И опять словно бы читает мысли:
– Да ты не бойсь! Пишут обо мне всяко, а ты не верь… Людишки они жадные, завистливые. Писаки никчёмные, одним словом, – Распутин сплюнул прямо на пол и растёр сапогом. – А вот спросил бы я писателев энтих, пошто, значит, пишете? Ты сам-то знашь?
– Ну как же. Если есть талант и появились интересные мысли…
– Эх, вижу, что и ты ничего не понимашь. Потому как не в таланте дело, а в потребности души. А душа, она, соколик, дело тёмное…
– Разве писательство – это тоже грех?
– Грех греху рознь, – задумчиво произнёс Распутин. – А только и то надобно понять, что грех в жизни – это главное. Без греха этой самой жизни нет, потому как покаяния нет. А без раскаяния, знай, немощь тебя одолеет, и тогда уж точно, от бесовских козней не отвертишься.
Распутин ещё что-то говорил. Но я уже не слушал его. И вот, наконец, забылся тяжким сном.