Чужой Завет. Эссе. Часть вторая

Что нужно человеку, чтобы быть?

Нужно ли обязательно быть счастливым?

Счастлива ли вот та милая белая собака, которая бегает – нет, не по саду-огороду, по площади, усыпанной осенними листьями? Думаю, она показывается, как доказательство счастья.

Разнообразный обед и даже завтрак, собака, жена – что еще надо человеку, чтобы забыться и заснуть?

Только отсутствие веры в происходящее, что, мы, рюрики, зачем-то еще пасемся здесь, на Земле.

Какая была Русь до порабощения ими, такая же, или, как Америка, с желанием жить своим умом только наполовину?

Не видно гонки за бессмертием, или Кончаловский и Она думаюn:

– Бессмертие потому и неуловимо, что:

– Стоит на месте?

Вот сейчас Шварценеггер играет роль в фильме Правдивая Ложь в переводе Гаврилова, где жена нарочно его обманывает, чтобы он хоть когда-нибудь пригласил ее в ресторан, – и:

– Можно думать, что такой же в общем-то дурак, как и Джим Кэрри, – но!

Но в том-то и дело, что Шварценеггер играет ПРАВДУ.

Ужасную, а не смешную правду, что и написано в Библии:

– Человеку СВОЙСТВЕННО ошибаться.

Иво очень легко обмануть. Но вот, зачем – толком всё равно непонятно, ибо:

– Господи, – как он страдает-т!

Что опять неправильно сосчитал карты.

– — – — – — – — – — —

Говорят, что вам:

– Хорошо иметь машину без коробки автомат! – И знаете почему?

– Любишь кататься?

– Есс!

– Люби и саночки возить.

В притче, которая существует в Евангелии исповедуется обратное:

– Приперся с поля, как работник – так и работай, прислуживай за столом, когда хозяин будет отдыхать.

Можно думать, что это непосильная – почти на краю – нагрузка для хомо, и так-то изнывающего от недостатка счастья. – Но!

Именно за это обслуживание вне очереди и дается человеку коробка-автомат, – что значит:

– Человек согласился-попросил, чтобы бог всегда был рядом, даже вот уже за столом, когда он только приперся с яботы усталый и промокший до нитки, – иначе, мил херц, некому будет включить ни противотуманные фары на вашей тачке, ни уж тем более, поддержать вас в покупке машины:

– Достойной Такого умного человека, как вы, на вид – можно подумать:

– Работающего больше, чем бог, который только был на пашне, а тут уже первый за столом, а вы и тут ему:

– Не беспокойся, мил херц, я готовить умею-ю.

Ибо и:

– Коробки-автомат не у всех стоят.

Потому и говорится:

– Ноша моя легка, как трехкомнатная квартира у Михаила Булгакова по сравнению с Владимиром Высоцким:

– На 38-мь комнаток всего одна уборная, – и, разумеется, без автоматического иё спуска, как наблюдал Однажды в Америке Роберт Де Ниро, сидя сам в этом туалете, когда она пришла, еще не зная даже про положенное ей за это красивое пирожное с ягодкой наверху.

И стоит только с нее начать, с этой ягодки, как уже ясно:

– До чего же вкусно, что и эту Мелодраму недолго потерять, и еще более того, найти, когда не только похоронный ящик заказан, но всё, что было нахграблено непосильным трудом:

– Пропало же ж безвозмездно.

Поэтому нельзя оглядываться, кто уже за столом сидит, а кто – как я – опять-двадцать пять:

– Прислуживает, – но, разумеется, не как здесь после 16-ти часов в поле, и 14-ти на ферме, – наоборот, ибо я всегда их от большого волнения путаю.

Одним словом:

– Не только нет автоматизации труда, но и не предвидится, т.к. даже в план, – и то:

– Не ставят.

И даже один парень – К. Маркс – открыл почему:

– Не только нет, но и, главное, не та прибавочная его стоимость.

Чем не та?

А вот именно тем, милый друг, что ее нельзя приватизировать в пользу государства, – она всегда, как и тачка, двигающаяся на коробке-автомат:

– Всегда Своя.

– — – — – — – — – — – — —

Как ни покажут по телевизору корректоршу – так все они просто:

– Тетки с рынка, продающие семечки.

Спрашивается:

– Когда провели им такое крыло-обрезание: при рождении еще, при воспитательных проце-дурах в школе, и далее, – или всё-таки эта:

– Махи-Нация делается еще более загодя, – что к нам посылают откуда-то дур и дурак-офф, – а спрашивается, зачем, господи:

– Я так и не могу до сих пор понять.

– — – — – — – — – — – — —

В романе Ганнибал у ворот – 4 – Агент под прикрытием написано на 44-й странице про запись на Диске у Роберта Де Ниро.

Выходит – это тоже самое, что и ответ Апостола Павла, когда ему сообщили:

– Не надо ходить в другой город – там тебя ждут, чтобы убить, – и он ответил:

– Я хочу умереть за Господа, – и пошел. – Ибо:

– Это и была цель – его Галилея.

И читал он лекции только:

– На Пути к Ней.

Поэтому удивление, всех: и нас, и тех, кто советовал Апостолу Павлу не ходить в Тот смертельный последний поход в город, – которого нет, означает:

– Мы всё-таки видим ту невидимую невооруженным глазом черту в пространстве и времени, которая их отделяет, – как:

– Путь в Эммаус – есть сама:

– Цель.

– — – — – — – — – — – —

Радио Свобода – Итоги недели

Слава Тарощина говорит:

– Бумер будет похлеще Голливуда.

Но! Совершенно очевидно, что это две совершенно разные противоположности, – а:

– Рашен комментатор-ши, – так, как и было всегда – ни бэ, ни мэ, ни кука-реку в делах местной производственности.

А Голливуд для них – Пещера Соломона с Царицей Савской:

– То ли была, то ли только недавно приснилась.

Почему они не идут на завод табельщицами, а даже ползком лезут туда, куда их даже Макар в качестве коз не гонял – всё-таки не ясно.

– — – — – — – — – — – —

Радио Свобода – Игорь Померанцев – Блатная песня

Синявский говорит:

– Странно, за что любить эти песни, где говорится о каких-то мразях, – но!

– Кто же тогда хорошие? – газетные советские репортеры и т.д., – ибо:

– А кто ее-то, если больше никто ничего вообще и даже в частности не писал.

Поэтому и получается, А. Т. – Синявский не оговорился в этом объяснении, а очевидно, что сам из другой породы, из них, из:

– Стукачей, засланных на Запад в качестве опальных людей, очень уж возлюбивших свободу.

Какая может быть свобода с такой беспробудной тупостью. Смех, не более.

Русским не оставили ничего другого, кроме блатной песни, за автора которых принимали и Высоцкого.

Сейчас исполняется песня про Окурочек, и смело кем-то из известных закулисных литераторов присвоенная себе, – но, как говорится:

– Прием известный – мистификация, как разрешенный прием в искусстве, – то в данном случае, он никак не вписывается в творчество этого автора.

Через чур наглый для такой жалостливой песни.

– — – — – — – — – — – —

По Иллюзиону идет фильм с Sweet and Lowdown с Шоном Пенном – Высокий и Ниже Нижнего, или: Сладкий и Супер-горький. Ужасает абсолютное непонимание людей – переводчиков – проходящего перед ними мира. И только по одной причине:

– Не включают себя в этот мимо-летный мир, – думают, что находятся во время перевода в Зазеркалье.

Но, пожалуй, еще более удивительно, что в 90-х появился VHS перевод, – как:

– Чудо.

Удивительно, что советские переводчики считают себя не участвующими в события кино. Ибо:

– Кто же его смотрит?

– Но разве кино от этого меняется? – Ответ:

– По крайней мере начинает существовать.

Удивительное противоречие. Видимое находится настолько близко, что его называют несущественным.

Переводчик считает себя именно Сладеньким, но должен быть:

– Согнутым в три погибели.

По крайней мере, в две: часть в фильме, как герой, часть, как зритель в кино.

По сути дела, переводчики – чтецы перевода – приходят на работу, и:

– И ни хрена не делают.

Это в принципе их дело, но выдавать воздух за сладости и даже за говно уже:

– Все очень, очень бэд.

– — – — – — – — – — – — – —

23.10.18

Радио Свобода – Поверх барьеров с Иваном Толстым. Алфавит инакомыслия – Сергей Ковалев

Всё, что говорится – липа. Ковалев, очевидно, да, правозащитник, но:

– Только официальный.

Чего стоят только одни его слова:

– И коммунисты и беспартийные, как взятые к руководству в действие у Ле на всю оставшуюся жизнь.

Тогда, как партийные – это совсем другие люди – ибо речь идет не об отдельном человеке, как, например, могла идти о Гайдаре, а о массе их – депутатов и простых орденоносцев.

Человек носит не только на руках – на груди орден, как ордер бывает иногда в фантастических фильмах про большие ужасы, – что он, мама мия:

– Уже из-менился-я!

Ибо дураками рождаются только некоторые.

Следовательно, каким ни есть от рождения дурак – он всё равно должен пройти, как минимум:

– Некоторые фильтр-ры-ы!

Почему после этого он и начинает махать лапай и дергать губами и носом в сторону, в неестественном для него – носа или уголка рта – направлении.

Необязательно – как бывает иногда показывают в американских боевиках – надо убить ребенка прямо на ходу из машины, чтобы доказать свою приверженность именно НЕ:

– Человеческим идеалам, – а так как родился всё-таки почти человеком, то и надо показать, что можешь от, от этих человеческих замашек избавляться.

И первая из таких способность – это вранье, оголтелое вранье, как только форма чтения лекции, и лучше всего лекции, о праве хомика на свободу.

Оно, конечно, их и не могло быть, правозащитников на виду, как и было отпарировано Юрием Кублановским про Метрополь, что все они вообще-то и даже в полной их частности:

– Стукачки, – что, да, конечно, так как:

– Тогда нельзя было иначе не только писать, но и вообще говорить ничего, кроме:

– Моно я када пайду за хлебом куплю и побольше кильки соленой, – и так это важно продолжить:

– Например, полкило. – Всё, ибо остальное уже антисоветская пропаганда.

Многие этого, правда, не знали, думали, так и надо, говорить поменьше попусту, как Никита Сергеевич Хрущев и Леонид Ильич Брежнев, которые только для этого и веселят народ ведрами сороковыми, снятых с себя до последней нитки ботинок, ведер красной, а иногда и черной игры, про которую хорошо сказал в Белом Солнце Пустыни Луспекаев, что, мол:

– Она, как и ты, мне и дома надоела, – пойду воевать за Красную Армию, ибо ждать, когда призовут в солдаты, чтобы пойти восстанием на Тухачевского или еще какого генерал с газами и не только в жопе, но и на вооружении, – уже не могу.

– Почему, мил херц?

– Боюсь от счастья зарезать хоть одного из тех павлинов, который очень, очень, очень, – а:

– Все равно же люблю-ю проклятых.

– Больше жены, Василь Иваныч?

– Да уж естественно, ибо помню, была Анка, но и то с одним ишаком сбежала.

– Со мной, Василь Иваныч.

– Ты не Петька.

– Да?

– Да, ибо я его убил намедни, и не один раз, – как и:

– Товарищ Ковалев – никогда не видел демократию даже в глаза, не говоря уже том, чтобы убить ее на корню будущего 91-го года.

Все эти Метрополи и Метрополи имели одну общую цель:

– Будешь хорошо себя вести – и ты будешь это есть, – а в другом метрополе:

– Тоже, но пошлем тя в Америку, их агитировать за наш агитпроп.

Можно резюмировать так:

– Василь Иваныч – Сергей Ковалев агитирует за Советскую Власть, что она – в принципе – хорошая, только надо сами-то вам ишакам тозе:

– Соблюдать законы.

Что и значит:

– Почему нет? Да потому, что и не надо, дорогие вы мои, хорошие-е.

Вот Хлестаков, когда говорил правду – врал так же с душой – чтобы уж всего себя отдать этому делу анатомии человеческой натуры, попавшей, как в капкан в такое обчество, что от него ни в чем не будет отказу:

– Хочешь лови слабоуловимых микробов – а можешь и людей обманывать – выбирай-й. – Или, что тоже самое:

– Иди, вон, полай, как Хлестаков – тебе и легче станет от перегрузки в энтом полете не без страха и упрека, а наоборот:

– Именно с ним и полетишь, сынок.

Следовательно, если вам страшно, да еще поджопники иногда дают – значит ракетоносители в норме:

– Летим в тар-тара-ры.

Что и значит: куда бы так смыться, чтобы уж исчезнуть совсем.

Ковалев же решил постоять на краю хоть таким способом:

– Буду врать, как можно дольше – авось, так и останусь один на земле, как – этот, как его?

– Скупой рыцарь?

– Да, нет, этот, без ноги.

– А! вьется по ветру веселый Роджер – люди Флинта песенку поют:

– Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я!

– Опять?! Нет, тогда я лучше со всеми в вместе в преисподнюю.

p.s. – Партия, так сказать, связала комсомольский комитет его же круговой порукой.

– — – — – — – — – — – —

24.10.18

Чудо – это Радио Свобода.

Такое же чудо, как Галичу, – но:

– На Луне, ибо Россия от правды находится не ближе.

– — – — – — – — – — – —

Далее из блокнота.

– — – — – — – — – — – —

Из-за предисловий Ивана Толстого к началу каждого часа, что он:

– Рад, очень рад, что его цитируют, почти как саму Радиу Свободу, – придется бросить иё слушать.

Думаю, так и случиться, несмотря на то, что будет жаль некоторых передач: Михаила Соколова, Леонида Велехова, Кара-Мурзы, Андрея Гаврилова, Игоря Померанцева, может еще каких-то. Сами Новости, Итоги Недели.

– — – — – — – — – — – —

Радио Свобода – Александр Генис, – говорит:

– Сегодня у нас в студии Соломон Волков.

Нет, конечно, я еще не имею в виду, что разве он не умер в позапрошлом веке, а его всё помнят, но:

– Скока можно?!

Имеется в виду никогда не бывать на передаче, а всё равно передразнивать людей своим:

– Чито-канием?!

– — – — – — – — – — —

2510.18

Радио Свобода – На этой неделе 20 лет назад

Борис Парамонов говорит про Ахматову, – и:

– Говорит с первого взгляда белиберду про Чехова, что он:

– Считает себя бездельником, а эта работа – писать книги, и другие картины маслом и нет, а только нотами – тяжкий труд.

Очень слабое высказывание, на уровне школьного урока труда, и то не дотянет. Может, есть в нем какой-то смысл – пока не знаю.

Чехов делит, как это сделано в природе и обществе:

– Котлеты мне, а мухам, – только остатки, ибо они тоже сладки, и вполне дадут и мухам возможность поваляться кверху пухом.

Ибо то, что Жан Поль Сезанн или Ван Гог работали, как каторжные было для ним тем, чем поездка Хлестакова на деревню к:

– Девушке, – ибо знал: одна-две из них всё равно попадутся на моё приданое:

– Вот как раз: врать, как сивый мерин, – но, как и Сезанн с Ван Гогом, в гостях именно, однако у:

– Бога.

Как и сказано в Библии:

– Придя с поля беги прямо к столу – обед готовить хозяину, – ибо это и есть то вдохновение, то присутствие Медиума, когда:

– Хорошая мысля приходит опосля.

И уж никак труд тяжкий Ахматовой не превысит труд колхозника, который предложил ему на радостях артист Михаил Ульянов, что его собрались выбрать председателем:

– Поле – не перепутать только: по 16, а на ферме по четырнадцать часов в сутки, – вот – именно, что наоборот, так как и там и здесь:

– Пахать надо до потери пульса, и что самое приятное, опять за бесплатно.

Каторжные труд На Дому, следовательно, таким не считал даже Хемингуэй, писавший, да, каждый день, но всё-таки только по 300 слов, – а это не больше, чем переводить слова На Совхозе на хгектары. Не напашешься.

Даже на трах-туре.

Каторжность Ахматовой может идти только от одного:

– Сама хочет всё сделать, без:

– Бога.

Имеет в виду, что с:

– Богом и дурак может быть гением.

Нет, вот очевидно, что Лев Толстой не хочет дать этого победного венка Шекспиру, утверждая именно:

– Всё украл у бога, а сам только:

– Заимствовал второсортные обогатители из макулатуры.

Но в этом и смыл, почему поверили Хлестакову:

– Украл у других всё, что ими было нажито непосильным трудом.

Есть большая разница между действительно каторжным трудом крестьян по 14 часов в поле и по 16-ть на ферме, где всё обрыдло от бессмысленности и беготней каждое утро Ван Гога с мольбертом, подгоняющим его легкими шлепками по жопе.

И Сезанна, решившего догнать не только Америку, как все, но остальных современных ему живописцев по количеству краски ими истраченной на паровозы то днем, то ночью, то вечером, в при тумане и так далее, – простым способом:

– Класть эту краску на холст не кистью, но и не лопатой конечно, и не ведрами, как додумался, кажется, Ренуар, а чинно и благородно мастерком, которым студенты утрамбовывают колхозные коровники, чтобы тоже:

– Не только кушать во время уже учебы, но купить голубой шерстяной спортивный костюм или импортный свитер, хотя и ходить потом в нем одном оставшиеся курса три.

Даже не знаю, что придумать в оправдание Ахматовой, кроме, как естественное:

– Дура!

Почему никто и не знает о ней ничего, кроме имени, Бродский даже думал, что она умерла:

– Теперь уже в позапрошлом веке.

Стихи не в одну строку пишутся. Чего – значит – она не знала.

Ахматова совсем не знала, что люди не умеют сами писать, а служат только второй панелью этого дела, как и напомнил Алан Тьюринг:

– Отец мой Там юбит, а я только иво говно вожу. – Ибо:

– Объяснение в любви немецкого радиста своей любимой радистке в прямом эфире его подслушивания – то есть дерьмо, что значит:

– Ошибка, – надо было начинать с пяти произвольных букв.

Всегда.

Пишет Медиум, а мы только принимаем его сигналы, как:

– И может быть на мой закат прощальный

Блеснет любовь улыбкой печальной-й. – Что и значит:

– Да, расстаюсь с тобой, – но:

– Не навсегда же ж, сукин ты сын, всю жизнь принимавший мои сигналы и выдававший их за свои.

Не ожидал от Ахматовой такой напудренности.

– — – — – — – — – — —

Открытие Гулага не в том, что он был, а в том, что о нем стало можно говорить с подачи Н. С. Хрущева.

– — – — – — – — – — – —

26.10.18

Удивительно, но даже снятся развалины города, хотя они есть и сейчас в реальности: в магазин, на рынок невозможно зайти:

– Или скажут то, чего не может быть, или продадут не тот товар.

Например, вчера, знал, что колбасный магазин на неподалеку разрушен и туда нельзя ходить – зашел, спросил филе, имея в виду куриное, которое везде порченное настолько, что кошки отказываются есть, хотя буквально протухлостью не пахнет:

– Взвешивает свиное, – если наоборот, говорит:

– Надо говорить, – так почему и не спросила?

Скандал, жалоба, заодно на то, что не так уж давно обсчитали на 600 рублей, взяв их с меня два раза.

На рынке всегда говорили:

– Выбирайте товар, давали пакет, пару дней назад уже наоборот:

– Берите все яблоки подряд, выбирать не надо, – а:

– Товар стоит не у продавца, а со стороны покупателя, именно для того, чтобы он сам выбирал, как в магазине самообслуживания.

И этот цирк творится постепенно нарастая давно. Про телефоны вчера сказали, что:

– Они все с флеш-картой, а до этого, месяц назад в этом же магазине объясняли:

– Как раз наоборот.

Невидимое прямо и очевидно запустение началось уже давно, сейчас доходит до сдвига по фазе. Позавчера продавец предлагал разнообразные с виду чехлы для планшета, в том числе и с возможностью чтения текса в книжной ориентации – вчера, когда хотел поменять на книжную, оказалось:

– Она никогда такой не была, так как является только видимостью, и планшет не держит.

Выходит, что сумасшествие телевизора – тире:

– Объективное.

Выходит, что предполагается не война, а конец света.

– — – — – — – — – — – —

РС – На этой неделе 20 лет назад. – Повтор передачи Бориса Парамонова об Ахматовой.

Б. П. :

– Книгу Наймана об Ахматовой мы будем цитировать сегодня еще не раз, – что значит наезд на слушателей, как на под-ответ-свенных производственников ПТУ Б. П. опять:

– Совершил.

– Нельзя судить художника по законам не им созданным. – Но!

Эти законы созданы Не Им – что значит, не человеком, а это значит, что причина ошибочности суждений Ахматовой в том, что она Этого, оказывается:

– Так или еще – не придумала.

Литература – любовница, а медицина жена – значит по Борису Парамонову, что Чехов не очень ценил в себе художника, – но:

– Как раз наоборот, Чехов в медицине отбывал повинность, а литературе был связан с богом, чего и не понимала Ахматова.

– Враждебность Ахматовой к Чехову была устойчива, – говорится.

Лебеда и Вечер.

Б. П. говорит:

– Вызывает ассоциации, – но это блеф истины.

Ибо нужны не ассоциации, а уже то, что есть в своём кладе.

Сделанность вещей Зощенко, – говорит Б. П.

Опять это липа, деление на автоматизм и сознательную литературу. Всё это приемы не литературы, а союза иё сочинителей. Которые, м.б. и были, но союз был совсем другой, далеко не писательский.

Зощенко ставит вопрос не о мещанстве, а о самой культуре:

– Нужна ли она вообще, – говорит Борис Парамонов, со слов Бенедикта Сарнова. – Но!

И то, и другое – липа.

Высмеиванием кого-то или кого-либо Зощенко не занимался, а уж тем более, не прикасался к вопросу:

– А нуна ли куль-личность нам, э-э, вообще и даже в частности?

Никто почти не знает, о чем думают местные консерватисты. Как на заседании совета фабрики рыбных консервов:

– Кого сегодня нанять на должность составителя маринадофф, – ибо старый до того оборзел, что и надоел, как старый пень, – тем более в литературе вообще:

– И даже никогда о ней не слышал.

Пожалуй, решительно прав Б. Парамонов, что Ахматову:

– Выдумала электрификация.

Но Бродский что-то нашел в ней.

Ахматова – канатная плясунья – продолжает танцевать перед пустой ложей. – Б. П.

Скорее, наоборот, это люди пытаются сплясать перед ней, чтобы понять:

– Была – не была? – или в ее могиле никого нет.

Даже не НЕ была, а:

– Ни.

– — – — – — – — – — – —

Я их могу похвалить, – а хкто ты, медведь? так он же нумерованный, как мишень в тире для идиотских шуточек. А:

– Иван Толстой, – тем не менее:

– Наслаждаецца, – а чему, радуется или, наоборот, плачет – никто же ж всё равно – не то, что не верит:

– Не понимает даже.

– — – — – — – — – — – —

26.10.18

Радио Свобода – Дмитрий Волчек – Культурный дневник

Д. Волчек говорит, что Владимир Сорокин много чё предвидит, – но:

– Пока, кроме Радио Свобода – Дм. Волчек и Ал. Генис – больше никто этого предвидения не видел.

Ибо: через чур абстрактно, – как говорится:

– Так-то не только я могу. – Ибо:

– Чё предсказывать-то, если уже давно предсказано, что ничего нового не только днем с огнем, но и даже ночью:

– Под Луной уже всё сказано. – Ибо:

– Я вас люблю – чего еще вам надо, господа и дамы, какого еще предвидения.

А. Генис говорил, что не копает:

– Так глубоко, – но!

– Раскопки надо вести ближе к себе, что значит: вам уже всё и так сказано, только соизвольте открыть сундук, как Пушкин со старыми журналами.

Следовательно, движение по поверхности, и даже Радио – это только заведомая:

– Дэза.

К сожалению, рассказ Сорокина, как около него остановился:

– Чисто Джип, – тоже полная липа, ибо:

– Да мало ли кого я останавливал, чтобы сказать ему доброе слово:

– Ну, куда ты прешься, скотина, если здесь не только нет броду, но и никогда не было.

Но так мягко, ибо только что позвонила жена и сказала, что согласна взять с меня при разводе меньше, чем обычно.

Как грится:

– Мил херц, тут и заикаться не надо. – Имеется в виду, чтобы:

– И все тоже вообразили правду.

За столом сидит машина, сказал Сорокин, но не добавил зря, что это всё-таки, Энигма Алана Тьюринга. Ибо:

– А что если писать может только машина, – ась?

Думать? Тем более.

Далее, спрашивают про Сосюру:

– Зачем надо приставлять человека из НКВД к человеку лояльному к советской власти? – и ответ вопросом:

– А к кому еще его надо приставлять, если про того, кто противостоит и так – из его собственных слов – всё известно.

Теперь говорят о пророчестве Галича, что оно было, но:

– Как-то меньше, чем у Войновича.

Но!

В таком варианте:

– Как у Войновича, пророчество будущего – это и есть правда о настоящем.

Как в кино о сочбое Чонкине.

– — – — – — – — – — – —