Герой романа. Литературные эссе
– Сам Отелло.
У Пушкина эта беготня по Не-стандарту представлена в Повестях Белкина, как:
– Сильвио и Граф – Выстрел, Владимир и Бурмин – Метель, Басманная и Никитская – Гробовщик, Минский и Самсон Вырин, как Бэл, бог древней Ассирии и Зевс на пенсии – Станционный Смотритель, Лиза и Акулина – Барышня-Крестьянка.
Все разборки в Повестях Покойного Ивана Петровича Белкина ведутся не в одном мире, а в двух мирах, между Текстом и Полями, между жизнью и смертью. И из этого следует:
– Совсем другое содержание этого произведения, – в частности, невозможность Владимира в Метели жениться на Марье Гавриловне, – осуществляется, но:
– Другим актером этого же театра, – который точно также, как и первый, знает текст роли, но лицом:
– Ай не он!
Театром, однако, не только жизни, – и самой ее сути, как и:
– Смерти – тоже.
Тоже самое и в Дубровском, где никому неизвестным князем Верейским оказывается сам Владимир Дубровский, – и вот эта часть, которая не видна невооруженным взглядом – означает, не сокрытие от Читателя самого главного, – а:
– Наоборот, – приглашение его на чай, – как:
– Главного Героя Романа, – который, да, знает, но как и положено в этом мире для ужаса некоторых:
– Не всё же сразу.
Обещал – где-то – разобраться с содержанием и формой, как с соревновательными способностями Самсона Вырина и ротмистра Минского, но, думаю, не сейчас, ибо очевидно, но что-то этому противостоит. Как Одиссею Гомера, что, да, он очень хочет, – но!
– Чего?
И оказывается, не просто вернуться в Итаку родную, а – мама мия! – тогда же, когда уходил, но не совсем, а так как уже приобрел за 20 лет блужданий по миру приличный военный опыт и намного еще более изворотливый ум:
– Перебить сначала всех тех, кто был в этом – для него – непрошенном прошлом.
И вот именно так форма меняет содержание:
– Всё было, а как ничего и не было. – Или, по-другому, наоборот:
– То, что было уже не может разделить нас настолько – насколько может разделить время, – ибо:
– Здесь всегда был я, как не только главный распорядитель празднеств, но и их участник во всех ролях.
Как Владимир является содержанием формы гусарского полковника Бурмина в Метели Пушкина. Также, как все предводители тогдашнего дворянства, выстроившиеся в очередь к Пенелопе и ее служанке – есть только форма содержания Одиссея.
Точно также, как содержание Данте и Вергилия переходит в другую форму при переходе их через перевал Листа Мёбиуса.
И, наконец, две раны Иисуса Христа – в правом и левом боку на картинах разных художников – означают, что:
– Путь до Типперери – выполнен. – Апостолы смогли пройти через Десятиградие:
– От одной Галилеи до другой, – а именно:
– Той же самой! – Пришли туда, где первый раз встретились с Иисусом Христом.
Смогли, следовательно, в отличии от царя Агриппы, подняться на Сцену, – где только одни актеры – из:
– Зрительного Зала, – простых наблюдателей. Потому что набрали по пути такое содержание, что и плащ Гамлета:
– Всем подошел как раз! – Что и значит по словам Галича:
– Всем по Форме к бою снаряжен.
Это не просто, следовательно, два времени, – а:
– Форма и Содержание – вместе. – Так сказать, вот мы и встретились:
– Два одиночества.
Как и две раны Иисуса Христа – на вид:
– Одно и то же, – только с разных сторон, но именно не плод разного воображения разных художников, – а раны эти сделаны:
– В разное время. – Как:
– Одна в Зрительном Зале – другая на Сцене, – одна:
– В Тексте, – другая на его Полях.
Слева у героя – справа у автора.
И также в Ветхом Завете вместе правят и:
– Исав и Иаков, – один, как герой романа жизни, другой, как автор, – возможно – по пятницам – меняются местами.
Хотя приоритет Исава на роль автора виден больше, чем Иакова, как только героя, ибо он разоблачил Про-Делку брата своего Иакова со шкурой барана волосатой, подсунутой отцу своему, как подлинник. Правда и Иаков мог обидеться по справедливости:
– Почему его брат Исав – и на те – родился раньше его!
Я – так сказать – тоже, могу и:
– Повторить свою попытку, однако, родиться первым.
Действительно, сегодня ты режиссер, я никто – так только Смоктуновский или Высоцкий – завтрева ты умрешь, а я еще буду жить, – и:
– Поставлю тебя на театре!
Минский у Пушкина в Станционном Смотрителе решил заплатить своему визави, как Прошлому, но Зевс обиженно отказался, ибо:
– Что толку в деньгах на пенсии, если на них нельзя даже – как предположил Владимир Высоцкий – превратиться в дырявый плетень, ну, чтобы так вспугнуть какую-нить старую ведьму, чтобы тоже обернулась:
– Царицею морскою.
И действительно, форма у ротмистра намного лучше, чем у чиновника 14-го класса на заблудившейся в Оренбургских степях перекладной станции. Хотя так и продолжает себя кумекать:
– Диктатор.
Такая же симметрия обозначена и в Истории Блудного Сына, находящейся:
– В смиренной, но опрятной обители Зевеса, – старший брат не может понять:
– Чему тут радоваться, как приехал к нам новый Мейерхольд? – Ибо:
– Как успел?!
– Да вот так вот, – отвечает, – улетел и опять-таки сюды-твою прилетел!
Или, как у Стивена Кинга:
– Вторая смена! – а там-м, – лучше и не собираться, – но:
– Ладно, ладно, сыграю вам такую Свадьбу в Малиновке, что даже сам Михаил Пуговкин, – а:
– Не придет, чай, на подмету-то.
Сам справлюсь, – как, собственно, и ответил ротмистр Минский уже упадочному – но, думаю, только до намедни – Станционному Смотрителю:
– Приедет, приедет горемычная моя Персе-Фонка с шестерыми барчатами и псом подземного царства Цербером – любимым Моською – туда, где я уж умер, – а всё:
– Буду недалечко. – Вот эти самые:
– Шесть месяцев в году.
Как разделили – думаю – и сыновья Исаака:
– Исав и Иаков – до и после солнцестояния:
– Когда один внизу при свете, однако Персефоны – другой здесь, на Земле правит, и смело поет как Лемешев:
– Дуня д моя Дуняша – Дуня – непромаха-а!
– — – — – — – — – — – — —
Герой нашего времени
31.03.17
Радио Свобода – Мифы и Репутации – Иван Толстой – Лермонтов
Борис Парамонов говорит, что Герой Нашего Времени у Лермонтова не похож на реального героя.
– Тем более, у него нет четкой выраженности.
Замечание хорошее, – но!
Это и есть Герой Нового Времени, начавшегося с Иисуса Христа.
Не в том дело, что он тускл или слабохарактерен, как Раскольников, – а:
– Не весь виден на Сцене! – В этом самом Образе.
Герой Нашего Времени – это Герой Романа, который, однако:
– Сидит в зрительном зале! – Ибо только он знает, что Петр в Евангелии на самом деле не предавал Иисуса Христа, также как Иуда не предавал Иисуса Христа, – а:
– Они взяли На Себя Эту Роль, – как:
– Лермонтов роль демона.
Герой виден с профессорской кафедры всегда только наполовину.
Реальные герои нашего времени – это Катерина Ивановна и Семен Захарович Мармеладовы. Не в том смысле, что именно они, – а:
– Все они такие герои и Пушкина и Лермонтова:
– Не видны невооруженным глазом.
Как не виден геройский поступок Иуды, взявшего на себя самую тяжелую ношу, впрочем, предложенную ему на Тайной Вечере Иисусом Христом. Также, как и поступок Петра, вынужденного При Всех отречься от самого себя, отрекаясь от Иисуса Христа.
Поэтому Герой Нашего Времени – это не Образ, создаваемый главным редактором – можно сказать изначальным Творцом, – а:
– Состоит из двух частей, – как и сказано было Иисусом Христом:
– Видели ли вы Отца Моего? – Следовательно:
– Кто не видит Отца – тот не видит и Героя.
В учебной лекции герой всегда будет:
– До конца не выраженным образом.
Главный герой нашего времени – это Иисус Христос.
И все остальные идут по Его:
– Образу и подобию. – Из Учительской, увы, невидимому. Надо, как сказал Пушкин, идти туда, где этого героя можно увидеть натюрлих:
Театр уж полон, ложи блещут;Партер и кресла – всё кипит;В райке нетерпеливо плещут,И, взвившись, занавес шумит.Иисус Христос имел настолько незавершенный образ, что Ему не создали даже гробницы. Как Каифе, образ которого был нарисован на вступительном экзамене в гимназию.
В советских фильмах частенько пытаются нарисовать героя нашего времени в виде придурка, как, например, в фильме Плюмбум, или? Но, очевидно, что это просто оголтелая даже не борьба, а битва с Христианством.
Другая крайность – это создание, наоборот, героя:
– Как все, – лейтенанты:
– Главное только, чтобы не сутулился под дождем, и шел не сгибаясь под пулями. – Как говорится:
– Остальное приложится. – А что: остальное? Такая же симпатичная телка, целиком и полностью, впрочем, похожая на своё выходное платье:
– Драп-Хотун – десять рублей километр.
Штампуя таких героев хотят именно рассказать, что такова и Христианская идеология:
– Человек, хотя и звучит гордо, – но в общем-то такая же пыль, ничто.
А Герой Нашего Времени – Лермонтов – это, в общем-то:
– Демон. – С ним не пойдешь, как с Александром Матросовым на амбразуру. Ибо он сам и находится за этим пулеметом. – Но!
Не в этом дело! А именно в том, что Путь из Москвы в Петербург лежит через Киев. Что значит:
– Мир состоит из Двух Времен.
Именно для показа этого моментума в устройстве мира Иисус Христос ходил по воде, превращал воду в вино, излечивал. Именно поэтому Иуда и Петр, на вид изменив Христу – смогли:
– Защитить Его.
Петр от стрел, летящих в Иисуса Христа с неба, как предателя старого закона, а Иуда избавил Иисуса Христа от позорной казни через повешение, придуманной для Него первосвященниками, которые и предложили Иуде выбор:
– Или повесься ты!
Они действуют невидимо. Как Доктор Зорге в тылу врага.
По сути дела, Герой Нашего Времени – это герой из второго ряда. Запасной.
01.04.17
Всё-таки получается, Иисус Христос именно так пошел на распятие. Тот, который бежал за процессией, уводящей Иисуса Христа в Гефсиманском саду и кричавший ей вслед:
– Это я еврей! – так и был сосчитать первосвященниками:
– Это Иисуса Христос, – но не стали ловить его, вывернувшегося из одеяла, а распяли именно Другого, чтобы – на всякий случай ничего не произошло для них плохого из реального распятия Иисуса Христа
Это была разработанная на Тайной Вечере комбинация, разработанная апостолами без участия Его.
Но не вышло, хотя так и получается, что Иисус Христос вышел, как Запасной, из:
– Второго ряда.
На маскарад первосвященников был придуман другой маскарад – апостолов. И бежал за процессией, следовательно, не Иисус Христос, как думали первосвященники, а его любимый ученик.
– — – — – — – — – — —
Герой Нашего Времени – это человек, наконец, согласившийся умереть. Можно сказать, добровольно. Как Апостол Павел сказал в ответ на предложение не ходить в город, так как по предсказанию его там убьют:
– Я хочу умереть за Господа.
Обычно же человек умирает, стараясь этого не заметить.
– — – — – — – — – — – —
Горе от ума было, или не было?
Первый упрек, который идет по книге И. Б. Ничипорова (Москва) Горе от Ума глазами зека: Александр Солженицын о комедии А. С. Грибоедова – это Бунин, который пропедалировал, как говорится в статье:
– Так, И. Бунин, размышлявший в Жизни Арсеньева об истоках русской революционности, неслучайно вспомнил о:
– Радищевых, Чацких, Рудиных, Огаревых, Герценых:
– Как! Служить в канцелярии губернатора, вносить в общественное дело какую-то жалкую лепту! Да ни за что – Карету Мне, Карету.
Упрек этот отражается так:
– Это явное передергивание, не соответствующее реальности, ибо потому и карету мне, что нет канцелярии, где кто работал, как-то:
– Нет лаборатории генетики, нет канцелярии кибернетики, нет канцелярии в виде своего письменного стола в подвале дома своего, нет литературы для производства феномена Мастера и Маргариты.
Нет даже курилки – не то, что канцелярии – специально предназначенной для посева початков смеха, ибо даже у него, Михаила Зощенко отняли его домашнюю лабораторию.
Негде даже погрустить и помечать, как так посевной участок Анны Ахматовой реквизировали без право обратного действия.
И так как эти реквизиции делались хотя и открыто, но тем не менее скрытно по логике, именно вот этой фальшивой логике:
– Кто вам не дает: работай-те! – Как просигнализировали Борису Пастернаку.
Вкалывайте!
– Нэт, – как ответил Пастернак, – нет таких канцелярий для человека, где бы он мог работать. Вот в чем дело, а такие россказни призваны доказать:
– Есть, мы же ж как-то работаем.
Одна барышня тоже не заморачивалась большим различием канцелярий между собой, и как-то ответила на вопрос ведущего:
– Ты что ж, милка, не знаешь кто такой товарищ Киров?
– Да нет же ж, не знаю, – ответила она простодушно и честно, как это делается в канцеляриях между собой.
Решение за незнание присутствия здесь канцелярий пригодных для того, чтобы не орать зря:
– Карету мне, карету, – восемь лет. Не знаю точно с правом или нет переписки с канцеляриями-то.
Ибо так-то они есть, а как до дела – так и писать некуда, чтобы обжаловали в обратную сторону.
Вроде бы уж и улицы чуть ли не через одну названы:
– Киров, Киров, Киров, – но люди-то думают, что это не тот Киров, из имеющихся у нас на каждом шагу канцелярий, а просто так всегда было, вроде леса и метро, в которое теперь, говорят, можно войти только с разбега:
– Во как! наискались по своим городам и весям людишки-то канцелярий – денем с огнем, а все равно, хрена:
– Работать негде.
Вот почему просят отравить их хоть в бронированную камеру, лишь бы была:
– Раб-б-бот-т-та-а-а.
Нет ее, а все канцелярии заняты только тем, чтобы рассказывать обратное:
– Да завались:
– Знай работай, да не трусь.
А если кто так говорит от души, то говорит про другую работу, не про ту, про которую говорил Чацкий, а про:
– Партейную-ю.
Как, говорится:
– Если вы имеете в виду не по Канту – так, да, расстелись пожалуйста.
А для самого-то человека, не для идола, ничего нет.
Ведь смешно, за что запрещать Ахматову и Зощенко, если думать просто, как в деревне после танцев:
– Кого снять, эту или всё-таки опять лучше ту, которую водил за клуб намедни?
Оказалось, что это сексообразие есть не что иное, как дорога в обратном направлении. А надо, как стало ясно, чтобы было:
– Верной дорогой идете, товарищи! – Что значит не всё ближе и ближе к кибернетике, генетике и литературе, а:
– Наоборот наоборот. – Почему два раза?
Так получается по спирали ее развития, чтобы вдогонку давать еще поджопника тем, кто пришил искать:
– Свою канцелярию, где можно открыть нового микроба.
Он вон хотел, так даже на Соловках и то не дали, сказали:
– Просто расстрелять дешевле встанет. – Добавить про Флоренского.?
Думают:
– Дак это ж было давно, до семнадцатого года почти!
Так в том-то и дело, что это мировоззрение канцелярщины, предназначенной не для человека была-жила и тогда, когда стреляли в царя Александра Второго, и он думал только об одном – уже тогда:
– Где она та канцелярия, где ему, царю всея Руси можно было прикорнуть-отдохнуть от сплошной демагогии.
В том смысле, что уже давно в России, а не только после 17-го года за работу выдается антиработа. Давно зрела в недрах общества идея отмены рабства в России, но зрела, оказывается и другая:
– Как сохранить его. – И придумали, как сказал Шариков:
– Переписку Энгельса с этим, – как добавил Евстигнеев, – с чертом лысым, Каутским. Или что у них есть еще там.
Следовательно, канцелярии бывают не одинаковыми, а наоборот, разными, одни для, а другие, наоборот, против. Вы за какие, за первые, али за вторые? – как спросили и Василия Ивановича. Что он ответил не знаю, но думал долго – это точно. Пока белые не окружили.
Далее в этой статье идет рассказ о выяснении Солженицыным обстоятельств, почему Чацкий уехал. Это логическая ошибка, можно сказать, что тавтология, ибо это значит тоже самое, что автор хочет узнать, что:
– На самом деле! думал его герой. – Как сегодня часто ошибаются – в том числе Яков Кротов – что:
– Это не он сказал, а его Герой! – Но дело в том, что – по Библии:
– Точнее уже не скажешь! – Для того и придумана художественная литература, потому и появился Роман, чтобы уразуметь точность.
Того, чего не сказал автор про героя нет в его знании – оно у героя. На другой Скрижали. В этом суть устройства мира, которую провозгласил Бог людям на Горе Синай через Моисея:
– Знания расположены не как в Золотом Тельце – всё тут – и причина отъезда Чацкого в том числе – а часть их в Тексте, а часть на Полях, и непосредственно, логикой, они не соединяются.
Говорится:
– Попади Чацкий в список караемых декабристов. – Но этого не может быть, как не могло быть с Пушкиным. Только если случайно по товариществу. Почему и считают некоторые, что Пушкин был консервативен. Но эта консервативность заключается в том, что революция – это именно революция 17-го года – лучше не будет. Как и написано в Евангелии:
– Только еще больше чертей пустите в свой дом.
Приводятся слова В. Белинского, что:
– Истинного и глубокого чувства любви не видно ни в одном его слове. – Чацкого к Софье, имеется в виду.
Вопрос хороший, но в общем-то плохой. Ибо, ибо: её и не должно быть! Потому что главный фундамент таких произведений – это Шекспир:
– Весь мир театр, и люди в нем:
– Только актеры. – Следовательно, не надо, ошибка брать на себя слишком много, как констатировал Евгений Евстигнеев Олегу Ефремову и Иннокентию Смоктуновскому в Берегись Автомобиля Эльдара Рязанова:
– Играйте по-честному, а не как, делала бы Ермолова, если Бы играла в:
– Народном театре. – Ибо только не обученные актерскому мастерству актеры могут играть по-честному, как именно в кружке художественной самодеятельности Клуба Ногина.
Удивляет, что я всё больше отрицательных вещей узнаю про Белинского, а когда – когда-то – читал всё им написанное – не заметил этих ошибок.
Или еще раз повторю про русского Шерлок Холмса Василия Ливанова, что он разъяснил очень популярно:
– Хотите правды? Ставьте на роль Дездемоны покойника, а роль Отелло профессионального киллера. – Но видимо, у многих это в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Как просто, хотя и красное словцо, к реальности не имеющее отношения.
Замечают это противоречие правильно, что игра актеров отличается от поведения людей в жизни, но не замечают, что это:
– Правда-а! – Открытие Шекспира, что связь между двумя скрижалями завета просто так:
– Не бывает! – Нужна СЦЕНА.
Сцена, где человек остается жив, хотя и гибнет всерьез. Вот эта неискренность Чацкого на самом деле более искренняя, чем, так называемая искренность от души, которую будто бы демобилизуют в советских фильмах. Ибо актер говорит в первую очередь не ту правду, которую он испытывает, например, к Джульетте, а правду устройства мира:
– Быть, или не быть, – что значит: пусть Джульетта умрет на самом деле, или лучше после спектакля с этой Джульеттой – Софьей сходить в кабак – если, разумеется, за этот кабак заплатит режиссер. Или вообще, как в этом фильме Берегись автомобиля, нальет сам директор пивной, приняв за людей из:
– Нашей канцелярии.
Актер играет так, как написано в сценарии, не забывая при этом, что он Актер, а не просто так погулять вышел, как двое друзей в фильме по книге Владимира Войновича Шапка:
– На этом надо было и закончить, – имеется в виду:
– Сходство с правдой народного театра заканчивается после этой фразы:
– Муха лезет по стеклу, – дальше уже начинается профессиональная интерпретация актером своей роли. – Следовательно, как:
– Игра актера на сцене – это не жизнь, так и сама жизнь – это еще не вся жизнь.
Пока что, как я посмотрю, и как более того, и ожидалось, в этой статье про оценку Солженицыным Грибоедова Горе от ума – нет ничего нового, если не считать очередной электрификации и поворота рек куда угодно только не туда, куда им так хочется направляться, как-то:
– Чтобы Енисей, наконец, перестал невпадать в Волгу где-то около Нижнего Новгорода.
– В любви предатель, – приводятся слова Солженицына, взятые хрен знает откуда, как только из собственных, кажущихся ему логичными домыслов того, чего не писал Грибоедов, как-то, как здесь и написано:
– А пачамуй-та он свалил за хграницу, не расплатившись сначала с ней по счетам, как-то, как написано в произведении А. С. Пушкина Граф Нулин:
– Чтоб брила лбы и пока он на охоте, якшалась с соседом. – Как и сказано по поводу этих вот именно рассуждений Солженицына:
– Смеялся Лидин, их сосед,Помещик, двадцати трех лет.Никто не верит в эту лабуду автоматически, лабуду об ошибках, как Шекспира, так и Пушкина, так и Грибоедова, так и Чацкого, – но:
– Но она продолжает и продолжает быть – существовать канцелярской литературой. – Как говорится:
– Да, с большими премиями-ми-ми-и.
Объяснение, правда и действительно, непростое, по теореме Ферма, Теории Относительности, Двух Скрижалям Завета, и:
– И Христианству.
Но люди сами, автоматически, по духу, любят и Чацкого, и Грибоедова, и Горе от ума.
Идеологии это противоречит, особенно идеологии, где прямо и черным по белому разъясняется:
– Нельзя делать, чтобы было хорошо, а только:
– Чтобы другим было хорошо, а с тобой, мил человек, как с Чацким, или уж лучше так и не возвращайся сюда из-за границы.
– Почему?
– И знаешь почему? Здесь тебя не любят, ох как – можно сказать даже – ненавидят, да и более того, генетика-менетика у нас так и так:
– Запрещена, – а, следовательно, никакой изменчивости наследственности:
– Не предусмотрено.
Далее идет упрек Грибоедову, что нет развития интриги любви.
Это опять заезд Солженицына на не объявленную дистанцию. Ибо кто сказал, что она должна быть? Так и про Чехова можно сказать:
– А чем это эта самая Чайка занималась До Того, пока ей это Неизвестное не надоело хуже горькой редьки? – На это существует простой ответ из кино:
– Так кино-то уже кончилось-ь. – А вы и не заметили. Как и резюмировал Владимир Высоцкий:
– Пере-живают-т, что съели Кука.
Если написать то, что просит Солженицын, то другого-то, Жизни-то самой уж и не будет, ибо просто места для нее – не останется в тексте. Всё нельзя сказать. И знаете почему? Оно уже сказано, только, как сказал Пушкин:
– Ну в ту же самую строку, – что значит:
– Существует не только содержание, но и содержание, как форма.
Советская логика, советская литература – это литература именно только содержания. Форма – зап-ре-ще-на. Как непригодная для общепита, прошу прощенья, для избы читальни прохидиада. Потому и получается:
– Всё наоборот, – как и сказал Ленин:
– Если у Них так, то уж у нас обязательно теперь будет:
– Эдак.
Один только вопрос всегда остается не совсем ясным:
– На хрена это надо, ась?
Докатились, пишут, то ли Солженицын, то ли автор этого манускрипта:
– Грибоедов сам не замечает комизма Чацкого. – Спасибо, что вы, ребята, это заметили, ибо и Михаилу Булгакову также сообщили:
– Ты слишком смешон для ремесла такого, как этот, как его, что расписал Сикстинскую капеллу, Микеланджело Буонарроти, и не можешь никого отравить своим искусством, поэтому:
– Поди-ка, мил херц из Большого Сиэта, и работай с богом у себя на дому, ибо Мастеру – такому же смешному персонажу, как Чацкий, и этой прохиндейке, Маргарите:
– Не убудет, не убудет.
Говорится о:
– Сквозной глухоте пьесы. – Не так плохо, ибо и хотя бы, замечается, что это именно:
– Пьеса, – а не жизнь, а жизнь – это еще не вся жизнь.
Актеры говорят свои роли, можно сказать, всегда в пустоту, как Гамлет обращается к своему отцу:
– Он из другого мира, – и, следовательно, каждая роль по отношению к другой роли – из другого мира, что мы и видим постоянно. И тем, кто этого не понимает, говорят, что они не понимают условности театра. Условности, однако, соответствующей устройству мира.
– Уязвленность не в любви, а в самолюбии, – так написано про Чацкого. Что это может значить – я не понимаю. Что Чацкий не любил на самом деле Софью? Тогда зачем он приперся к ней из, так сказать, Амстердама, где все любезны, только плати. Или, что на самолюбие в новом советском обществе, в общем-то, как и частности, абсолютно насрать, так как:
