Борьба: Пленники Тьмы (книга первая)

То же 25 марта.

После разъяснения всех дел: семейных и рабочих, Гавриил, наконец, приступил к руководству очисткой. Задача состояла на редкость сложная – очистить не больше 12 тонн. Ах, какое сложное слово «не больше», и что оно значило для шахтёров. Им необходимо попасть именно в эту цифру: больше – и 253-яя сома всем прикажет долго жить, меньше – всем прикажут долго жить они сами; остальные идут по немного другому расчёту, но всё же им, скорее всего, тоже достанется.

Раньше уголь очищали автоматически – выкладывали на конвейер, вдоль которого располагались распылители с водой, это нужно, чтобы не сгущался метан: он проникает в лёгкие, а может и взорваться. Сейчас использовали руки. Всё долго, и дышать нечем, и работали все, и умирали со временем от этого все.

Командир находился где-то в середине зала, когда к нему подошёл зам Богатый: «Командир, срочное дело».

«Что ещё? Кто-то из чумов рискует не выполнить план по побитию нас камнями – надо помочь?» – Гора посмотрел на своего помощника взглядом, характеризующимся фразой «надо будет помочь в этом – поможем в этом, лишь бы наших стариков не трогали» (только старики держали их от «перебегания» к маки).

«Коля. Чёрный рабочий. Мне сказали, что у него есть, что сказать…»

«А у кого из нас нет?»

Николай Земляков (номер 52436483С3) один из всего лишь двух чёрных рабочих 381-ой сомы, вторым был Сергей Черноусов (номер 77242388С3).

Чего он мог сказать – «выход» ему подготовили царский – 20 килограммов. Ему много?

Тем не менее спустя семнадцать минут Гавриил стоял у ямы: «Звал, дружище?»

Яма глубиной в шесть метров казалась каким-то бесконечным пространством, что туда можно было закидать весь добытый за месяц уголь, на самом деле оттуда несло гнилыми разлагающимися трупами бывших рабочих: и сколько там ни погибало их, места меньше не становилось – трудно поверить в то, что тела мёртвых могут так легко складываться в ничто…, но это так. Внутри шахтёры привыкали довольно быстро, но те, кто выходил оттуда живым, рассказывали, что даже после целого трудового дня первой недели невозможно заснуть, а потом страшно просыпаться, в костях своих товарищей и дальше продолжать работу.

На деле «выход» им «закидывали» по десять-пятнадцать килограммов в день, а затем почётно вытаскивали перед чумами, записывающими «плюс» себе в тетрадочку. Но сколько мы они ни записывали в день, еды всё равно почти не давали, так что в случае спасения такового, труда достать его и вовсе не составляло. Одни кожа да кости; рёбра видны настолько сильно, что кожа, покрывающая их, складывалась между ними; руки после этого почти не двигались в течение пары дней, болезнь эту назвали «синдром Жизни», оттого что больной не совсем осознавал, что он жив, он словно рождался заново; лицо выпирало скулами вперёд и особенно в подбородке из-за почти обессилевших мышц. Но всегда присутствовал один неувядающий до смерти фактор – глаза. Они блестели огненным блеском, и никто не понимал, то ли от радости, то ли от горя невозможности умереть.

Сейчас эти глаза блестели, но тем огнём, который возникает так резко и хочет так много, а при неполучении этого быстро затухание уходит, забирая с собой того, кто его носил. Это Огонь Свободы.

«Командир, ты не поверишь…» – Николай смотрел вверх, раскрыв рот. Внутрь летела пыль, но похоже это не имело никакого значения.

Гора заметил то, что он видел только у тех, кого сейчас не было в живых, кто уже погиб: «Раз ты так думаешь, спорить я не буду…»

«Командир, это..»

«Угу».

«Что я нашёл..»

«Ох, что же ты нашёл», – Гавриилу уже нравилась эта тягомотина.

«Оружие».

«Что?»

«Оружие. Командир, здесь куча оружия… Просто, даже не знаю, как сказать…»

«Хорошо. Закинь что-нибудь на подъёмник, я подниму», – командир готов был увидеть что угодно; люди в этой яме с ума сходили десятками.

Внизу что-то загремело, после чего Гавриил начал крутить лебёдку.

Спустя полминуты верёвка поднялась до нужного уровня: на подъёмнике лежал АК-74.

Гавриил осмотрелся по сторонам: чумов нет.

«И много у тебя такого?» – спросил он внизу.

«Сам не знаю… Но, похоже, целый склад», – послышался ответ несколько задумавшегося человека – видно, и правда не знал.

«Подожди, я скоро», – бросил вниз Гора и, отложив автомат в тень, пошёл в очистительную.

Через три минуты командир, придерживаемый Константином, опускался на дно ямы. Теперь ему уже казалось, что там не так темно и сыро, но разложениями воняет сильнее, и мнение по поводу пищи изменилось: как бы это ни странно, но здесь в яме, почему-то захотелось есть.

В самом низу стоял Николай, уже успокоившийся, но всё же столь же желающий «свободного воздуха», с киркой в левой руке и ещё одним АК-74 в правой.

«Они же ведь жаждут этого. – подумал Гавриил. – Они устали быть рабами… Э то не один измученный человек, это все мы… все мы сейчас в его лице… Здесь все уже просто-таки бредят войной… Да мне же самому уже всё это снится… Вот, например, сегодня. Сон о том, что к нам спускается Манхр. Подходит ко мне. Смотрит прямо в глаза. А потом падает на колени со словами: «Прости нас, мой господин. Сохрани нам жизни». И все, все чумы делают тоже самое… Боже, мы ведь должны быть свободными».

«Командир?» – спросил Николай, подойдя к Гавриилу. Тот сразу пришёл в себя, признавая себе самому, что это вошло в привычку, и ответил: «Ну, Коль. Давай, показывай, что у тебя тут».

Тот помахал автоматом назад и отошёл в сторону… Куча, просто куча оружия виднелась из проделанной в грунте дыре.

«Гхмг… – сказал Гора. – Ладно, возьмём пять штук с собой. Остальные оставим здесь – чумы сюда всё равно не спустятся…»

«И всё?» – Николай обалдел и, очевидно, многое напланировал, так что такой ответ его сваливал наповал. Теперь его можно было обмануть, либо убить – что он задумал, он уже не мог не сделать.

Гавриил выбрал первое: «Нужно подготовиться. Я обещаю, мы восстанем, но для этого нужно время. Потерпишь? Ради меня».

Авторитет настолько сильный харизматический, с таким никто поспорить не мог, а, если уж он что попросил, уважение заставит сделать. Гора, он как отец.

«Командир», – послышалось сверху от Константина.

«Что?» – голос принял обычные не столь «харизматические» формы.

«К нам пожаловал А1. Сам».

Пять минут, в течение которых Гора добирался до второго сектора, вылились в глубокие раздумья: народ и правда нуждается в свободе как в солнечном свете, который тоже не разрешают видеть вдоволь, и самое главное – когда-нибудь он это получит. Гавриил, не переставая, привязывал ко всему этому сына и невестку: так хочется, чтобы они были свободны, а его внук и вовсе не знал рабства.

Сектор номер два – это канцелярия. Здесь всё считают, всё докладывают, а для отдельных совещаний, коих было ну совсем мало (А1 действительно редко спускался вниз – дышать трудно для непривыкшего), было отдельное помещение, хотя и целиком пустое.

К приходу Гавриила со своим замом все остальные были уже на месте, включая и самого Павла Пожарина. Все, кроме А1, уважительно кивнули, Волин даже, улыбаясь: всё-таки приятный мужик.

«Ну вот, когда все собрались, я могу сказать, в чём дело… – всем было видно, насколько трудно ему говорить, и как он жадно хватает воздух. – Я готов взять с собой наверх десятерых ваших людей. Я ошибался в них. Чумы – сволочи, они должны умереть. Они…»

Первым не выдержал болтовни Доминик: «Ты бы лучше объяснил, что сегодня происходит. Мои пашут как проклятые, а на ночью им не дают поспать и выгоняют на работу. Нам нужен отдых. Это что, нужно письменно объяснять?»

Разумеется, масла подлил его зам Петр: «Им не письменно надо объяснять, а в практической форме. Меж глаз бить надо!»

Голушко и Прескович, командир и зам сомы №647, дружно матернулись, но по делу.

«А нам сколько грузить прикажешь? Двадцать четыре тонны? – недоумевал Дубровский. – Ты эту цифру понимаешь? Или это кто-то пошутил?»

«Не… Они лишены чувства юмора. – вмешался Георгий. – Я им уже пытался потравить пару анекдотов. Подумали, что я спятил… А анекдот про Штирлица, могу сейчас рассказать».