Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга девятая

Я встретил комиссию для представления дивизиона на контрольно-пропускном пункте. Доложил. Генерал Гулаев поздоровался, кратко спросил всё ли нормально и сказал:

– «Слушай командир! Ракеты – мне это непонятно и неинтересно. Я лётчик и разбираюсь в самолётах, а не в том, что их сбивает.

Пусть приехавшие со мной церберы «роют» и ревизируют тебя, а мне скажи, есть ли поблизости водоём с возможностью рыбалки? Это мне по душе – люблю удить, а не заниматься ерундой. Смотри какая хорошая погода!».

Я ответил, что в дивизионе есть пруд, но в нем водятся только мелкие караси, которых мы сами разводим.

– «О-о-о! Отлично, неси удочки» – генерал воодушевился, и уже к комиссии: – «а вы ребята начинайте своё дело делать!».

Поручив заместителю по вооружению дивизиона проводить на ЗРК и пусковые установки комиссию, я сопроводил генерала к пруду. Пришли. Гулаев скинул мундир с двумя звездами Героя СССР на обваловку пусковой установки, которая примыкала к пруду, и с блаженной улыбкой расположился на берегу. Вскоре принесли указанный генералом инвентарь и снасти. Процесс рыбалки начался.

Начхоза я срочно отправил к деревенскому рыбаку за настоящей рыбой, а сам занялся с комиссией, оставив генерала одного на пруду.

Через пару часов начхоз доставил рыбу, которую я вручил Гулаеву: весомое дополнение к его улову – десятку мелких карасей. Рыбе генерал был несказанно рад, мешок был полон:

– «Жену то порадую – гостинец привезу. Скажет, что не зря съездил в командировку» – пошутил он. Комиссии тоже хватило.

Конечно не поэтому проверка прошла нормально. Было сделано одно существенное замечание – в дивизионе нет грузового макета новой ракеты, и расчёты не могут тренироваться в заряжании пусковой установки спец ракетой.

Уезжая, генерал Гулаев сказал, что чтобы не говорили приехавшие с ним офицеры, а перевооружение на новый тип ракет прошло отлично и вообще дела у меня в дивизионе идут хорошо и правильно.

Замечание, сделанное комиссией округа: «в дивизионе нет грузового макета новой ракеты, и расчёты не могут тренироваться в заряжании пусковой установки спец ракетой» – меня не касалось, а относилось к службе корпуса, которой руководил полковник по фамилии Т?.

После отъезда комиссии которая сообщила недостатки в штаб, он мне позвонил и дал задание: из имеющейся у меня учебной спец ракеты срочно сделать грузовой макет.

Это мы умели – очищенным и просушенным песком засыпать топливные баки ракет по весу компонентов отбалансировав её под перегрузку с полуприцепа. Но данная ракета была по документации не предназначена для перегрузок, а только для тренировок в снятии кода.

Я отлично знал – её балансировать нам не положено. И вообще: это делается по письменному приказу. Я так и сказал Т?.

Тот взвился:

– «Я Вам приказываю! Вы должны срочно устранить недостатки, указанные комиссией!».

Пришлось напомнить, что мне может приказывать только мой командир, а Т? должен подготовить проект приказа о «засыпке ракеты» и подписать у комкора.

– «Письменный приказ я выполню. А вообще-то такие работы выполняются только по получению директивы штаба округа» – напомнил я Т?. Тот сказал, что я слишком умный и много на себя беру, и тут же сообщил, что приказ уже есть со сроком выполнения 8.00 утра. Т? был занудой и вредным человеком – с ним нежелательно было связываться.

– «Хорошо» – сказал я: – «Приступаю к балансировке ракеты. К утру закончу и доложу».

Конечно, я не собирался пороть горячку по превращению учебной спецракеты в грузовой макет. Таких дурных команд я уже (говоря по-армейски «наглотался» досыта). От таких же начальничков каким являлся Т?. Всякие попадались. Песок подготовил, а засыпать не стал – надо было сначала увидеть приказ.

На следующий день, утром, в 8.00 я позвонил полковнику Т? и сказал, что его «приказание» выполнено – ракета засыпана песком. Я ожидал всякое, но такое…. Мягко говоря, его ответ меня обескуражил:

– «Товарищ Рыжик! Я Вам никаких приказаний по засыпке ракеты не давал и не мог дать, потому, что это можно делать только по получению директивы округа!

Я такую запросил, а только что пришёл ответ нам это делать категорически запретили!

Засыпать ракету ни в коем случае нельзя, а если Вы решили это делать самостоятельно, без разрешения, то Вы сошли с ума!

За всё будете отвечать Вы! Лично Вы и никто другой!

И не вздумайте свои действия приписывать мне!».

Я в душе посмеялся его беспринципности, безграмотности и трусости, но настроение ему за такие дела решил испортить.

Сказал следующее:

– «Товарищ полковник! Я вчера, зная, что Вы даёте мне не правомерную команду обосновав тем, что есть приказ Командующего войсками округа, подстраховался. Наш разговор был записан на магнитофон командного пункта дивизиона и, если потребуется, я его представлю. Баки ракеты засыпаны песком именно по Вашему указанию, и Вам за это отвечать!».

Т? потерял дар речи. Я блаженствовал, представляя его конвульсии на том конце телефонной линии. Затем в телефонной трубке раздалось невнятное бормотание, и просьба «вместе что-нибудь придумать». Что я всё не так понял и по этой причине виноват в большей степени».

Когда я предложил послушать запись сказав, что на ней всё не так как он говорит сейчас, что всё трактуется однозначно, Т? сник окончательно.

Затем понимая, что за угробленную ракету его снимут с должности (и это было бы минимальным наказанием) стал меня просить «тихонько, никому, не докладывая» высыпать песок из ракеты обратно (а ведь он хорошо знал, что сделать это технически невозможно). До меня дошло – я перегнул палку.

Как бы чего не вышло… не стал ждать у Т? появления инфаркта – сообщил о том, что ракета песком не засыпалась.

До конца моей службы командиром дивизиона полковник Т? всячески избегал встреч со мной, а если они всё же случались, то не смотрел мне в глаза.

Сказки Кадуйского леса…

Я уже не помню, кто обратился ко мне с просьбой призвать на службу в дивизион прапорщиком – фельдшером Юру Иванова. Рекомендации у него были положительные, фельдшер с настоящим медицинским образованием был нужен, и я согласился.

Когда Иванов проходил собеседование у начальника медицинской службы бригады, то тот его «переманил» пригласив служить в штате медсанчасти. Для Иванова это было намного лучше – жить в Череповце, а не в лесу. Я это понимал. Поднимать скандал не стал, а отнёсся к перебежке спокойно: «Бог дал, Бог взял», пусть будет в санчасти бригады свой человек.

Родители Иванова увидели в этом моё покровительство и благородство.

Жили они далеко – в 20 километрах от посёлка городского типа по названию Кадуй. Это – центр Кадуйского района Вологодской области РСФСР. Расположен в живописнейших (летом) местах на реке Ворон, в четырёх километрах от её впадения в реку Суда (бассейн Волги). Небольшой посёлок с леспромхозом, маленькими заводами: экстрактно-винным, деревообрабатывающим и маслозаводом.

Если сам посёлок – глухое место, то легко представить, что представляет собой деревня от него за двадцать километров!

Более того, в ней жили старообрядцы, а всё население состояло из трёх – четырёх мужичков и двадцати – тридцати старушек староверок.

Пару раз каким-то образом отец Иванова смог добраться до дивизиона. С собой он привёз дары природы: крупную и чисто перебранную клюкву, засоленные белые грибочки (каждый величиной не более напёрстка), сушенные белые грибы, кусок парной лосятины. Побывал у нас дома, познакомился с Анной и пригласил нас к себе в гости. Так далеко ехать мы не собирались, но самое интересное, что мы туда всё же выбрались.

Сопровождал нас в рейсе новоиспечённый прапорщик Иванов и не зря: мы бы никогда на смогли найти дорогу в деревню сами.

Путь был долгий и не комфортный, но мы добрались. Прибыв на место увидели небольшую в семь домов деревушку. Она смотрелась сказочной картинкой на фоне первозданного леса.

Встретили нас родители Иванова по-царски.

Чистая, светлая, просторная изба, стол который ломился от яств. Жена Иванова-старшего (мама прапорщика) была великолепная хозяйка и очень добродушная женщина.

Самыми впечатляющими и поэтому запомнившимися мне блюдами были: лосиная губа, лосино-кабаньи котлеты, варенье из морошки и костяники. Белые «микрогрибочки» хрустели как свежий огурец!

Были в гостях мы не долго (предстоял длинный обратный путь), а когда уезжали, то с собой нам дали полную машину лесных подарков.

Самым дорогим из них были огромные, тяжелейшие рога лося, с десятью отростками. Они представляют достаточно редкое явление природы.