Блокноты

– Ты, наконец, мусор вынесешь?

Хладнокровный

Как же хочется написать, что герой рассказа Петя был хладнокровным и молчаливым. Но стоит такое написать, и рассказ погиб. Мало ли что автор напишет, ты примеры давай. Вот и приходится писать нечто такое:

– Ты зверь, ненавижу тебя!

Петя повернулся, сорвал ромашку с клумбы и протянул Марине.

В путешествии

Творческие личности отправляются в путешествия для вдохновения, для поиска новых сюжетов, или просто пройти по улицам, по которым будут ходить герои книг.

Потом многое забывается. В памяти остаются лишь яркие пятна, когда увиденное совпало с твоим настроением. Ты не запомнишь чеховских серых заборов, если шел вдоль них радостный и хмельной. Поэтому юным писателям надо настроиться в резонанс с настроением героя и лишь потом отправляться по улицам или лесным тропинкам.

Эротика

Как красиво пишут авторы на сайте Проза.ру. Наслаждаюсь шедевром: «эротические нотки закружились по комнате, ударяясь о стены». Вспоминаю эротические моменты в моей жизни. Ничего у меня не кружилось и не ударялось о стены. Скучно я живу.

Внимание

Есть три способа привлечь внимание читателей: написать немыслимую хрень, вспомнить что-нибудь умное или придумать нечто веселое. Высший класс – это всё объединить

Рабы

Ренуар увлекся скульптурой, когда уже был разбит артритом. Двигаться он не мог, только руки немного работали. Ему помогал Ришар Гвино. Ренуар указывал палкой, где надо добавить глины, где скруглить, где убрать. Получалось отлично. Я бы поработал таким «рабом» у мастеров слова: Гоголя, Платонова, Довлатова…

Вот сидит в шезлонге Николай Васильевич, вино потягивает, говорит:

– Напиши, как в уездный город въехала бричка, в которой ездят господа средней руки.

– Это кто такие?

Гоголь вздыхает, перечисляет. Потом продолжает:

– Теперь о внешности героя.

– А какая у него внешность?

– Неприметная.

Поправляю очки, барабаню по клавишам.

– Теперь о реакции жителей города.

– А что, были зрители?

– Вставь двух мужиков.

– Как они удивились?

– Чему тут удивляться? Пусть они колесом брички заинтересуются.

Я пишу, радуюсь, что нетленка прямо на глазах рождается.

Зачем пишу

Вспомнил, о чем еще думал бессонной ночью. Написал мне один виртуальный друг гневное: «Дараган, нахрена ты так много пишешь, тебе что, заняться больше нечем?»

Отвечаю: потому и пишу, что есть чем заняться, а так можно этим не заниматься.

И ещё открою страшную тайну. Пишу много, чтобы никто не успел прочитать всё написанное. Вот стукнет мне много лет, и можно смело заниматься самоцитированием. Надергаю мудростей из старых текстов, а читатель будут восхищаться: «Во, Дараган дает. Ему уже сто пятьдесят лет, а он еще способен по клавишам стучать». А я буду потягивать сухое вино, разведенное спиртом, и усмехаться в седые усы.

Смешно?

Без юмора в наше время долго не прожить, это все ученые говорят. От людей без чувства юмора надо держаться подальше. Как дела, погоды нынче хорошие, привет семье – и бегом от них. Беда в том, что мы разные и нам нужен разный юмор. Вот не могу я смотреть выступления юмористов-стендаперов. Скажет он/она предложение и ждет, когда все засмеются. А если тебе не смешно, то сидишь и от стыда сгораешь, что не со всеми в унисон, что выпендриваешься.

Юмор бывает тупой. Вот классический пример: «На улице шел снег и рота солдат». Так шутить может каждый – стандартный прием, перечислять неперечислимое. Но так делать не надо – это заезжено.

Есть еще солдатский юмор с намеком на тонкости понимания, не сразу доходящий. Пример: «Не влюбляйтесь в девушку с фингалом под глазом. Скорее всего, она уже влюблена». Это уже получше, для стендаперов сойдет. Но я буду сидеть угрюмо – уж простите.

Про любимых классиков писать не буду. Давайте про современников: Слава Сэ, Дмитрий Горчев и Михаил Бару. Первых двух, к нашему горю, уже с нами нет. Но писатели живы, пока читают их книги. Поэтому о грустном не будем, будем о них в настоящем времени. Слава Сэ талантлив, но избыточно искрометен. Вот отрывок из его книги:

«В четыре утра я встретил этого Фёдорова. Он был зелёный и скользкий на вид. И брёл по трубе отопления в новые дали, освещал себе путь жёлтым светом из глаз. В дороге он перекрыл множество труб и не мог найти окно, через которое влез. Кто-то закрыл Фёдорова и даже заштукатурил. И видно было по зубам, Фёдоров хотел, но не смог прогрызть фундамент».

Текст знатно украшен, но я такое долго читать не могу. Перебор «юмора» через предложение. Каждый его абзац подразумевает паузу, чтобы посмеяться. Как у стендаперов. У Горчева проще и тоньше, хотя пишет он грубовато. Вроде сначала не смешно, но абзац целиком вызывает улыбку за счет неожиданного конца, за счет ненавязчивого присутствия насмешливого автора. Вот кусочек текста из его ЖЖ о поездке в Москву:

«И лица у всех в метро очень ужасные, хотя может быть это только в семь часов утра так, не знаю, я тут редко бываю. У меня вот сосед в деревне всё стесняется ехать в Москву: куда я, говорит, с такой рожей да в столицу. Вот приеду обратно в деревню и его утешу – мол, будешь ты, Серёга, на всей Кольцевой линии самый наипервейший красавец».

Теперь о Михаиле Бару. Кажется, что он вообще не шутит, но… Посмотрите: