Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

– Убивают! – глухо запищала та из-под Стаса, – Хулиганьё! Наркоманы! – И попыталась высвободиться, выпинывая мужчину ногами и выталкивая руками.

Стас выполз из лифта и уселся на холодный и не очень чистый мозаичный пол площадки, тряся головой и массируя шею. Бабушка выскользнула из кабины вслед за ним, и, брызжа слюной, заголосила:

– Наркоманы! Алкоголики! Я этого так не оставлю! Я сейчас же в милицию позвоню! Пусть они приедут и всех вас к себе заберут!

– Не надо милиции, бабуся, – сказал Сидоров, – этот человек только что оттуда. Давайте решим вопрос миром.

Он наклонился, и, пошарив в кармане пиджака у сидящего на полу Стаса, вытащил бумажник. В бумажнике были только доллары, в основном, сотки, ни одного российского рубля. Ста долларов за беспокойство, пожалуй, бабуле много будет, решил Сидоров. С трудом отыскав пятидесятидолларовую купюру, он отдал её Катиной соседке, а бумажник вернул поверженному и мало что соображающему Стасу. Потом помог ему подняться, и, взяв под руку, спросил:

– Так что, завтракать будешь? Я не понял.

– Пидор, – сказал Стас, тупо глядя перед собой.

– Ты неисправимый сквернослов, – заметил Сидоров осуждающе.

– Хулиганьё! – ворчала старушка, тыча ключом мимо замочной скважины соседней двери, – В тюрьму бы вас всех… А тебе, Екатерина, я последнее предупреждение делаю: если ещё хоть раз, если хоть какой-то шум… И хватит уже на кровати скакать всю ночь! Вы что, дети малые? Твоя спальня через стенку от моей. А стены тонкие, слыхать всё. Я полночи сегодня уснуть не могла.

– Извините, Серафима Юрьевна, – Катерина виновато опустила вниз чёрные очи, – я поставлю кровать на кухне. Ладно?

– И чего так скакать?., – недоумённо ворчала бабушка Серафима.

Вспоминая тот случай, Сидоров улыбался.

А со Стасом позже они даже подружились…

4

Этот кошмар никак не мог закончиться. Альфред спал и видел сон, но, как большинство спящих, не понимал, что спит, считал происходящее явью. Кошмар казался бесконечным, как лабиринт, в котором он заблудился, спасаясь от чеченцев.

Он не видел преследователей, но знал: это чеченцы, и они гонятся за ним, чтобы перерезать горло острым, как бритва, ножом.

Узкий коридор лабиринта был освещён красным призрачным светом; чеченцы находились где-то рядом, шли за ним по пятам. Он ощущал их присутствие, даже иногда слышал позади гортанные голоса. Увидев какое-нибудь ответвление коридора, Альфред тут же бросался туда, надеясь, что преследователи поворот не заметят и пройдут мимо. Но они, как собаки, чуяли, куда он повернул, и шли следом. Вдруг коридор закончился. Тупик. Сейчас появятся бандиты. Альфред с ужасом представлял себе, как один из них вытаскивает из ножен кинжал, и, попробовав сверкающее лезвие пальцем, говорит другому:

– Острый как брытва. Голову одным махом отсэчь могу!

Всё! Это конец!

И вдруг… откуда-то сверху… голос Катеньки:

– Алик, иди сюда, я помогу тебе.

Альфред увидел тонкую изящную руку в лазе высоко над головой. Высоко, но можно дотянуться.

– Иди сюда. Держись за мою руку. Я помогу тебе забраться в этот лаз. И мы оба спасёмся. Здесь свет. Здесь много света. Это выход из подземелья. Мы спасёмся, Алик…

– Спасибо, Катенька, – сказал Альфред и уцепился за её руку.

Рука оказалась сильной и мускулистой.

Это не Катенькина рука, подумал Альфред, это мужская рука.

– Конечно мужская, – услышал он ответ на свои мысли, – я же мужчина. Держись, Альфред.

Это Сидоров. Алексей Алексеевич Сидоров, бывший муж Катеньки, который вдруг куда-то исчез. Нет, не сейчас, когда-то, Альфред не помнил – когда. Сидоров исчез, и никто не знал, где он и что с ним. А теперь, когда Альфреду была так необходима чья-то помощь, Сидоров вдруг появился. Появился, чтобы спасти его.

Альфред не понял, как быстро – один рывок, и он оказался в лазе рядом с Алексеем Сидоровым. На Сидорове был чёрный смокинг и галстук-бабочка. А на голове – белая вязаная шапочка. Такая, какие носят сварщики под маску-шлем.

– Алексей Алексеевич, а вы не сердитесь на меня за Катеньку? За то, что я… ваше место занял?

– Свято место пусто не бывает… Нет, не сержусь. Да и чего теперь-то, когда Катенька мертва.

– Катенька мертва?

– А ты что, забыл?

– Не забыл, – вспомнил Альфред, – помню. Они ей горло ножом перерезали. А теперь мне хотят перерезать. Бежим! Они уже близко.

– Беги.

– А вы?

– Я здесь останусь. Не привык я от опасности бегать. Да и очень уж хочется с этими черножопыми потолковать на их родном языке.

– Вы знаете чеченский язык?

– Я знаю, что такое хорошая драка.

– Но у них ножи! Они убьют вас!

– Лучше умереть, чем убийц без наказания оставить.

– Тогда и я с вами.

– Хорошо. Если решил, за мной!

И Сидоров спрыгнул из лаза в коридор, встал у стенки. Альфред посмотрел вниз, было высоко и очень страшно.

– Ну, чего ты застрял? Прыгай!

Альфред зажмурился и…

Проснулся.

Голова сильно болела.

Он лежал на матрасе, под головой – резиновая надувная подушка.

Альфред всё вспомнил. Это кабинет начальника взрывного цеха завода «Искра». Бывшего завода. Теперь кабинет принадлежит Сидорову Алексею Алексеевичу. И не только кабинет, но и весь завод, точнее, его развалины. Сидоров – первый муж Катеньки, а теперь бомж. И он, Альфред, теперь тоже бомж.