верно служил своей родине, вот только СССР не любил.

Когда пушки ещё молчали

После заключения Тартуского мира руководство СССР долгое время вообще не обращало внимания на свои северо-западные границы. В стране хватало других, более важных проблем. Да и поводов опасаться чего бы то ни было не имелось. Два государства обязались не держать в Карелии никаких войск за исключением погранотрядов, и условия эти честно соблюдались. А в 1932 году Россия и Финляндия и вовсе заключили договор о ненападении.

Всё изменилось после прихода к власти в Германии нацистов. Третий Рейх стремительно вооружался, и его лидер не скрывал своих агрессивных намерений. В Москве же хорошо помнили о высадке в Финляндии немецких войск и полагали, что территория соседнего государства может стать удобным плацдармом для нападения на СССР, причём допускали, что финнов и спрашивать-то особенно никто не будет.

Пограничники на советско-финской границе

В апреле 1938 года в Хельсинки с самыми широкими полномочиями прибыл разведчик и дипломат Борис Ярцев (Рыбкин). Его задачей было склонить финское руководство к заключению оборонительного союза, направленного на недопущение немецких войск на территорию Финляндии. Договор также предполагал строительство советских военных баз и укреплений на принадлежащих Финляндии островах Балтийского моря: Гогланде, Лавансаари, Тютярсаари и Сескар. В качестве ответного шага СССР собирался закупать множество финских товаров, таким образом загрузив заказами экономику соседней страны.

У соседей это предложение Москвы поддержки не получило. Здесь посчитали, что оно является покушением на суверенитет государства и противоречит политике нейтралитета, которой Финляндия следует совместно с другими государствами Скандинавии.

В 1939 году переговоры возобновились. Теперь СССР просил уже сдачу интересующих его островов и территорий в долгосрочную аренду и, помимо арендной платы, предлагал компенсацию в виде территорий в Восточной Карелии. Отодвигать границу от Ленинграда тогда ещё никто не собирался. Против такой комбинации не был даже Маннергейм, но тогда он играл далеко не первую роль в политике своей страны. Переговоры снова сорвались.

Настойчивость Москвы усилилась после подписания пакта Молотова – Риббентропа. Согласно секретному протоколу к этому документу Прибалтика и Финляндия входили в сферу интересов СССР. Вскоре были оперативно заключены «договоры о взаимопомощи» с Литвой, Латвией и Эстонией. На территории этих государств разместились ограниченные советские воинские контингенты.

В начале октября аналогичный договор предложили заключить и Финляндии. Однако на этот раз прибалтийский сценарий не сработал. Финны в очередной раз вежливо отказались, мотивируя свой ответ тем, что у СССР с Германским Рейхом существует договор о ненападении и совместно обеспечивать безопасность теперь незачем, да и не от кого.

Не прошло и недели, как финская делегация была приглашена в Москву для продолжения переговоров. Теперь требования со стороны СССР стали жёстче. Вдобавок к прежним предложениям Сталин уже желал переноса границы от Ленинграда на 70 километров, мотивируя это безопасностью Северной столицы. Также непременным условием было строительство военной базы на полуострове Ханко. С её созданием Советский Союз окончательно перекрывал возможному противнику вход в Финский залив. Взамен Финляндии предлагались большие территории в районе посёлков Реболы и Поросозеро в Карелии – именно те, что финнам пришлось вернуть СССР по Тартускому мирному договору. Правда, при этом, теряя обжитые земли, они получали совершенно неосвоенные места.

Эти требования оказались для финнов и вовсе неприемлемыми. Принимая условия СССР, они теряли линию своих укреплений на Карельском перешейке, а создание военной базы на полуострове Ханко вообще называлось «пистолетом, нацеленным на Хельсинки», поскольку она позволяла в любой момент ударить по столице с того направления. Финское правительство опасалось, что могучий сосед просто хочет ослабить их оборону перед последующим захватом самой страны.

Финская делегация в Москве

Эвакуация жителей пограничных районов в глубь Финляндии

В начале ноября финская делегация вновь прибыла в Москву. Здесь по-прежнему надеялись, что финны испугаются и пойдут на уступки, ведь особого выбора у них уже не было. Однако этого не произошло. Никаких компромиссов ни одна из сторон не искала, а финская армия тем временем начала мобилизацию. Так и не достигнув никаких договорённостей, 13 ноября дипломаты отбыли из столицы СССР.

Потянулись последние тревожные дни мира. Из приграничной полосы началась эвакуация мирного населения.

Линия

Подписывая Тартуский мир, лидеры Финляндии прекрасно понимали, что слабость Москвы – явление временное и что военный потенциал их страны несоизмерим с потенциалом вероятного противника. Однако практика Первой мировой войны показала, что даже простая линия окопов, оборудованная проволочными заграждениями, пулемётными гнёздами и артиллерией, бившей с закрытых позиций, часто становилась практически непреодолимой. Ну а долговременные фортификационные сооружения нельзя преодолеть вообще.

Для сдерживания возможных агрессий со стороны соседей комплексы оборонительных сооружений вдоль своих границ начали строить многие европейские страны. У французов это была линия Мажино, у немцев линия Зигфрида, комплекс укреплённых районов в СССР именовали в Европе линией Сталина. Не остались в стороне и финны. Ещё в 1920-е годы на Карельском перешейке они начали возводить свою линию укреплений. Простиралась она от Финского залива до Ладожского озера.

Финская инженерная часть направляется на строительство укреплений

Состояла эта линия обороны из трёх эшелонов. Самым важным считался первый, располагавшийся ближе всего к границе. В общей сложности за годы строительства было возведено порядка 130 дотов (долговременная огневая точка), из которых артиллерийскими являлись всего семь. Остальные представляли собой просто одноамбразурные пулемётные точки. Строительство самых важных объектов велось под руководством выпускника Санкт-Петербургской Николаевской академии генерала Оскара Энкеля.

Сразу за главным начинался второй эшелон, который считался промежуточным. Здесь огневых точек было немного, в основном он состоял из надолбов на танкоопасных направлениях, лесных завалов, минных полей и проволочных заграждений. Третья линия обороны проходила уже в районе города Выборга.

На строительстве

На вооружении артиллерийских дотов находились русские казематные 76-миллиметровые пушки образца 1900 года и 37-миллиметровые противотанковые орудия «Бофорс», которые выпускались по шведской лицензии. Пулемётные доты чаще всего вооружались станковыми пулемётами «Максим».

Несомненным достоинством линии укреплений являлось то, что она была прекрасна вписана в окружающий рельеф. Многочисленные реки и речушки, болота, озёра, которые прикрывали доты, а также малое число дорог не требовали большой плотности огневых точек. Финны довольно самоуверенно полагали, что, сколько русские войск ни пригонят, патронов у них всегда будет больше. А для того, чтобы пулемёты не перегревались от длительной стрельбы, во многих дотах существовала даже специальная система водоснабжения.

Уже в 30-е годы финские военные поняли, что существующие фортификационные сооружения надо совершенствовать и модернизировать, но предложенная ими программа сразу стала буксовать. Бюджет страны просто не мог позволить себе такую роскошь. Правительство и депутаты сейма регулярно срывали программы финансирования оборонных мероприятий. В процессе строительства приходилось экономить на чём только можно, в том числе на арматуре и на бетоне, что делало конструкции огневых точек недостаточно прочными. Как говорили потом острословы, бетона на строительство укреплений пошло меньше, чем на Национальную оперу в Хельсинки.

Фрагменты оборонительной линии на Карельском перешейке

Некоторые финские политики просто не хотели верить в возможность войны с Советским Союзом. Так, буквально за три месяца до начала боевых действий премьер Финляндии Аймо Каяндер на смотре резервистов произнес такие слова: «Мы гордимся, что у нас мало оружия, ржавеющего в арсеналах, мало военного обмундирования, гниющего и покрывающегося плесенью на складах. Но у нас в Финляндии высокий уровень жизни и система образования, которой мы можем гордиться». Принцип же «оборона задешево» ни в одной стране никогда не работал.

Тем не менее доты модернизировались, достраивались, перевооружались; совершенствовались их секторы обстрела. Самыми мощными из вновь построенных являлись доты-миллионеры. Так их прозвали, потому что строительство каждого государству обошлось более чем в миллион финских марок. Они представляли собой заглублённые в землю бетонные казематы, соединённые с подземной казармой для гарнизона. Каждый уже имел по несколько амбразур. Толщина бетонных стен и перекрытий была рассчитана на многократные попадания 152-миллиметровых артиллерийских снарядов. Однако построить их успели всего 8–9 штук.

Называть комплекс оборонительных сооружений линией Маннергейма стали уже во время войны. И вопреки бытующему мнению, «неприступная» линия была весьма далека от лучших образцов европейской фортификации. И французская линия Мажино, и немецкая линия Зигфрида, и многие укрепрайоны линии Сталина были гораздо мощнее и по числу огневых точек на километр обороны, и по их оборудованию, и по вооружению. К сожалению, миф о неприступности раздувался не финской, а советской стороной. В начале войны как-то нужно было оправдать неудачи, а после её завершения стал работать лозунг «Нет таких крепостей, которые большевики не смогли бы взять». И чем сильней был побеждённый враг – тем больше славы.

Майнильский инцидент

Официальным поводом к войне между СССР и Финляндией стал «Майнильский инцидент». Сегодня деревушки Майнила уже не существует, а до войны здесь, на границе с Финляндией, располагалось советское воинское подразделение. 27 ноября 1939 года в газете «Правда» появилось сообщение, что днём ранее на территории этой части разорвалось семь артиллерийских снарядов, выпущенных с финской стороны. При этом погибли четверо и ранены девять бойцов и командиров Красной армии.

Вечером того же дня Народный комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов принял посланника Финляндии и вручил ему ноту протеста, где сообщалось о случившемся. В заявлении также говорилось, что СССР не будет раздувать этот возмутительный акт, поскольку в его основе лежит плохое управление финским командованием своими войсками. Дальше содержалось требование отвести войска на 20–25 километров от границы, чтобы предотвратить возможность повторных провокаций.

На следующий день в ответной ноте финская сторона заявила, что никакой концентрации войск вдоль границы не происходит, факт обстрела зафиксирован пограничниками, застава которых находится всего в восьмистах метрах от места происшествия и которые вообще не обладают артиллерийским вооружением. Инцидент финны посчитали несчастным случаем, произошедшим в результате учений, проходивших на советской стороне. Также сообщалось, что правительство Финляндии готово приступить к переговорам об обоюдном отводе войск от линии границы на указанное расстояние и провести совместное расследование инцидента.

Несмотря на спокойный тон ответной ноты в Москве её расценили как документ, «отражающий глубокую враждебность» со стороны правительства Финляндии. Отвод войск от линии границы означал их размещение уже в предместьях Ленинграда, а это было совершенно не приемлемо. СССР заявил, что считает себя свободным от всех взятых ранее обязательств. По всей стране привычно забурлили митинги, на которых народ требовал наказать «зарвавшуюся финскую белогвардейщину». Советские войска получили приказ отвечать на любые агрессивные действия огнём, вплоть до уничтожения нападающих.

Сегодня большинство историков считают инцидент в Майниле преднамеренной провокацией советской стороны и делом рук спецподразделения НКВД. Способ был не нов. Аналогично поступили гитлеровцы перед нападением на Польшу. Тогда специально отобранные уголовники, переодетые в польскую военную форму, напали на радиостанцию в немецком городке Глейвиц. Они зачитали в эфир подготовленный текст, после чего были уничтожены «подоспевшим» отрядом СС. Немецкие газеты и радио объявили, что Польша атаковала Германию.

Ни карт, ни фотографий, ни официальных отчётов об этом инциденте до настоящего дня не сохранилось, хотя вполне вероятно, что они пока и не рассекречены. Не были названы фамилии и имена погибших, номер части, в которой они служили, и даже её принадлежность: армия или погранвойска. У финской стороны имеются документы, в которых зафиксирован опрос финских пограничников. Те слышали и хлопки выстрелов, которые определили как миномётные, и наблюдали взрывы. Жертв обстрела никто из них не видел. Тем не менее версия о преднамеренной провокации остаётся только версией.