Не дрейфь, борода!

А вот Цезаря у него больше не было. Только ошейник остался.

Однажды утром Вадик проснулся и не нашел щенка дома. Все понял, но не плакал. Не кричал. Не требовал. Только сжимал упрямо губы и обещал, что придет время и Цезарь вернется. Повторял, что они обязательно встретятся и уже никогда, никогда не расстанутся.

Мама, чтобы не расстраивать, кивала головой, а отец успокаивал. Даже обещал, что, как только Вадик окончательно поправится и перейдет, скажем, класс в шестой, они с мамой обязательно купят ему щенка. Другого. Еще лучше и породистее.

Только Вадику не нужна была другая собака. Он хотел Цезаря. Толстолапого, неуклюжего, с войлочной шерстью и улыбающимися глазами.

Во дворе ему не верили.

– Где ты его найдешь? – логично спрашивал толстяк Филя, предлагая обменять оставшийся ошейник на трех оловянных солдатиков. – Новые хозяева давным-давно переехали. И Цезаря твоего увезли.

– Очень даже найду, – упорствовал Вадик и даже пошел к тете Маше из третьего подъезда, той самой, у которой сын служил в милиции, и которому отец отдал Цезаря. Пошел, чтобы спросить, где теперь живет ее сын-милиционер. Чтобы поехать и увидеть свою собаку. Потому что Цезарь был его другом. Самым первым и самым настоящим.

Тетя Маша, узнав, зачем он явился, захлопнула перед ним дверь, а вечером нажаловалась родителям. Мама тогда сказала, что ей и отцу придется серьезно поговорить с Вадиком. И поговорили. Да так, что после этого разговора Вадик почувствовал себя совсем одиноким. Даже больше, чем когда сидел в сторонке, наблюдая, как дворовые мальчишки гоняют в хоккей. Даже больше, чем когда узнал, что толстому Филе купили на день рождения щенка колли. После он специально пришел к Вадику и предложил обменять книжку о дрессировке служебных собак. Вадику-то она все равно не нужна, а Филя бы дрессировал свою Лесси.

Вадик научился ждать, и однажды его день пришел.

Как-то на перемене перед математикой Филя, давясь словами от нетерпения, сообщил Вадику, что знает, где теперь Цезарь.

– Где?! – выпалил Вадик.

– Ха, – расплылся в улыбочке Филя, – так я тебе и сказал.

– Ну, пожалуйста, – взмолился Вадик, – скажи.

– А что я буду иметь?

Вадику захотелось ткнуть Филю кулаком в упругую конопатую щеку, но вместо этого он сказал:

– Все что хочешь. Танк, например, КВ-1. Гэдээровская модель. Я ее в прошлом месяце склеил.

– Пластмассовая? С резиновыми гусеницами?

– Ага, – подтвердил Вадик, – отец из командировки привез. У нас таких не купишь.

– Э-э, – Филя почесал лоснящийся подбородок, – нет. Я теперь филателист. Мне марки нужны.

– Какие? – упавшим голосом спросил Вадик. У его отца было четыре толстенных кляссера, и они с Филей, время от времени захаживавшим к нему в гости, потихоньку рассматривали их, когда отца не было дома.

– А вон тот блок Бурунди, помнишь? Со слонами.

– Марки отцовские, – опустил голову Вадик. – Возьми танк. Его можно обменять.

– Ладно, – хлопнул поникшего Вадика по плечу Филя. – Скажу как другу. Гони танк.

Получив танк, Филя рассказал, что, выгуливая Лесси, он заметил милицейский уазик, кативший к дачам – так у них называли огородный кооператив в балке.

Так вот, рассказал Филя, в уазике, рядом с водителем, сидела тетка Машка. Она недавно купила участок в балке и очень боялась, что летом его «обнесет» шпана, а зимой все поворуют бродяги. На заднем сидении Филя увидел собаку. Настоящую овчарку. Немецкую. Точь-в-точь как Цезарь. Шерсть рыжая, подпалины черные.

Филя погулял еще чуть-чуть и дождался, когда уазик поехал назад. Никакой собаки в нем уже не было.

– Как же эту дачу найти? – нетерпеливо спросил Вадик. – Их там, наверное, целых сто.

– Может, и больше, – согласился Филя и тут же заговорщически подмигнул. – Только это не проблема. Ее дача через три участка от нашей.

– А где ваша?

– Так я тебе и сказал, – ухмыльнулся Филя.

– Хочешь ковбоев, – предложил Вадик, – из французского набора?

Идти на встречу с Цезарем решили на следующий день, сразу после школы. Дома Вадик объявил, что отправится в степь вместе с Филей выгуливать его колли. Мама вначале даже слышать об этом не хотела. Вадик недавно болел, а в степи, где они собрались гулять, мог быть ветер. Вадик надулся, отец укоризненно посмотрел на маму, и она сдалась, но только при условии, что Вадик наденет стеганое пальто, лыжную шапку и шерстяные носки.

На дачах было совсем не так, как в городе. Пахучий апрельский ветерок шуршал по обочинам прошлогодней травой. Прилетевшие скворцы перекрикивались друг с другом и устраивали гнезда. За реденькими разномастными заборами виднелись пушистые абрикосы и персики в розовых, точно бумажных, цветах. На разбитой проселочной дороге поблескивали зеленовато-коричневые лужи. В них отражались по-весеннему высокое небо и облака, игравшие в догонялки.

– Ты Цезаря отвяжи, – наставлял Вадика Филя, – и пойдем погуляем все вместе.

– А поводок?

– Взял.

Он вытащил из кармана скрученный змейкой брезентовый поводок со стальным карабином.

– Тебе это будет стоить планера, который вы с отцом делали.

– Хорошо, – согласился Вадик.

Филя растянул поводок и, точно проверяя его на прочность, дернул изо всех сил в разные стороны.

– Нашей купили, – кивнул он на ухоженную, с белой манишкой, колли, – на вырост.

– Ага.

– Может, подружатся, – мечтал Филя, – тогда каждый день будем его потихонечку забирать.

– Точно!

– Не все же время собаке на цепи сидеть. Ты колбасу взял?

– Нет, – ответил Вадик, – он меня и так признает. У нас позывной с ним был. Секретный.

– Да ну… – остановился Филя и недоверчиво посмотрел на Вадика.

– Сто пудов. Бывало, играем в прятки, я на антресоли залезу и смотрю на него сверху. Он туда-сюда. Взвизгивает от досады. Найти не может.

– А ты?

– А я ничего не говорю, только… – Вадик поднял голову, вытянул шею и трелью зацокал языком, точно синица зимой.