Очевидность – Занавес правды. Эссе 2020 г. Часть 1

Называемой Солженицыным Финтифлюшками. Следовательно, даже плюшки на праздник и то:

– Намного лучше, так как реальней.

Одно может быть не совсем ясно:

– Заставили этих людей – таких, как Солженицын, ТАК думать и они согласились, имея склонную к сему натуру, или на самом деле и вообще не способны зацепиться даже за происходящее.

Сомнение возникает потому, что ТАКИХ людей:

– Нет в художественных произведениях, – хотя, авось, найти и можно, еще более упертых, чем Сол-н.

В Ромео и Джульетте не видно, что кто-то вышел на площадь противостоять ТЕАТРУ Ромео.

Тоже самое и у Гоголя – все глазеют из партеров и из отдельны лож, как казнят:

– Одного из Них, – то ли Тараса Бульбу, то ли Остапа Бульбу.

Так-то, есть приличное количество людей, которые противостоят Театру, – но вот сомнительно, что стопроцентно.

А может – о! ужас – нет.

Многие, походя промахиваются, высказывая какие-то суждения о художественном произведении, но, возможно, просто стесняются высказывать парадоксы, отличающиеся от принятых в Учебнике, имеющем всегда только одну позицию наблюдения:

– Снаружи! – зайти внутрь, как Герой Романа – стесняюцца, боясь услышать возражение:

– Это только ваше личное мнение.

А?

Какое еще мнение можно спрашивать у Человека? Если – иметь в виду – противоположное и так давно написано на обратной стороне ученической тетради.

Не можно снег из ваты заставлять кого-то считать снежней самого снега.

Ответят, как обычно:

– Так вот на Сцене как раз и крутится вокруг себя снег из ваты!

Но это ответ только для учебного диспута. Чтобы только что-нибудь сказать. Ибо снег из ваты обладает тем феноменальным преимуществом, что обходит в этом марафоне царя Агриппу – моими частыми повторениями его примера славного:

– Снег из ваты смог подняться на сцену, – а царь:

– Нет.

Потому что снег залетел туда в РОЛИ снега настоящего, земного. При раздаче ролей в СИЭТЭ – получил ее, заветную, а царь опять двадцать пять:

– Нет.

Снег из ваты, следовательно, имеет это заветное, этот заветный космический корабль для приземления в Будущее:

– СЛОВО, – снежный снег – нет!

Пушкин, следовательно, Распял ТЕКСТ Воображаемого Разговора с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, – на:

– СЛОВО и его содержание.

Как и в Дубровском, и остальных своих произведениях.

Именно этим только и занимался Шекспир.

А все – как и Лев Толстой – удивляются только парадоксально непонятному Содержанию, – самого ПРИЧАЛа:

– СЦЕНЫ – не видят.

Почему и изумился Аникст появлению Падуи в Двух Веронцах, – ибо:

– Ты откель взялся, мил херц?! – ежели мы имели в виду всегда только Милан.

Но и резюмировал по привычке:

– Шекспир опять ошибся.

Не стал даже думать, что на Сцену сам Милан подняться не может, поэтому, чтобы не позориться, друзья мои:

– Дайте хоть Падую!

Точно также и критикуемые им Английские дубы родной Англии Шекспира заняли в пьесе место Итальянского леса, – сам он не может залезть, если не смог этого сделать даже умный царь Агриппа.

Ван Гог потому и бросил изучаемые им кубы, пирамиды и все остальные гипсы в виде прописей, – что увидел – в данном случае:

– СЛОВО, – как:

– Холст, – который участвует в этом перелете, как космический корабль, – ибо:

– Летать, как Баба Яга на палке или на метле – уже поздно – кончилось то время.

Импрессионизм – это Рассказ о классическом искусстве, где РАССКАЗ – как раз:

– Сам и выступает в роли Сцены.

Удивительно, но люди догадались об этой ценности Ван Гога, что даже за копию его картины дают миллион долларов.

Ни за какие самые-самые распрекрасные буковые деревья столько не дадут – за его:

– Цветочки, – пожалуйста.

Все события Евангелия, которые в нем приводятся – только! – для того и написаны, что объясняют это деление любого события на:

– Слово и Его содержание, – на:

– Сцену и Зрительный Зал.

Самый лучший ответ – это признать:

– Мы не знали-и.

Как и – повторю в N-й раз вопрос Иисуса Христа к апостолам:

– Видели вы Отца Моего?

Ответ:

– Нет.

И пояснение Иисуса Христа:

– Видели Меня – видели и Отца Моего.

Что значит, Иисус Христос виден только на ФОНЕ Отца Своего. Как изображение на фотографии:

– Его видят, а на саму фотобумагу внимания никто не обращает.

Точно так же, как на Сцену, думают ее сделали только для удобства видения происходящего.

Но только на ней, на Сцене виден Гамлет. А так-то, среди имен артистов театра – даже если это Таганка, – Его:

– Нет.

Нельзя ничего понять из Этого, если отстраниться от Себя – ЧИТАТЕЛЬ – это главное действующее лицо художественного произведения. Только он видит то, чего не видит никто. И именно вот это очевидное Видение Читателя и отрицают. И Лев Толстой, и Солженицын – в данном случае, и все редактора журналов художественной литературы.

Даже Анатолий Стреляный замахнулся на это святое, – на наши даже:

– Мысли на Лестнице, – а она – это и есть:

– СЦЕНА театра. – Однако:

– Самой Жизни на Земле.

10.01.20

Это было уже 20 лет назад, но ничего не меняется. Опять:

– Последний номер Нового Мира, 99 года.

Текст удручает, – Б. П. – слушаю опять сначала.

– Стихи Бродского не берут за сердце, – цитируется текст Сол-на.

Бориса Парамонов в ответ на эту нерентабельность:

– Случайно, или нет, но Солженицын набрел на истину, – говорится так, что, да, сказать, когда-то сие надо, но когда, если не сейчас, ибо:

– Будет ли еще хоть когда-нибудь это время соединено с этим же местом действия.

Ибо:

– Только уже очень хочется сказать о Солженицыне что-нибудь хорошее, – и знаете почему:

– Он и так уже давно заблудился.

Говорится – слова Томаса Элиота:

– Стихи пишутся не для того, чтобы выразить чувства, а чтобы избавиться от них.

Но!

Дело в том, что стихи – это в первую очередь:

– Создание нового, того, чего не было видно без них.

Про Тынянова:

– Поэта нельзя отождествлять с персонажем его стихов.

Про саму связь Автора с его Текстом – ни гу-гу. Считается, видимо:

– Самобытно-неуловимым.

Не замечается главное, что ТЕКСТ для того и пишется, что только ОН и может эту связь Героя и Автора создать.

Б. П. :

– Текст – это не Поэт, не Автор, – и значит, как в 17-м году:

– Они были очень далеки не только от народа, но и его литературы – тоже.

Говорится про завет Пушкина, что нельзя искать в стихах ничего, кроме самих стихов, – но:

– Как мимо ушей пропускается, что сначала было сказано слово:

– Сам ТЕКСТ, – а он и делится пополам как раз на слова Героя и на слова:

– Автора, – вот так и стоящие реально в разных местах, хотя могут быть написаны одним словом даже.

Б. П. идет по поверхности, что значит, критикует Солженицына способом критического реализма советской власти, с чего и начал:

– С ошибки Солженицына, как его же, Солженицына открытия.

Осталось только немцев добавить, чтобы совсем было интересно, как кино про войну Спасти Рядового Райана, – но не Солженицына, естественно, а самого Б. П.

Цитируется Солженицын, текст с применением:

– Я.

И вот это Я приплетается к тому, что Бродского зря помиловали. Ошибка такой элементарности возникает потому, что одно Я:

– В тексте не пляшет.

Должно быть даже не двое, – а:

– Трое.

Б. П. это заметил, но в своем варианте:

– Солженицын уже что-то утратил, – а то, что и не имел никогда – выходит:

– Ставит ему в заслугу.

Тяжела доля ведущего на РС даже в Америке:

– Надо обязательно что-нибудь или соврать, или еще лучше и не понимать никогда, чтобы заплатили вдове. А так, действительно:

– На всё про всё не хватит.

Хотя, конечно, Б. П. лепит своего Горбатова от души, которая отучена враз и навсегда в России уже знать ВСЮ правду, как Пушкин, упомянувший ее вторую половину:

– ПОЛЯ, – я предан вам душой.

Здесь, разумеется, установка:

– Что они есть, что нет – по барабану.

Еще не желтая мощь Китая.

Говорится – Сол-ным про неправильное применение Бродским некоторых слов. Вопрос этот, конечно, не в поле разрешения Солженицына, как было недавно сказано про Зощенко и его замену слова:

– Сзади на Взад.

Видят в этом только ухмылку, но дело здесь в другом:

– Нет уже слов, чтобы объяснить ужас происходящего, нет не конкретных слов не хватает, а не хватает именно СЛОВА, – как:

– Сначала было СЛОВО, – не хватает уже – следовательно – самого Содержания, при крушащемся вокруг мире, и приходится ломать саму Форму, саму Сцену, где происходит действие, что, собственно, и сделал Ромео, чтобы спасти от смерти Джульетту. Нет уже у него возможности исправить Содержание, не берет оно смерть, – но:

– Может взять Форма.

Здесь же, видя ее искажение, мечтают:

– Вот не только Зощенко, но Бродский тоже – дуркуют на пару.