Собачье дело

Меня зовут Алекс. Это имя я придумал себе сам. Там, где я родился и вырос, имён не давали, только регистрационные номера. Например, мой – AL670130KS. Ну а дальше – у кого на что хватало фантазии. Мне долго думать не пришлось. Из первых и последних букв моего регистрационного номера легко складывалось имя «Алекс», оставалось только добавить букву «е» посередине.

В моем мире человек появлялся на свет в инкубаторе и сразу попадал под опеку родильной машины, которая ухаживала за ним первые дни. Затем маленький человек оказывался в другой части инкубатора, называемой «ясли». Там он уже не один – в группе собирается до ста человек, а ясельная машина представляет собой многофункциональный комплекс из нескольких агрегатов, у каждого из которых своя специальная функция: один агрегат выдаёт еду, другой осуществляет уборку и т.д. По прошествии нескольких лет маленьких людей (их ещё называют дети) переводят в третью, самую крупную часть инкубатора – школу, и начинается длительный период обучения под руководством суперкомплекса «Школомат», с его помощью мы познаём догологию – главную науку всей жизни.

За восемнадцать лет в инкубаторе самым большим развлечением были прогулки в «колодце». Они хоть и случались ежедневно, были крайне непродолжительными. Поэтому мы старались использовать отведённое время на полную катушку, только в «колодце» можно было побегать, поиграть, пусть и под присмотром жандарма – машины, похожей на огромного человека. И хоть мы были послушными, но однажды случилась драка. Я не помню, с чего всё началось. Зато помню, чем закончилось. Виновников, их было двое, приковали к столбу позора и стали стегать огненными кнутами. По окончании экзекуции жандарм унёс куда-то покрытые багровыми полосами бесчувственные тела провинившихся. Больше мы их никогда не видели…

Однообразие, которое для окружающих было признаком стабильности и порядка, для меня с годами стало нестерпимой мукой. Мне без конца хотелось сотворить что-нибудь недозволенное. В результате мне удалось обмануть сторожевых собак и незаметно пробраться в закрытые от людского взора таинственные помещения «Энергобанка», в котором я работал. Спрятавшись в небольшой нише под прикрытием решётки, я увидел, как жандармы с помощью огромных манипуляторов вываливают в чан куски каких-то, как мне показалось, тел. Меня чуть не стошнило.

От чана тянулись толстые провода и скрывались в стене. Улучив минуту, когда в поле зрения не было ни одного жандарма, я выбрался из своего укрытия и пополз по пустому коридору к соседнему помещению.

Это был огромный зал, заставленный гигантскими шкафами с множеством ячеек. Манипулятор, похожий на огромную руку, вытаскивал из этих ячеек блестящие цилиндры и складывал их в катившийся по полу гигантский контейнер. Одновременно манипулятор выуживал из контейнера точно такой же цилиндр и вставлял его в освободившуюся ячейку шкафа. Более бессмысленного действия трудно себе представить.

Между тем в конце зала контейнер встречал жандарм. Он забирал наполненный цилиндрами контейнер и подкатывал на его место точно такой же, и тоже с цилиндрами. И манипулятор в сопровождении контейнера начинал движение в обратную сторону, повторяя нелепую замену цилиндров в ячейках.

Несмотря на бесполезность моего открытия, я был страшно горд – ведь мне удалось увидеть то, чего не видел никто из моих коллег. Я незаметно выбрался из запретной зоны и благополучно вернулся на своё рабочее место.

На следующий день меня разбудил зуммер. Меня и многие тысячи таких же, как я – людей, живущих в Мегаполисе-А. Не знаю, как другие, но я подскакивал от этого мерзкого звука аж до потолка в самом буквальном смысле. Потолок в моем боксе низкий, а койка подвешена высоко, потому что под ней размещается собачье место, или как его ещё называют – паркинг, и там спит Рикки, мой личный пёс породы вест-хайленд-уайт-терьер. Мне повезло, такие собаки достаются одному из десяти тысяч. Чаще всего можно встретить пуделей, болонок, мопсов и даже такс. У Рикки тоже, как и у каждой собаки, есть индивидуальный регистрационный номер – RK151012KE. И я, как и все, придумал для него имя, которое складывалось из букв его номера.

Я спрыгнул с койки на пол. Рикки, как обычно, уже стоял внизу и, виляя хвостом, поджидал меня. Мне всегда хотелось посмотреть, как он просыпается, как реагирует на зуммер – может, он тоже подскакивает спросонья, и наверняка это очень смешно. Но… я всегда просыпал, а поднявшись, заставал Рикки уже бодрствующим.

Утренние водные процедуры занимали много времени, потому что я предпочитал пользоваться старомодными средствами гигиены типа зубной щётки и бритвенного станка. Большинство людей использовали микромашины для чистки зубов и бритья, но мне их прикосновение было противно.

Не успели мы с Рикки обсохнуть после душа, как прозвучал второй зуммер – пора было отправляться на работу.

Как всегда по утрам, улица кишела людьми и собаками – люди, все как один в белых рубашках и чёрных брюках, спешили на работу в сопровождении своих четвероногих напарников. Появляться на улице без собаки было строго запрещено, за это грозило суровое наказание – вплоть до изоляции и отправки на комбинат. Что такое комбинат, никто толком не знал. Достоверно было известно только, что это нечто страшное и оттуда никто никогда не возвращался.

Мне с работой повезло. Видимо, потому, что я хорошо учился в школе – у меня был высший бал на выпускном экзамене. И меня сразу определили в «Энергобанк», гигантское учреждение с огромным количеством работников. Впрочем, как и все, я начинал карьеру младшим доггером, однако уже через год был назначен доггером, а ещё через год – старшим доггером. И вот уже два года я с гордостью ношу зелёную нашивку на рукаве, подтверждающую мой высокий ранг. В двадцать два года это, пожалуй, очень хорошее достижение.

Я не знаю, кто теперь читает эти мои записи, и поэтому, наверное, должен пояснить, что такое «доггер». Это единственная профессия, которой обучают человека, и единственная его обязанность. У каждого человека есть персональная собака, которую ему вручают на окончание школы и с которой он проводит затем всю свою жизнь. Есть ещё индустриальные собаки, как, например, в нашем «Энергобанке». Это здоровые страшные псы, которые сидят у каждого входа, куда доступ людям категорически запрещён. Но за этими собаками тоже надо ухаживать: кормить, выгуливать, мыть. Вот этим мы, доггеры, и занимаемся. Младшие доггеры выполняют самую грязную работу: уборка помещений и чистка дворов от экскрементов. Средние доггеры, или просто доггеры, моют собак и вычёсывают их. А старшие кормят собак и выгуливают.

Вся наша жизнь вращается вокруг собак. Всё остальное делают машины.

Я уже упоминал, что основным предметом в школе была догология – наука о взаимодействии человека с собакой. Конечно, были и другие дисциплины, такие как чтение, арифметика и даже биология. Этот предмет мне лично нравился больше всего. Особенно благодаря важным, казавшимся тайными знаниям, вроде того, как и чем отличается строение собаки от строения человека. Но самое большое впечатление на меня произвело описание ужасных существ, которые называются Э-люди. Они обитают в строгой изоляции и отличаются от нас, обычных людей, или А-людей, странными формами и отсутствием некоторых органов. Встреча с Э-человеком, если такое случится, не сулит ничего хорошего. Э-люди – переносчики вируса, который мгновенно притупляет сознание обычного человека и делает его идиотом. И всё. Конец. Жуть!

Мысль о таинственных Э-людях ни с того ни сего пришла мне в голову как раз в ту секунду, когда мы с Рикки входили в Раздаточную. Не знаю, почему я о них снова подумал – вот уже в который раз. Внутри меня всё похолодело от страха, я чуть не вскрикнул. А один из доггеров даже спросил, почему я такой бледный. И это было очень необычно – то, что он вообще спросил меня об этом. Я, естественно, ничего не ответил – не хватало ещё! На работе в принципе не положено ни с кем общаться. Равно как и на улице, и вообще где бы то ни было в повседневной жизни. Так уж заведено. Общение – это удел маленьких людей. Ясли, школа – вот те места, где человек вволю, на всю оставшуюся жизнь насыщается общением, пока не станет зрелым и не поймёт, что это баловство.

Рабочее время пролетело незаметно. Наступил полдень, и оглушительный зуммер возвестил о начале обеденного перерыва. Я помыл руки и отправился за Рикки. Пока мы с ним добрались до Раздаточной, там, возле фидера, уже собралась внушительная очередь. У кого-то из доггеров возникла проблема: видимо, он провинился, и фидер отказывался выдавать ему обед, громогласно извещая о наложенном штрафе.

«Не хотел бы я оказаться на его месте», – подумал я, когда беднягу оттеснили изголодавшиеся доггеры, а их собаки чуть не разорвали его пса.

Добравшись наконец до заветной «кормушки», я приложил большой палец к сканеру. Честно говоря, в глубине души сильно волновался: вдруг фидер и мне откажет? Что, если всплывёт та история с проникновением в запретную зону?

Но ничего такого, по счастью, не произошло. Фидер вывел на экран мои персональные данные и данные Рикки, а затем, произнеся холодным металлическим голосом «возьмите ваш паёк», выплюнул из своего чрева упакованный в бумагу с зелёной полосой гранд-бургер. Рикки возбуждённо завилял хвостом, и мы поспешили на улицу.

Добравшись до сквера, мы с трудом нашли свободную скамейку. Обеденный перерыв был в самом разгаре, и почти все места были заняты.

Я развернул «собачий» свёрток и извлёк из него одноразовую миску с вкусно пахнущей жидкой субстанцией. Поставив миску на специально предназначенную для этого площадку, я принялся разворачивать свой гранд-бургер, стараясь не замечать завистливые взгляды соседей – ведь мой обед отличался от обеда рядового доггера не только размерами, но и вкусом.

Кстати, кто-то из собак тоже вздумал позавидовать моему Рикки и попытался пристроиться у его миски. Но Рикки, сверкнув глазами, издал такой угрожающий булькающий рык, что незнакомый пёс поспешил вернуться к своей, уже опустевшей, миске и принялся тщательно её вылизывать.

Насытившись, я подошёл к фонтанчику и вдоволь напился прохладной воды. Страшно захотелось спать. Я поспешил вернуться на скамейку, пока моё место кто-нибудь не занял, и с наслаждением зажмурился. Слабость навалилась на всё тело… Мерзкий зуммер огласил округу как раз в тот момент, когда я уже практически погрузился в сон. Пятый зуммер. Естественно, я подскочил как ошпаренный и огляделся. Народ спешил на свои рабочие места. У моих ног сидел Рикки и вопросительно смотрел на меня.

– Ну, чего смотришь? Пойдём! – сказал я.

Рикки послушно засеменил за мной.

Привязав Рикки в паркинге, я вернулся к своим обычным делам. Накормил дюжину злобных ротвейлеров, охранявших секретный сектор «Энергобанка», потом каждого из них вывел на прогулку в специально оборудованный внутренний двор со свежестриженой зелёной травой и посаженными деревьями – на небольшой площади их было сорок восемь. Откуда я это знал? Когда каждый день по тридцать-сорок раз выводишь сюда на прогулку собак, волей-неволей ищешь себе какое-нибудь занятие, и однажды я посчитал деревья. Солнечный свет с трудом пробивался сюда сквозь густую листву, разбегаясь по траве весёлыми зайчиками, за которыми любили охотиться доберманы и ротвейлеры.

Один молодой доггер никак не мог справиться с двумя здоровыми псами, которых надо было искупать. Псы категорически отказывались лезть в мойку, грозно рычали на бедного доггера и даже чуть было не покусали его. Так что мне пришлось прийти ему на помощь. Благо, опыта у меня было предостаточно, к тому же собаки обычно слушались моего голоса. Вот и на этот раз я подошёл и вежливо попросил их войти в мойку. Псы немного поворчали, бросили взгляд на перепуганного отчаявшегося доггера и запрыгнули в мойку. Мне осталось щёлкнуть выключателем, и псов окутал туман мелких брызг. Я снисходительно посмотрел на молодого коллегу и вышел.

Шестой зуммер возвестил об окончании рабочего дня. Теперь в «Энергобанке», равно как и на других предприятиях города, до утра будут трудиться одни машины. Из живых на ночь там оставались лишь индустриальные собаки, для которых предприятие было не только местом работы, но и домом.

Я забежал в паркинг за Рикки, и мы поспешили в Раздаточную. Мне удалось в числе первых получить ужин, и мы с Рикки вновь отправились в сквер. Выбрав самую удобную скамью в углу, подальше от остальных, приготовились ужинать.

Я положил свой вечерний гранд-бургер на скамью и, привязав Рикки, развернул собачью упаковку в одноразовой миске. Но Рикки не торопился приниматься за трапезу, он приподнял мордочку и насторожил уши.

– Ешь давай! – сказал я ему.

В ответ Рикки ни с того ни с сего тихонько зарычал.

– Не будешь есть, я сейчас у тебя отберу и сам съем, – пригрозил я.

Видимо, угроза подействовала, потому что Рикки сразу смолк, нырнул пушистой мордочкой в миску и принялся громко чавкать, фыркая и облизываясь.

Я протянул руку и…

Свёртка с гранд-бургером на скамье не было. В первое мгновение я не понял, что случилось. Я повернул голову, посмотрел на скамью слева от себя, туда, куда только что положил свой паёк. Но свёртка не было. Я на всякий случай посмотрел справа от себя. Но и там свёртка не оказалось. Я немного растерялся. Не мог же я съесть свой ужин и даже не заметить этого! Во всяком случае, должна была остаться обёртка.

И тут я заметил его. Странного, явно выбивающегося из общей толпы человека. Вместо белой рубашки и чёрных брюк на нём был серый длинный плащ с капюшоном. К тому же он был без собаки. Зато у него в руке был свёрток. Мой свёрток.

– Эй! – неуверенно крикнул я.

Незнакомец продолжал спокойно удаляться.

– Эй! Я тебе говорю! – завопил я, вскакивая со скамьи, и десятки людей и собак удивлённо оглянулись на меня.

Незнакомец, не оборачиваясь, пустился наутёк. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Я бросился следом. Оказалось, он не такой уж хороший бегун. К тому же плащ был ему великоват и явно мешал. У самого выхода из сквера я настиг грабителя и схватил его. Но тот рванулся вперёд, оставив у меня в руках пояс, и, растолкав толпу стекающихся в сквер доггеров, бросился бежать вдоль по улице. Я машинально засунул пояс грабителя в карман и побежал за ним, но вовремя спохватился – Рикки остался в сквере, привязанный к скамье, а без собаки на улицу выходить нельзя.

Другие доггеры лишь посмотрели на странного беглеца, потом взглянули на меня и как ни в чём не бывало разошлись по скверу в поисках свободных мест для вечерней трапезы. Мне стало досадно, и я принялся изо всех сил ругаться. Не вслух, конечно, про себя. И как, спрашивается, мне теперь дожить до утра с пустым желудком? Нет, так не пойдёт. Я решил получить ужин заново. Не оставят же меня голодным! Отвязав Рикки, уже вылизавшего свою одноразовую миску до блеска, я выбросил мусор и отправился в Раздаточную.

Возле фидера никого не было. Я приложил палец к сканеру. Фидер ответил мерзким гудком, означавшим «отказ». На экране высветилась надпись: «Паёк получен».

– Я знаю, что получен! – возмутился я. – У меня его украли!

Я снова приложил палец к сканеру. Фидер противно загудел и выдал на экран ту же надпись. Я упорно не отнимал палец от сканера. Тогда фидер загудел в третий раз и громогласно объявил:

– Вы нарушаете порядок. Немедленно покиньте Раздаточную.

При этом сбоку приоткрылась дверь, и из неё показалась оскаленная пасть ротвейлера. Я отдёрнул палец и, стараясь не делать резких движений, боком выскользнул на улицу.

Некоторое время я стоял в растерянности. Рикки натягивал поводок, по привычке торопя домой. Я сунул руку в карман брюк и извлёк оттуда сорванный с грабителя пояс. До вечернего зуммера оставалось ещё немного времени, и я решил попытать счастье. Помня о природных собачьих инстинктах, я сунул пояс Рикки под нос и приказал:

– Ищи!

Рикки неуверенно понюхал пояс, потом взглянул на меня, снова понюхал и уселся на дорогу.

– Ну же! Ищи! – взмолился я.

Рикки поднялся, покрутил головой, словно определяя стороны света, и, низко опустив мордочку, натянул поводок в сторону, противоположную нашему дому.

Дома в том районе мегаполиса пустовали, никаких предприятий там тоже не было. Туда даже заходить никто не решался, а кто-то постоянно придумывал всякие жуткие истории про «опустевший город»: то про каких-то призраков, то про неведомых существ, похожих на людей и питающихся исключительно свежей человечиной. Я, конечно, во всё это не верил, но мне было немного страшно. Ко всему прочему уже смеркалось, а освещения в той части города почти не было.

Рикки на мгновение замер и вдруг резко повернул в тёмный переулок. Секунду я колебался, но всё же отправился за ним.

Переулок заканчивался тупиком, впереди чернело пустыми глазницами окон мрачное серое здание. Рикки подошёл к развороченному дверному проёму и принялся тявкать.

– Ты уверен? – спросил я и почувствовал, что голос мой дрожит.

Рикки отважно нырнул в дверной проем, поводок натянулся как струна. Ноги мои стали ватными, я пытался сделать хотя бы шаг и не мог. Рикки вернулся и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, вид у меня был такой напуганный, что пёс решил меня приободрить.

– Р-р-р! – прорычал он и добавил: – Ать!

Я удивлённо уставился на Рикки.

Он снова зарычал и тявкнул:

– Р-р-р ать!

«Жрать». Видимо, страх сделал что-то с моим сознанием, потому что я совершенно отчётливо услышал это слово. И, надо же, сработало! Я вновь почувствовал приступ голода. Это придало мне решимости, и я уверенно шагнул навстречу неизвестности.

Мы пробрались между грудами строительного мусора к дверному проёму, за которым угадывалась лестница, спустились на два пролёта и очутились в подвале. Свет, падавший сзади, со стороны лестницы, ещё позволял различить то, что было под ногами, но дальше начиналась непроглядная тьма. Рикки не унимался. Пыхтя и сопя, он усердно тащил меня вперёд.

– Да куда тебя несёт! – воскликнул я в сердцах.

Рикки подбежал ко мне и глухо, словно шёпотом, тявкнул. И снова бросился в темноту, я медленно двинулся за ним. Постепенно глаза привыкли, и я даже стал различать трубы, тянущиеся вдоль стены. Шагов через пятнадцать мы наткнулись на квадратный металлический люк в полу. Рикки сел рядом с люком и глухо зарычал.

– Ну, что ты ещё придумал? – спросил я, осторожно ощупав люк ногой, а затем и рукой.

Рикки на мгновение смолк и вдруг громко тявкнул.

– По-моему, мы и так уже далеко зашли, – возразил я.

К тому же вот-вот прозвучит седьмой, вечерний, зуммер, и надо будет со всех ног бежать домой, чтобы успеть умыться и лечь в постель до восьмого, последнего, зуммера, не говоря уже о том, что на улице после этого появляться категорически запрещено. Я потянул за поводок. Но Рикки был неумолим и сидел как вкопанный. Я тоже не намерен был сдаваться и двинулся обратно к выходу, буквально волоча его за собой, благо пёс у меня маленький.

И тут нога моя куда-то провалилась, я споткнулся и грохнулся на холодный каменный пол. Ботинок слетел с ноги и теперь торчал из щели в полу. Я потянул – не тут-то было, он явно за что-то зацепился. Я потянул сильнее. Ботинок выскочил из щели с каким-то странным металлическим щелчком, а с той стороны, где стоял Рикки, что-то лязгнуло и заскрежетало. Я подполз к Рикки, который взирал на сдвинувшуюся в сторону крышку люка, и заглянул вниз. Ну и, конечно же, ничего не увидел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.