Кавалер Алькантара

– Полковник Самойлович будет верным человеком для дела великого государя! – сказал Башмаков. – А что ранее он был врагом, так это даже хорошо! Его никто не обзовет московским холопом, как Многогрешного. И он объединит вокруг себя старшину левобережную!

– Ты, Дементий, так уверен в Самойловиче?

– Уверен, великий государь. Мой человек есть в его окружении, и он доносит, что Самойлович будет верным человеком для дела великого государя. И он окажет помощь войскам нашим, когда придется сойтись с турками! А та война уже не за горами.

– И его изберут? – спросил царь. – Наше влияние сейчас в Украине не слишком велико. А старшинская Рада должна избрать этого кандидата, если мы сами сместим Многогрешного! Есть ли гарантия того, что так и будет?

– То мне известно, великий государь, – ответил Башмаков. – Я могу ручаться своей головой, что гетманом Самойловича изберут! Я все подготовлю, если будет на то воля великого государя!

– Буду думать, Дементий! – ответил Алексей Михайлович. – А ты скажи мне, с чем к нам едут гишпанцы [11 - испанцы]?

Башмаков понял, что царь согласится на смещение Многогрешного.

– Посланцы гишпанского короля Карлоса будут говорить о делах торговых и войне с турками, – ответил Башмаков. – Им нужны в будущем войска великого государя против османов.

– А откуда сие знает дьяк Тайного Приказа? – спросил Артамон Матвеев, занимавшийся иностранными делами. – Неужто и в Гишпании есть у него свой человек?

– В Гишпании нет, великий боярин, – спокойно ответил на сарказм боярина Башмаков. – Но того и не нужно. Мои люди есть в Варшаве и Кракове. При дворе короля Михаила Вишневецкого и в ставке великого коронного гетмана Яна Собеского…

Вскоре по приказу великого государя Алексея Михайловича гетман Левобережной Украины Демьян Многогрешный, за многие лихоимства им свершенные, был арестован и доставлен в Москву…

Москва.

Приказ тайных дел, апрель 1672 год.

Василий Ржев (Дементий Башмаков) изменился за прошедшие 11 лет. Он все еще был крепок телом, но годы и тревоги избороздили морщинами его лицо, под глазами залегли синие круги. Он поседел.

Вернувшись из Стамбула в Москву, он наладил хорошую сеть агентов в Варшаве, Кракове, Бахчисарае, Стамбуле. Его люди были при королевском дворе, рядом с ханом Крыма, во дворце Пушечных Ворот в Турции. Правда после смерти Дауд-паши информация из Стамбула не была такой точной.

Большой государев дьяк засел в приказе за грудой бумаг. Он еще раз просмотрел донесение агента о приезде испанского посла. Маркиз де Мансера весьма знатный господин.

Дементий не мог понять, с чего они вдруг послали в Москву именно этого вельможу и потому призвал дьяка Посольского приказа Елизара Вылузгина, большого знатока европейских дел.

Тот явился к вечеру. Слишком много у него было и своих дел. Вылузгин был уже не молод, худ как щепка и голову имел нескладную лысую. Одевался просто, без показной роскоши, хотя жалование ему было положено от великого государя большое, как боярину.

– Здравствуй, Дементий Минич! С чего звал? Что за срочность?

– Прости, Елизар Силыч, что от дел оторвал тебя. Но служба государева.

– Понимаю. Стало быть, надолго? Так прикажи подать мальвазии да закусить чего.

– А все уже готово, Елизарушка. И стол накрыт и мальвазия там, и водка гданская.

– То хорошо! – крякнул Вылузгин, любивший выпить и хорошо поесть. – Отдохновение от дел надобно, Дементий. Сколь их накопилось! До конца дней не разгресть того. Не вру ей богу.

Они ушли в другой покой и там сели за богатый стол. Башмаков знал все слабости дьяка Посольского приказа. Выпили по впервой и несколько минут насыщались молча. Затем Вылузгин спросил:

– Тебя посольство гишпанское интересует? Так?

– Можно ли что скрыть от тебя, Елизарушка?

Они выпил мальвазии, и сам хозяин ухаживал за гостем. Слуг к тому разговору Башмаков не допускал.

– Дак про твой разговор с великим государем я знаю, Дементий. Тебя гишпанское посольство заботит. С чего гишпанцам к нам такого маркиза слать? Чай государства наши далеки друг от друга. И я про то думал.

– И чего надумал, Елизар Силыч?

– Дак маркиз токмо для виду послан! А среди его людей будет тот, ради кого все и затеяли. Нет нужды гишпанскому королевусу к нам маркиза слать. В том могу поручиться, Дементий.

– Стало быть, едут они от иезуитов?

– Верно! Ордену надобно наши планы выведать до Украины касаемые и до войны с турком! Их королевус Карл, прозванный Околдованным, еще дитя неразумное. При нем его мать правит, а при ней великий инквизитор Гишпании, и он служит Ордену! А стало, они посольство по Орденскому запросу организовали. Но вот, поди узнай, кто главный среди них человек? При маркизе будет не менее тридцати дворян!

– А тебе известен состав посольства, Елизарушка?

– Кой чего знаю.

– Не хитри, Елизар! По глазам вижу, что ты уже знаешь!

– Касательно персон значительных – знаю.

– Так не томи! Говори.

– Много среди них кавалеров знатных. И есть некий кавалер ордена Алькантара дон де Монтехо. Пожалован он в сии кавалеры недавно и стало не просто так. Ведь при гишпанском дворе он персона незначительная, токмо недавно в Мадриде появившаяся неизвестно откуда.

Башмаков заинтересовался. В такие совпадения он не верил.

– А что знаешь про того Монтехо? – спросил он посольского дьяка.

– Дак роду он незнатного. Прибыл невесть откуда, и связей у него при дворе нет. Но сразу приема у королевы-матери и у короля удостоился. А то в Мадриде ой как не просто.

– Стало, он по рекомендации от генерала иезуитов прибыл?

– Похоже, что так, – Вылузгин снова осушил кубок мальвазии. – В кавалеры Алькантара просто так не производят. Тут заслуги надобны. А придворные королевуса Карла ничего о заслугах того Монтехо не слыхивали. Вот и размышляй. Не простой то человек.

– Ох, и помог ты мне, брат Елизар! Он и помог! Не зря я тебя позвал! Теперь знаю, за кем наблюдать стоит! И ты мне в том немало помочь можешь!

– И помогу! А чего не помочь? И я великому государю слуга верный!

– Здрав буди великий государь Всея Руси! – поднял кубок Башмаков.

– Здрав буди! – отозвался Вылузгин.

Они дружно выпили…

Москва, август, 1672 год.

Государь Всея Руси Алексей Михайлович в полном царском облачении, Большом наряде, вышел к придворным. Он был высок ростом, немного тучен, белолиц, румян. Волосы имел русые, борода царя была широкой окладистой.