Мгновение Ока

– Хотя бы знать, от кого ждать неприятностей, – ответил Тимохин.

– Поэтому ты явился ко мне со шпионской миссией!

– Я пришел о дочке спросить, – раздраженно проговорил Тимохин. – А ты – из-за денег злишься.

– Что мне из-за них злиться, если их нет! – Наташа повысила голос.

– Ну ладно, – тихо сказал Тимохин. – Я на следующей неделе зайду.

VII

Ведеев взглянул на себя в старое, в черных пятнышках, овальное зеркало на стене прихожей и подумал: «Побриться или не побриться?». Возиться с щетиной было лень. Но что-то подсказывало – так можно докатиться неизвестно до чего. Несмотря на эти подсказки, бриться не хотелось. Зазвонил телефон.

– Алло! Сергей Алексеевич! – с усилием выговорил старческий голос. – Это Ирина Михайловна!

Она закашлялась, и Ведеев сказал:

– Да-да! Слушаю вас! Как поживаете?

– Спасибо! Я была в октябре на кладбище. Я заметила, что вы приходили. Спасибо вам за память. Сейчас я в больнице.

– Что с вами? – спросил Ведеев.

– Это неважно! – Она сделала паузу, ей было тяжело говорить. – Я о другом. Мне неприятно это сказать здесь, в коридоре. Но я не дойду до лестницы. А мне надо, чтобы вы знали. Когда с Лидочкой все это случилось, я себя не помнила. Мне позвонили и попросили подписать какие-то бумаги. Мне было все равно. Из тела Лидочки взяли ее сердце. Мне сказали, она стала донором. Потом я очень жалела обо всем. А через год мне позвонила женщина. Она плакала и говорила, что Лидочка стала донором ее дочери Зои. Женщина хотела, чтобы они приехали ко мне. Но я сказала, что не надо. Они живут у метро «Академическая», в большом доме. Ну, все, все! Меня зовут! – Раздались короткие гудки.

На кладбище он не был года три. Вроде бы недалеко, а так и не собрался поехать. Но совсем недавно вдруг вспомнил, как нескладно приподнялся из кресла, вытянул шею и стал сбивчиво говорить девушке, сидевшей через проход тесного салона и на ряд впереди, что летит домой и еще что-то про отпуск в Геленджике.