8, 9 – аут. Потустороннее

– Ты вообще соображаешь, что говоришь? – прошипела Даша. – Этот парень, – она кивнула на Алексея, – Ганнибал. Он сидел один в железной клетке, как брат короля Людовика.

– Брат короля сидел в железной маске, – сказала Галя. – Это-то я точно знаю.

Алексей сказал:

– На меня тоже надевали маску. Не часто. Но дело было. Когда встречался с представителем народа по правам человека. Без маски он отказался со мной разговаривать. Как он сказал:

– Объясню просто: я боюсь.

– Ну, Алексей, – сказала Галя, – у меня точная информация.

– Я поняла, в чем дело, – сказала София, – это было не в этот, а в другой раз. Помнишь, Алексей, ты сидел из-за этого – производное от слова на е. Забыла, как его звали.

– Вполне возможно, – ответил Алексей. – Я был там несколько раз. Вероятно, когда-то дослужился до зав. столовой. Я согласен.

Они всей толпой двинулись на кухню жарить отбивные и картошку. Они даже не обратили внимания, что гостей, для которых должна была жариться картошка и мясо – нет в зале. Наверное, вышли покурить, подумал каждый.

Нет, ребята в этой компании были некурящими. Курили только дамы. Да и только потому, что так делали все. Сначала, я имею в виду. Потом-то, конечно, их уже за уши нельзя было оттащить от сигареты.

Все были на кухне. Галя, Алексей, Даша, София вошли на кухне, а гости Вальтер, Олеся, Нинка и Том были уже там. Что они здесь делали? Жарили повара Валеру. Прямо на плите.

– Зажарим его без сковородки, – сказал Том.

Правда на плите из шести работала только одна плита. Все жарили на хороших, с широким нагревательным элементом, электроплитках, и на подключенной к газовой колонке, газовой плитке. Фри можно было жарить только на газе. Электрика самодельную картошку не брала. На мороженную денег не напасешься.

Валера вертелся на большой плите, стараясь часто не попадать на разогретую шестую часть.

– Ай! Ай-ай! А-я-яй! – периодически вскрикивал он.

– А-я-яй! Аяяя-аяяй! – пел Том.

– Ты не очень, не очень, смотри, – периодически говорила Нина, – он может сильно обжечься. – Олеся молча курила, о чем-то думала. Как и ее немец. Может, он думал, что это такая традиция здесь:

– Жарить кого-нибудь перед свадьбой. – На счастье, так сказать.

– Жарься, жарься, зайчик! – покрикивал Томми. – Кто как хочет? Медиум? Жарься, сука, до медиума! Мы тебя слишком долго ждали. С Мотькой захотел поговорить по телефону? Тебе сколько раз надо повторять, что по телефону на работе разговаривать не надо? И знаешь, почему? Почему, я тебя спрашиваю, зайчик? Отвечай, отвечай. Теперь твоя очередь говорить.

– Ая-яй! – опять сказал заяц. – Ая-яй!

А Том опять пропел:

– Ая-яй! Аяяя-ая-яй! Где твой телефон?

– В кармане.

– Отдай его мне.

– Возьми. – Валера начал шарить в кармане, и, повернувшись, опять попал на горячую плиту. Он заорал, но все-таки вытащил телефон, и передал немцу, который стоял к нему ближе.

Галя вошла первой и тут же сказала:

– За присутствие гостя на кухне у нас двойная плата.

– Почему двойная? – спросила Олеся. – Том везде платил двадцать процентов. Во всей Европе – начала она объяснять свою позицию, – берут только двадцать процентов.

– За что?! – резко спросила Галя.

– За то, что гости сами участвуют в приготовления блюда.

– Повар – это вам не блюда, – сказала София.

– А мы считаем, что это блюдо, – нагло ответил Том. И добавил: – Или кто-то хочет заменить его?

– Я хочу, – сказала Даша. Она подошла к Тому, и неожиданно ударила по яйцам. Где-то в широких брюках они, видимо, болтались без присмотра. Потому что Том тут же присел, схватился за них, и промычал:

– Су-ка.

– И это еще не все, – сказала София. – Теперь мы будем жарить яичницу.

Они повалили Тома на плиту, но он вырвался. Дамы разлетелись в разные стороны. Зато для Алексея толстожопый охранник оказался открытым.

– Удар, еще удар! Еще! – и Том, помотав немного башкой, упал на плиту.

– Бифштекс натуральный, – сказала Галя. И дамы начали жарить Тома, напевая песню Круга, Мадам. Я уже не помню слова.

– Он даже не пытается слезть с печки, – сказала Нинка.

– Окумарился, – сказала Олеся. – Не соображает, куда надо ползти.

– Тварь, – почему-то сказала Нинка.

– Ребята, отпустите его, – сказал, наконец, Вальтер по-немецки. – Мы приглашаем вас на нашу свадьбу. Только отпустите его. Он может прогореть до степени полной прожарки: Велл Даун. Ибо это омрачит счастливейшее из событий моей жизни.

– Ты знаешь по-немецки? – спросили Дашу.

– Нет. Мы не собираемся воевать с Германией. Зачем, мне немецкий? Его давно уже никто не учит. Это вымирающий язык.

Тем не менее, Вальтера поняли. Тома отпустили.

Все, кроме Алексея вышли в зал. Он сказал, что все приготовит один.

– Идите, танцуйте, я сейчас все сделаю. Только Галя пусть останется чистить картошку, – добавил он. – Пока я отбиваю карбонад.

Когда они остались одни, Галя спросила:

– Ты зачем сказал, чтобы я осталась? – И еще тише: – Трахнуться, что ли, прямо здесь хочешь?

– Почему? Я один не могу и картошку чистить, и мясо отбивать.