Осмотреться в отсеках

– Разрешаю, иди.

И уже в дверях, командир вновь остановил меня.

– Стоп! (Командир часто употреблял это слово). – И на пальцах показал – две.

– Есть, товарищ командир!

Значит, думаю, нужно покупать три бутылки.

Со свежими силами и налегке первые четыре километра до поселка я преодолел за 25 минут. С почти сорокаградусной июльской жарой молодой лейтенантский организм справился без проблем. А вот на обратном пути, с тремя бутылками портвейна по 0,7 (в народе их называли «огнетушителями»), пришлось изрядно попотеть. Но, в конце концов, и это испытание было успешно осилено, и я, минута в минуту установленного часа, весь мокрый от пота и с сердцем, буквально выскакивающим из груди, ворвался в командирскую каюту.

Командир оставался все в той же позе, лежа на диванчике с книгой в руках. Посмотрев на часы, он удовлетворенно кивнул головой, отложил книгу в сторону и молвил:

– Открывай, минер, одну бутылку.

Не совсем понимая командирский замысел, молча открываю один из «огнетушителей». На столике в каюте командира стоял графин с водой и граненый стакан в единственном экземпляре. Командир, указав взглядом на стакан, произнес:

– Наливай!

Опять же не до конца воспринимая происходящее, наполняю стакан. Портвейн в те годы был вполне удовлетворительного качества, производился из натуральных ингредиентов и являлся одним из самых распространенных спиртных напитков среди практически всех категорий советского мужского населения. В то время мы понятия не имели о так называемом суррогате, все спиртные напитки: водка, коньяки и вина были высочайшего качества.

– Пей, минер, до дна.

Удивлению моему не было предела, такого поворота событий я уж никак не ожидал.

– Пей, минер, смело! Заслужил.

Пришлось осушить этот граненый стакан. Закуски никакой на командирском столике не было, поэтому, выпив вино, да еще и в таком количестве, я машинально глотал воздух и искал глазами, чем бы закусить. Командир, улыбнувшись, подсказал:

– А ты понюхай свой рукав, легче станет.

После чего Юрий Оскарович произнес:

– Ну все, минер, теперь можешь доложить старпому, что зачет на допуск к несению ходовой вахты, да и на зрелость, ты сдал.

Два месяца боевого дежурства пролетели, на удивление, быстро, и вскоре С-384 уже возвращалась к постоянному месту базирования – в Балаклаву. А вместе с этим подошел к концу и мой первый год подводной службы в должности командира минно-торпедной боевой части. А еще через год, одновременно с получением очередного воинского звания старший лейтенант, я был назначен на должность старшего помощника командира подводной лодки С-70, проходящей средний ремонт в СРЗ № 13.

В то время было принято писать представление на очередное воинское звание день в день с датой присвоения предыдущего звания. Поэтому все офицеры получали очередные звания с задержкой. Задержки эти постепенно накапливались, и к моменту получения звания старшего офицера порой достигали шести месяцев и более, в зависимости от оперативности работы кадровых органов. Звание старший лейтенант присваивалось через два года офицерской службы. Досрочно воинские звания в те годы практически не присваивались. По крайней мере, я не припоминаю ни единого такого случая в нашей 155-й бригаде подплава.

Приказ о присвоении мне звания старший лейтенант поступил в преддверии Дня ВМФ, когда наша С-384 стояла на бочках в Севастопольской бухте для участия в параде в честь главного праздника военных моряков. Участие это заключалось в изнурительных ежедневных тренировках по отработке построения экипажа на кормовой надстройке и ответа на приветствие командующего флотом.

В отсеках стояла неимоверная жара – система кондиционирования на лодках 613-го проекта отсутствовала. Более или менее приемлемые условия обитания были в первом отсеке, в котором микроклимат всегда отличался от остальных отсеков более низкой температурой. В свободное от вахты время я отдыхал именно в этом, своем отсеке, застолбив одну из матросских коечек. Все, что можно, в первом отсеке было приспособлено для спальных мест, в ход шли металлические пайолы, и даже на стеллажных торпедах умудрялись спать.

В этих условиях большого труда стоило сохранить в приличном состоянии белую парадную форму одежды № 1. Одним словом, для кого праздник, а для нас – одна сплошная неприятность. Но задача экипажу была поставлена, и она выполнялась, несмотря на все эти временные трудности.

Командир лодки Юрий Оскарович Пообус на очередном построении поздравил меня с присвоением звания «старший лейтенант», вручил погоны и в этот же день разрешил сход на берег до утра, надеясь на мою сообразительность в вопросе соблюдения военно-морской традиции.

Как представляться по поводу присвоения очередного воинского звания я к этому времени уже знал. Мои товарищи штурман Николай Карпов и «движок» Володя Нишпор еще год назад стали старшими лейтенантами, так как по выпуске из училища были на один год старше меня и в процессе представления которых я участвовал.

Ранним утром следующего дня я уже был на лодке, как говорится, в полной боевой готовности, с тремя бутылками коньяка в портфеле. Парад прошел без замечаний, и праздничный обед в кают-компании офицеров начался с моего представления.

Данное мероприятие никоим образом отрицательно не отразилось на воспитательном процессе нас, молодых офицеров, а также на взаимоотношениях в нашем небольшом офицерском коллективе, и тем более на боеготовности лодки. Никакого пьянства и панибратства, на С-384, и в помине не было. Просто пишу, как все было в нашей подводной жизни, без прикрас и ничего не выдумывая.

С-384 на морском параде в честь Дня ВМФ в Севастополе. Стоят (слева направо): боцман мичман Петр Мороз, старшина команды электриков мичман Алексей Гудько, командир С-384 капитан 3 ранга Юрий Пообус, командир группы движения старший лейтенант Владимир Нишпор, старшина команды машинистов трюмных мичман Николай Русин. Сидят: командир БЧ-3 старший лейтенант Владимир Аникин, старшина команды акустиков мичман Евгений Андрющенко, штурман старший лейтенант Николай Карпов

Фото из архива автора

Наш командир, Юрий Оскарович Пообус, воспитывал нас в духе соблюдения и уважения к флотским традициям, делая упор на привитие таких качеств, как честность и порядочность по отношению как к старшим офицерам, так и друг к другу. И мы отвечали своему командиру уважением и добросовестным исполнением своих должностных обязанностей. Со временем мы постепенно превращались в настоящих подводников, готовых достойно преодолеть любую трудность на своем жизненном пути. Все мы, командиры боевых частей С-384 со временем достигли значительных успехов и в служебной деятельности.

Уже в новой, старпомовской, должности пришлось сдавать зачеты на допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой. Теоретическую часть этих зачетов необходимо было сдавать вначале флагманским специалистам дивизии и затем начальникам отделов и служб флота. В процессе сдачи этих зачетов пришлось изрядно попотеть, так как требования к знаниям вопросов кораблевождения, связи, использования радиотехнических средств, боевого использования торпедного и минного оружия, а также устройства и живучести подводной лодки были высочайшими.

Некоторые начальники отделов и служб флота, к которым меня представляли офицеры этих организаций для заключительной беседы, с удивлением смотрели на старшего лейтенанта, осмелившегося сдать зачеты на допуск к управлению подводной лодкой. И порой пытались задавать вопросы покаверзнее, с целью завалить неопытного молодого старпома. Но, тем не менее, буквально через полгода после назначения на должность все зачеты мною были успешно сданы.

Ну а практические навыки по управлению лодкой я постигал уже с помощью командиров подводных лодок, с которыми мне предстояло служить долгие пять лет, в течение которых я исполнял должность старпома на С-70, С-74, С-376 и вновь на С-384, вплоть до назначения на должность командира подводной лодки С-53.

Теория теорией, но никакие флагманские специалисты и представители отделов и служб флота не могут заменить в вопросах управления лодкой командиров, прошедших все ступени подводной службы и ставших, в итоге, одним целым со своими субмаринами.

«Бешеная» карьера

Наверное, нет на флоте такого молодого офицера, который не мечтал бы дослужиться до определенного уважаемого офицерского звания и одновременно с этим занять не менее уважаемую должность. А если не желать всех этих благ, тогда зачем, спрашивается, нужно было поступать в училище и посвящать всю свою молодую жизнь служению Военно-Морскому Флоту.

Ничем, ровным счетом, не отличался от своих сверстников – лейтенантов и я. И, естественно, также, как и все, желал какой-то более или менее приличной карьеры в своей, только что начавшейся офицерской службе.

Никаких «протеже» и «мохнатых лап» у меня, рядового лейтенанта, и в помине не было. Выходец из простой рабочей семьи, я мог в своей службе надеяться только на свои силы и прекрасно это понимал. Я знал, что только добросовестное отношение к своим обязанностям может воплотить в жизнь мое стремление достичь каких-то высот в подводной службе и со временем быть замеченным вышестоящим командованием.

Обычно для опять же рядовых молодых офицеров служба на подводных лодках 613-го проекта проходила в следующем ключе: несколько лет в должности командира боевой части, затем, уже будучи в звании капитан-лейтенанта, назначение на должность старшего помощника командира. Многолетняя служба в этой «собачьей» должности, и только затем, после учебы на командирских классах, претворялась в жизнь мечта каждого уважающего себя молодого офицера – стать командиром подводного корабля.

Естественно, не у всех получалось, даже при таком раскладе, дослужиться до командира лодки, многие, по различным причинам, сходили с дистанции, еще будучи в первичной офицерской должности. Старпомы также не все становились командирами, слабоваты некоторые оказывались для этого.

И вот, осознавая весь этот тернистый путь к командирскому мостику, на меня, зеленого лейтенанта, неожиданно обрушилась перспектива нестандартной бешеной карьеры, которая повергла буквально в шок. Но, как говорится, все по порядку.

Лодочные минеры

Фото из архива автора

Подходил к концу второй год моего пребывания в должности командира минно-торпедной боевой части подводной лодки С-384. Служба шла как обычно, никаких звезд с неба я, по моему глубокому убеждению, не хватал. Служил, как и все лейтенанты моего года выпуска. Однако серьезных нареканий в свой адрес со стороны командования лодки не имел. Старался выполнять свою работу на совесть и особо не помышлял о дальнейшей карьере, по моему мнению, до этого было еще очень далеко. На специальную деятельность минеров соседних лодок я не обращал особого внимания, своих дел было достаточно. Естественно, общались между собой, но обычно на посторонние темы. Как-то не принято было затрагивать в разговорах служебные вопросы, старались не «выносить сор» из своей лодки наружу.

И вот неожиданно я был объявлен лучшим минером бригады, хотя, повторяю, абсолютно к этому не стремился. Но, оказывается, у флагманского минера бригады капитана 2 ранга Бориса Борисовича Святченко было свое видение служебной деятельности подчиненных ему по специальности командиров минно-торпедных боевых частей соединения.

Не секрет, что в те годы политработники придумывали немало различных мероприятий в своей, как они считали, наиважнейшей деятельности. И выставление на показ лучших флотских специалистов было как раз одним из направлений их «напряженной» работы. Причем неважно было, порой, какой на самом деле был тот или иной специалист, главное – чтобы он соответствовал, по идеологическому уровню, званию лучшего.

Таким лучшим, видимо, определили и меня, на то время члена КПСС и секретаря партийной ячейки нашей лодки. Вероятнее всего, политорганы потребовали от флагмина предоставить кандидатуру лучшего минера, и он выбрал, на его взгляд, наиболее достойную.

Вскоре на лодку нагрянули корреспонденты флотской газеты «Флаг Родины», в которой появилось несколько заметок о моей личности. Была выпущена даже листовка с моей физиономией на ней. Эти листовки замполит развешивал на каждом углу – в кубрике береговой базы и в отсеках лодки.

Вся эта возня с выпячиванием моей личности была, по правде говоря, не очень приятна. Я искренне считал себя таким же, как и остальные молодые офицеры, и абсолютно не было никакого желания выделяться.

А тут еще вдобавок к этой неожиданной славе ко мне прилипла случайно брошенная старшиной команды электриков мичманом Алексеем Гудько фраза: «Тикай! Аникин идет!» Этот мичман, уроженец Кубани, был одним из «остряков» на нашей лодке и в своих приколах частенько употреблял некоторые малороссийские слова, а то и целые фразы.