Праведный грех

Выпили, закусили. Вдруг Анна о чем-то вспомнила, поспешно обернулась к дочери:

– Выйди-ка на минутку, мне надо с мужем пошептаться.

Светлана нахмурилась, фыркнула, но не посмела ослушаться и вышла на веранду. Анна вполголоса, чтобы даже стоя за дверью, Ермакова не смогла расслышать, о чем идет речь, произнесла:

– Федя, Всевышним, нашим Спасителем умоляю тебя, не спускай со Светки глаз, держи ее в строгости. На дискотеку и танцы отпускай только вместе с Асей Хрумкиной. Она из хорошей семьи, отличница, девушка скромная, удержит от дурных поступков. Установи строгий режим, чтобы не позднее девяти часов вечера была дома. Если у тебя после работы будет время, не шибко устанешь, то и сам ради интереса и контроля украдкой проберись на дискотеку. Проследи, с кем из ребят Светка заигрывает, чтобы, упаси Господь, до возвращения Андрея из армии не согрешила, не опозорила нашу семью.

Давеча сама намеревалась проконтролировать, да все времени не могла выкроить, а теперь вот с сестрой несчастье. Почему так тревожусь, переживаю за дочку? В бане с ней парилась, так Светка созревшая девица, все при ней и грудь, и бедра развиты, очень чувствительна, вся в меня уродилась. Такая же ранняя ягодка-малина.

Он уловил гордость, хвастовство в признании Анны.

– Сам вижу, что невеста на выданье. Свежа и хороша, все при ней. Лицом и фигурой первая красавица, – подтвердил Головин. – Здесь под южным крымским солнцем на молоке, фруктах и ягодах девочки быстро, как подсолнухи, созревают.

– Но ей еще лет маловато, – заметила женщина. – А вот через полтора года, когда Андрей, сынок бригадира Назара Хвыли отслужит и вернется, можно будет и свадьбу сыграть. Невесту надо в невинности сберечь, чтобы никто не испортил, не надкусил, как яблоко. Светка должна предстать перед женихом непорочной, девственницей в свадебном платье с фатой. Ты понимаешь, о чем речь?

–Конечно, Анна, как не понять. Разделяю твою тревогу и заботу. Но сейчас другое время и под венец часто идут невесты с солидным опытом интимной жизни, а то и вовсе брюхатые.

– Сохрани, Господь. Береги ее, как зеницу ока. Вот уеду, а у меня душа не на месте, на сердце тревога не только за смертельно больную Лиду, но и за Светку, чтобы ее какой-нибудь маньяк не испортил. Она еще глупая, неопытная и слишком доверчивая, как овца, которую ведут на заклание. Может и не понять, что с ней совершат....

– Не волнуйся Аня, привязывать ее к дому, как овцу или козу не буду. Это глупо и смешно, но глаз не спущу и на дискотеке постараюсь побывать. Заодно припомню свою молодость, – пообещал Головин и бережно привлек женщину к своей широкой груди. – Какая ты хорошая, свеженькая после баньки. В постельку бы сейчас и до утра… Может завтра поедешь, а? Светка, заноза, выследила, что мы в баньке вместе паримся.

– Я ведь тебя, Федя, предупреждала, что от дочери ничего не скроешь, – прошептала Анна. – Оно может и к лучшему, теперь без опаски будем в парной медовый сезон наверстывать.

В знак согласия он обнял ее за талию крепкими руками и плотно прижал к себе ее бедра, ощутив, как знакомый трепет пронзил женское тело, слегка подкосил ее ноги.

– Федь, что ты, ошалел, вдруг Светка войдет и застанет, да и грех об этом думать, когда сестра в опасности, – напомнила она о суровой реальности. Он запечатал горячими губами ее полуоткрытый рот и прижал к своим крепким бедрам…

– Отпусти, не время сейчас. Какой ты, однако, ненасытный, неутомимый, словно с голодного края. Мы ведь с тобой всю ночь занимались, неужели мало? – упрекнула она, довольная тем, что постоянно вызывает в нем неистребимое желание обладать ею и пообещала. – Вернусь, тогда натешимся всласть, ребеночка сотворим, пока хочется и можется, я способна родить, а то ведь не за горами климакс, да и твои годы не стоят на месте. Детей надо делать и рожать при крепком здоровье в молодом возрасте.

– Это я с большим удовольствием и охотой, – отозвался Головин. – Только ты там долго не задерживайся. При первой же возможности на поезд и домой. Обязательно телеграмму дай, чтобы я встретил, как полагается, с цветами, шампанским и тортом. А то без тебя затоскую и еще сопьюсь от одиночества и грусти.

– Знаю, что тебя рискованно одного оставлять. Вокруг столько соперниц и завистниц, готовых по первому зову нырнуть в постель. Федечка, потерпи, чтобы никаких походов налево, – предупредила она. – В селе не то, что в городе, везде глаза и уши, все на виду, поэтому не шали, не давай повода для сплетен. Мы с тобой наверстаем…

И сама плотно прижалась к нему своими пышными, изнемогающими от страсти бедрами, почувствовав, как Федор изготовился к атаке.

– Надо заранее позаботиться о приданом для дочери. В прежние времена невесты сами об этом думали и с юных лет готовили сундуки и рундуки с нарядами, вязали и вышивали с использованием мулине и бисера. А теперь об этом у родителей должна голова болеть, – посетовала Вальчук. – Не с голодранкой же Светку выдавать замуж на потеху злым языкам. Быстрее бы породниться с зажиточной семьей Хвыли, тогда и мы быстро разбогатеем.

– Ты права, Аня, и я разделяю твое беспокойство, готов подставить мужское плечо. По итогам года мне обещают солидную премию, так что с деньгами проблем не возникнет,– произнес Головин.

– А мне зерно и другую сельхозпродукцию за аренду земельного пая. Постараюсь и долю Степана, пока он в ЛТП лечится, прихватить, – вторила ему Анна. – Можно будет часть продукции продать на рынке, выручить и скопить деньги на Светкину свадьбу.

– Тогда и решим, что ей купить, – пообещал он.

– Обязательно спальный гарнитур, ковер, два комплекта постельного и нижнего белья для новобрачных, а Светке еще и пеньюар, чтобы им сладко спалось и мы с тобой, Федя, дождались внуков и внучек, – с блеском в глазах промолвила женщина.

– Ты у меня, Аня, умница. Знаешь, что для молодых главное, в первые дни и ночи семейной жизни, – похвалил он.

– Не один год на этой грешной земле живу, – улыбнулась она. – Знаю, что все, особенно молодежь, любит мед ковшами черпать.

– Ах, ты, моя сладкая, – он привлек Анну к себе. – Мы свой мед никогда не вычерпаем. Лично от себя я планирую подарить дочери и ее избраннику импортный компьютер, телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр. Пусть наслаждаются, для родных мне ничего не жаль.

– Правильно, Федечка, правильно! – воспрянула духом женщина. – После таких щедрых подарков Светка тебя обязательно назовет папой, крепко обнимет и поцелует в щечку. Да и Андрей, а он парнишка добрый, после службы охотно последует ее примеру.

– Дай то, Бог, чтобы так и случилось, – снисходительно усмехнулся Головин. – Я особенно и не претендую на титул «папы». Считаю это пережитком прошлого. Главное, чтобы у них были любовь, согласие и полная чаша добра.

– В последнее время дочь немного раздражительна, но ты на это не обращай внимания, – попросила Вальчук. – У нее сейчас переломный или переходный возраст, период полового созревания и избыток гормонов. Вот девица и бесится. Сама когда-то была в таком возрасте и хорошо помню этот период беспокойства и тайного томления. Он по-разному отражается на психике и поведении.

Кроме того, ревнует меня к тебе, подглядывает, что, конечно некрасиво, но вполне естественно. Надо бы в баньке нижнюю часть окна заложить кирпичом, лишь под самым потолком оставить небольшой проем, чтобы Светка не могла дотянуться и подглядеть, чем мы там занимаемся.

– Аня, ну, что ты, как не целованная девочка. Запомни: что естественно, то не безобразно, – в который раз напомнил он.

– Ну, знаешь, Федя, для секса место в постели.

–Для этого везде место, было бы желание мужчины и женщины, когда они остаются наедине, и никто им не мешает. На природе, в необычной обстановке еще слаще заниматься любовью, – твердо изрек сожитель и Анна не посмела возразить, поскольку отдавалась ему не только в бане, но на сеновале, в стогу и даже во время ночного купания в пруду.

Вспомнив эти в необычной обстановке утехи, она стыдливо опустила глаза и извиняющим тоном пообещала:

– Ты уж, Федечка, потерпи Светкины капризы. Бог терпел и нам велел. Я тебя за это всей душой и телом отблагодарю.

– Конечно, дорогая, как прикажешь. Если бы знал, что ты срочно уезжаешь, то до самого утра бы… – признался он.

– Спасибо тебе за ласки, – призналась Анна и, потеряв нить первоначального разговора, сделала паузу, вспомнила.

– Так вот, мы за нашу Светку, скромную, работящую и непорочную невесту, калым требовать не станем, – заявила она. – Нынче и не принято, это у азиатов сохранилась традиция. Намекнем Назару и Одарке, чтобы тоже раскошелились на импортную мебель, кухонный гарнитур, холодильник и стиральную машину. А телевизор и электроплиту сами купим. Они зажиточные, богаче нас, не обеднеют. Первую красавицу на селе отдаем, от сердца отрываем.

–Эх, Аня, гляжу, ты не на шутку разошлась, как будто завтра свадьба, – заметил Федор.

– Времечко то быстро, словно вода течет. Год пролетит, глазом не успеем моргнуть, как жених возвратится. Поэтому надо заблаговременно откладывать деньги на свадьбу и другие расходы, – предложила Вальчук. – Подвенечное платье и обручальные кольца пусть жених покупает. Так положено, за наслаждения принято платить.

–Да, нынче время другое, рынок, коммерция, – согласился он. – Каждый преследует свой интерес. Бесплатный сыр только в мышеловке.

–Ты, Федя, на других женщин не заглядывайся. Знаю, что ты любвеобильный, но держи себя в руках, – предупредила она.– В селе даже иглу в стогу не утаишь, поэтому не давай повода для сплетен.

–Ты тоже, Аня, себе вольностей не позволяй, строго блюди верность, – сурово изрек Головин. – Чтобы не получилось, что яблоко от яблони недалеко падает…

–Что ты, Федя?! – обиделась его недоверчивости и обрадовалась ревности женщина и выдала аргументы. – Если я до встречи с тобой, когда никто не мешал, не загуляла, не пошла по рукам, то теперь уж и подавно. Обо мне в селе никто дурного слова не скажет. Ты – моя последняя золотая любовь, бесценный подарок судьбы.

– Мало ли чего, вдруг, как говорят, моча в голову ударит, – засомневался он. – Ты – женщина аппетитная при пышных формах. Мужики к тебе прикалываются, липнут, как мухи, на мед. Да и сама сладострастная, темпераментная, можешь голову потерять и согрешить…

–Ох, Федя, чую, что мне там будет не до пьянок-гулянок, – вздохнула она. – Дай Бог, чтобы с Лидой все обошлось, чтобы беда миновала.

–Сердце свое не рви, Аня. Помни, что жизнь соткана из черных и белых полос, – философски заметил он. – Но даже в таких ситуациях, когда плоть требует, бабы умудряются согрешить, потому, что для этого и созданы. Гляди мне, если узнаю, что с кем-то слипалась, то порешу. У меня рука тяжелая. Это я на вид добрый и простой, но никому не позволю сделать из себя рогоносца.

От этой угрозы сожителя Анне стало не по себе.

–Что ты, в самом деле? Страху на меня нагнал, – упрекнула она и перекрестилась. – Христом клянусь, что никого к себе не допущу.

–Это другое дело. Но не забывай, что я измен не прощаю. Мне объедки, падаль с чужого пира противопоказаны.