Корпорация

– Вся информация в твоем телефоне.

– Ничего себе, как вы живете! А что значит хозяйственная?

– Она ни разу не заказала ужин из наших кафе. И в рестораны по вечерам не ходит. Готовит сама, это редкость.

Она ревнует или ей все безразлично? Ее лицо спокойное, как будто и правда ей все равно.

– Тебя задело, что я хотел с ней поболтать?

– Ни в коей мере! Живи так, как тебе нравится. Только не забудь – отчет каждые десять дней. Я загрузила расписание тебе в телефон, он будет напоминать.

Ага, ревнует! Я заметил, что ее голос немного дрогнул.

– Так… Значит, ты можешь залезать в мой телефон?

– Только в корпоративную область памяти. Куратору это разрешается. Твои личные секреты я не узнаю, да и не хочу узнавать.

Замолчала, смотрит в сторону. Хочет еще что-то сказать или мне кажется?

– Я сегодня говорил с Аналитиком.

– Я знаю.

– Он предложил в выходные устроить пикник. Я, ты и он. Что-то хочет обсудить.

Ольга долго молчала, ответила сухо.

– Пока не знаю, посмотрю свое расписание. Может, в воскресенье найду время. Я вам напишу.

Встала, поправила рукава у блузки, не прощаясь ушла. Я почувствовал, как сжалось сердце. Впрочем, это все ерунда, у нее нормальные женские эмоции. А я-то почему так разволновался?

Цвейг

Дальнейшие дни были не такими насыщенными. В дневнике я нашел только краткие записи: «встречался с редактором, он просил поторопиться с инструкцией», «инженер по технике безопасности и правда попросил сделать фон графиков серым – молодец, Ольга, все предвидела!» Хуан забегал по два раза в день и требовал ускорить работу, айтишники вели себя скромнее, один раз они подошли и спросили, когда им начинать. Влажность, наконец, нормализовалась, и я начал заниматься в спортзале на какой-то сложной машине. Липат выдал спортивный костюм, показал, как я должен себя истязать, посоветовал начинать с пятнадцати минут и прибавлять по минуте на каждом занятии.

По вечерам я гулял по жилому комплексу – от моего дома до дома Ольги. Хотел я ли я ее встретить? Да, конечно. Но на улице она не появлялась. На работе я иногда встречал ее в коридоре, мы раскланивались и расходились. Иногда она изображала улыбку. Именно изображала. Бывает так, что губы улыбаются, а глаза – нет. Смотрят сквозь тебя, как будто сзади что-то более интересное.

На одной из прогулок я встретил Цвейга. Мы оба обрадовались, как радуются встрече старые друзья, разлученные непреодолимыми обстоятельствами. Даже обнялись на радостях.

– Ну, как устроился? Очень рад тебя видеть, – Цвейг прямо светился от счастья. Странно, но и я светился. Встретились два одиночества, по-другому не скажешь.

Я рассказал о своих новостях, о влажности, мешавшей жить в первые дни, о моей команде для выполнения проекта.

– А кто куратор? – Цвейг знал правила корпорации.

Узнав, что мой куратор Ольга, Цвейг поднял большой палец, сказал, что лучшего куратора быть не может, он помогал ей перевозить вещи, когда она купила квартиру, и они почти подружились.

– Что значит почти? – спросил я.

– Ну, как сказать. Она, конечно, в верхах парит, а я кто? Но с тех пор иногда болтаем, когда встречаемся. Помогла мне однажды.

– Расскажешь? – мне было интересно все, что связано с Ольгой.

– Без проблем. Я люблю пиво и из рейса часто привожу пару коробок. Не злоупотребляю, конечно, но люблю вечерком уговорить бутылочку. Я и Ольге привожу. Вино, обычно. Она белое любит, я ей пару бутылок прихватываю. Она в основном овощи ест и белым вином запивает, но по субботам – мясо. Тогда она красное пьет. Это она сама покупает, какие-то определенные сорта любит, это я запомнить не могу. А с белым я редко ошибался. В тот раз привез две коробки с пивом, перетащил к себе, но, видно, кто-то из соседей заметил и стукнул. А может на камере засветился, тут они везде понатыканы. В общем, на следующий день мне сообщение от Хелен – зайти, дескать, разговор есть. Ну я пришел, ты ведь Хелен знаешь, я помню.

Я кивнул, разговор становился все интереснее.

– Ну вот, прихожу к ней в кабинет, а она как тигрица. Красивая, лапы мягкие, а в глазах явное желание сожрать. «Что, – говорит, – забыл историю с твоим приятелем? Правила нарушаешь?» А правила у шоферов такие: пару бутылок можно привезти, а так чтобы коробками – запрещено. А вдруг я продавать начну? Или сопьюсь, чего доброго. В общем, Хелен так ласково читает мне лекцию, а потом говорит: «Надо тебя уволить, но нам сейчас шоферы нужны. А пока штрафую тебя на месячную заплату. Повторится – вылетишь в течение часа». И так ладонью презрительно махнула – уходи с глаз долой, видеть тебя не могу. Я вышел, ноги ватные, как будто марафон пробежал. Звоню Ольге – так и так. Не знаю, что делать. Ольга молчит – есть у нее такая привычка. Не любит говорить, пока все не продумает. Потом коротко: «Я тебе завтра позвоню». И все, разговор закончен. Но я успокоился, знаю, что она на ветер слов не бросает. На следующий день звонит в обед: «Все в порядке, зарплату получишь, но будь дальше аккуратнее». И все, конец связи.

– И что дальше, ты перестал пиво возить? – история мне очень понравилась.

Цвейг оглянулся, кашлянул.

– На следующий день звонит. «Выходи, – говорит, – погуляем». Пошли мы с ней в парк. Я интересуюсь, как она Хелен переубедила. Она плечами пожимает, не хочет рассказывать. Говорит, чтобы я был осторожнее и коробки в дом не таскал. «Возьми сумку, – говорит, – и носи по четыре бутылки. Зачем тебе сразу коробка?» Умная она, почему мне это в голову не пришло?

– Я не понял – разве есть закон, запрещающий продажу алкоголя? – спросил я.

– При чем тут закон? Ты я вижу еще ничего не понял. Тут правила корпорации а все магазины принадлежат ей. Если заметят, что они продают пиво, то уволят директора. Говорят, что так они о нашем здоровье беспокоятся. И о безопасности. Все как вши по струне ходят. Шаг влево, шаг вправо – сразу вниз. На вокзал, точнее. А эти идиотские правила? Про пять тысяч шагов в день тебе сказали?

– А как же!

– Мне немного проще – в дни рейсов ходить не надо. А так – дождь ли, снег – вставай и иди! Я приноровился на Северный холм ходить. Туда-обратно как раз пять тысяч выходит. Вечерами там красиво. Солнце заходит, прерия до горизонта, речка внизу, там лесок небольшой. Выпьешь бутылочку и назад под горку. Но знаешь, что скажу?

Тут Цвейг опять оглянулся.

– Странные вещи на том холме происходят.

Он замялся.

– Да что мы тут стоим. Я сегодня из рейса, никуда идти не надо. Пойдем ко мне. Есть свежее пиво, рыбка соленая, хлеб нормальный, а не эти пресные багеты из «Метелки». Огурцы, помидоры… Все с рынка, домашнее, а не из теплиц на гидропонике. Покажу, как живу, расскажу много интересного. Тебе пригодится, если собрался тут оставаться.

Студия Цвейга было точной копией моей. Аккуратно, чисто, но на письменном столе и на комоде стояли десятки безделушек, покрытых пылью. Цвейг перехватил мой взгляд.

– Уборщица ворчала, что ей долго пыль с них вытирать. Я ей сказал, чтобы ничего тут не трогала. Сам иногда пыль вытираю, но редко, если честно. Это мне все подарили. Приедешь перевозить кого-нибудь, а он сидит и вздыхает, не успел все упаковать. «Бери, – говорит, – что хочешь». А один мне даже картины подарил.

Над столом и диваном висели копии картин Рубенса. Полные обнаженные женщины смотрели куда-то вбок, не обращая на нас внимания. Я подошел ближе и увидел мазки масляных красок.

– Он это сам нарисовал. У него еще Мона Лиза была, вот это вообще класс. Настоящая, которая в Лувре, какая-то малахольная. Улыбка – как будто все про тебя знает и сейчас скандал устроит. А цвет лица – прямо в гроб можно класть. А у него Лиза как Лиза. Кровь с молоком, глаза сверкают, улыбается, как будто вкусный ужин приготовила и тебя приглашает. Короче – готова хоть в койку, хоть под венец.

– А имя Цвейг ты здесь получил? – спросил я.

– Ага, мне Хелен сказала, что у меня тут новая жизнь и новое имя поможет забыть старую. А я что. Раньше у меня жизнь тоскливая была. Ни денег, ни квартиры нормальной. Я и решил назваться Цвейгом. Это писатель такой был. Я с одной барышней встречался, так она его книгу «Нетерпение сердца» чуть ли не наизусть выучила. Сам я не читал, но имя запомнил и решил так называться. А что, он нормальный мужик был?

– Нормальный, только с собой покончил.

– Это бывает, когда болеешь или все потерял. Ты садись, я быстро.

Цвейг достал из холодильника две бутылки пива, тарелку с копченой скумбрией, помидоры, огурцы… Быстро накрыл стол, стал нарезать огурцы.