Сквозь пламя сражений

СКВОЗЬ ОГОНЬ И ШТОРМ

О героической, без преувеличения, судьбе Владислава Донатовича Пельника написаны книги: «Четверо в шлюпке», «Золотой запас» Лидии Литвиновой, «Час мужества», «Штормовая пора» и «Ночь у мыса Юнаиду» Николая Михайловского, на «Боевом курсе» Константина Воронина. Были публикации очерков и статей в газетах и журналах, репортажи на всесоюзном телевидении. Но однажды внук Слава, наслушавшись рассказов бывалого фронтовика, предложил:

–Напиши-ка, дед, сам книгу воспоминаний. Должна же молодежь знать, что тебе довелось испытать. Лучше участника событий никто не напишет.

Сын латышского стрелка

—Дельное предложение, – поддержал Славу его отец Валерий Владиславович, директор фирмы, занимающейся компьютерной техникой. – Проблем с набором текста не будет. Наши потомки должны знать свою родословную, свои корни.

И Владислав Донатович с присущим ему усердием взялся за перо, обнаружив в себе литературные способности. Пригодились старые записи, да и память многое сохранила. К моменту нашей встречи в ветеранском клубе «Побратим» он успел написать основные главы о родителях; отце Донате Станиславовиче, красном латышском стрелке, участнике первой мировой и гражданской войн, Октябрьской революции, о матери– труженице Александре Ивановне Хроничевой.

Родился Владислав Донатович на Смоленщине. После окончания школы, как и многие из его ровесников, увлекался военными видами спорта, мечтал стать офицером, защитником Отечества. Юношу, как и многих его ровесников, романтикой покорения стихии привлекали авиация и морской флот. И он выбрал Пермское морское авиационное училище, в котором соединились эти две стихии.

В сентябре сорокового приступил к учебе, которая была рассчитана на два года с получением специальности военного техника 2-го ранга и звания «лейтенант». Но менее чем через год грянула война, ускорившая процесс подготовки. Уже в октябре сорок первого Пельник был зачислен в 18-й штурмовой авиаполк ВВС Черноморского флота.

–На вооружении нашего полка были штурмовики Ил-2, – рассказывает ветеран. – Их справедливо называли воздушными танками. Кабина и мотор защищены броней, четыре реактивных снаряда, две пушки, два скорострельных пулемета системы ШKAC, производившие 1800 выстрелов в минуту. Кроме того, Ил-2 нес четыре стокилограммовые бомбы. Фашисты его называли «черной смертью», а мы – крыльями Победы. В Севастополе, у мыса Херсонес и Казачьей бухты, находился аэродром авиаполка. Для Владислава и его боевых друзей закипели горячие будни. Он успевал не только готовить самолеты к вылетам, но и выполнял обязанности комсорга, личным примером подбадривал товарищей, вселял веру в победу.

–До последнего снаряда, отражая непрерывные атаки противника, прикрывала наши позиции береговая батарея № 35, – вспоминает Владислав Донатович. – Немногие из уцелевших штурмовиков покинули аэродром (позже 18-й авиаполк был преобразован в 8-й). Последним вылетел «Дуглас» с комсоставом, а нам, десяти воентехникам, было приказано уничтожить оставшееся вооружение, чтобы не досталось врагу.

Для эвакуации оставался один и без того переполненный бойцами катер. На нашем пятачке были сосредоточены огонь артиллерии, минометов, бомбовые удары вражеской авиации. Это был последний перепаханный воронками плацдарм защитников легендарного города русской славы. Один за другим в ходе отражения атак погибли семь моих товарищей. Вместе со мной оставались два Михаила – Белый и Штеренбоген. Мы побежали к катеру, и в этот момент вблизи раздался взрыв. Меня отбросило ударной волной. Очутился на дне одной из воронок. Катер ушел в море без нас. Мы бросились к маяку в поисках какого-нибудь плавательного средства.

Четверо в шлюпке

Им повезло: увидели плывущую на волнах шестивесельную шлюпку. Подтянули к берегу на мелководье, погрузили оружие, вещмешки со скудными запасами воды и пищи. Едва отчалили, как услышали крик:

–Братцы, возьмите и меня!

На берегу увидели бойца в форме пограничника. Нового четвертого члена экипажа звали Георгием Селивановым. И 1 июля сорок второго года отправились в рисковое плавание, не ведая, что ждет впереди. Море было тревожным и пустынным, лишь со стороны удаляющегося Севастополя гремели взрывы и в небе полыхали зарницы. В шлюпке отыскали кусок ткани и соорудили парус. Взяли курс в направлении Кавказа. Днем ориентировались по солнцу, ночью по звездам. Пищу и пресную воду делили по-братски маленькими порциями, чтобы хватило на несколько суток. Неожиданно ночью всплыла немецкая подводная лодка. Спасло то, что шлюпка оказалась в тени, падавшей от корпуса субмарины, которая вскоре погрузилась вглубь.

…Они уже потеряли счет дням и ночам, когда в небе Владислав увидел и распознал контуры самолета МБР-2.

– Это наш морской ближний разведчик, – сообщил он измученным скитаниями друзьям. С трудом поднялись, замахали руками, подавая знаки. Летчик их заметил, качнул крыльями самолета.

–Спасены, – ликовали воины, несколько суток жившие без воды и пищи.

–Летчик обязательно сообщит в ближайший порт и за нами вышлют катер или гидросамолет, – обнадежил Пельник. Владислав не ошибся, Летчик Иван Василюк, с которым Владиславу удалось встретиться спустя тридцать восемь лет в Туапсе, сообщил в Новороссийск о моряках, терпящих бедствие. А копию снимка (Василюк тогда произвел фотосъемку их утлого суденышка), Владиславу подарили сотрудники музея.

Но в тот день помощи они не дождались – в Черном море разыгрался сильный шторм. Шлюпку бросало, словно скорлупу. Усталые бойцы едва успевали вычерпывать воду. Ловко маневрировали, чтобы удержать шлюпку на плаву. Воля к жизни, стойкость, надежное плечо друга помогли выстоять в борьбе со стихией. Отважных мореплавателей в двадцати милях от Сухуми обнаружил и подобрал на борт экипаж катера «Морской охотник-071». Лишь тогда они узнали, что их плавание продолжалось шестнадцать суток. Истощенных воинов поместили в госпиталь.

В 1964 году Владислав Донатович встретился в Керчи со своим спасателем – капитаном катера Сергеем Ереминым Они крепко обнялись, обменялись адресами, снимками, в том числе «Морского охотника-071». А одной из любимых песен для Пельника стал «Заветный камень» реквием последним защитникам легендарного Севастополя. Эта песня о нем и его товарищах, преодолевших огонь и воду, достойно выдержавших суровые испытания, проявивших мужество и силу духа.

Судьба его хранила

Еще в пяти случаях Владислав Донатович во время войны находился на волосок от гибели. Но, видно, судьба его хранила. А еще – вера в долгожданную победу. Однако ранений и контузий избежать не удалось. Вот лишь два: эпизода после того беспримерного плавания.

Подлечив в госпитале, Пельника определили в морскую пехоту. А когда фашисты прорвались на Кавказ, дали снайперскую винтовку с oптикой для прицела. Бои шли в горах. На счету Владислава уже были десять убитых фашистов.

–От окопов, в которых находились наши воины, я отполз вперед метров на пятьдесят. Занял удобную позицию и через просвет между стволами деревьев стал наблюдать за противником,– вспоминает ветеран. – Во время обеда фашисты утрачивали бдительность. Один из них высунулся из окопа, и я его поразил точным выстрелом. Затем увидел, как над бруствером появилась каска, выстрелил наверняка. И вновь высунулась каска. В третий раз каска с заметными через оптику пробоинами поднялась на шесте. Я понял, что в азарте упустил хитрость противника, засекшего мою позицию. Едва успел отползти назад, как ударили минометы, перепахав место, откуда я несколько минут назад вел охоту за противником.

Следующий случай произошел в Анапе. К тому времени Пельник служил военным техником в 47-м штурмовом авиаполку. Однажды фашисты со стороны моря нанесли удар по городу и аэродрому. Надо было срочно поднимать наши штурмовики в воздух, чтобы отбить атаку.

– У одного из пилотов не оказалось в экипаже стрелка. Увидев меня, он сделал знак рукой, – говорит Владислав Донатович. – И прежде нередко вылетал на боевые задания в качестве стрелка. И на сей раз нацепил парашют, заняв место в кабине. Но за несколько секунд до взлета появился штатный стрелок, и мне пришлось уступить ему место. Тот экипаж погиб в воздушном бою…

В составе 47-го авиаполка Пельник освобождал Крым, Севастополь, города и села Болгарии, Румынии, внес свою лепту в Победу. За беспримерный переход из Севастополя в акваторию Сухуми (их тогда сочли без вести пропавшими) ни Пельник, ни его спутники наград не удостоились, но Владислав Донатович не сетовал. В последующих боевых операциях его мужество и стойкость были оценены орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За боевые заслуги» и другими.

КОМАНДИР ГВАРДЕЙСКОГО ПОЛКА

С каждым годом все величественнее предстает подвиг воинов-десантников, которые в ночь с 1 на 2 ноября 1943 года, форсировав Керченский пролив, преодолев ожесточенное сопротивление противника, высадились на побережье крымской земли у рыбацкого поселка Эльтиген.

В течение 36 суток они, отражая атаки превосходящего в живой силе, технике и вооружении врага, твердо удерживали плацдарм, проявляя отвагу, силу воли и беззаветную любовь к Родине. Не случайно впоследствии Эльтиген, где каждая пядь земли полита кровью сыновей и дочерей Отчизны, прошита осколками и пулями, обожжена огнем, был назван Огненной землей и Героевским. За мужество и отвагу, проявленные в боях на этой ограниченной кромкой моря и высотами с огневыми позициями противника земле, 61 советский воин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Это больше, чем в каком-либо другом сражении в годы Великой Отечественной войны.

Символом стойкости в период сражений на плацдарме, подвергавшемся постоянному минометно-пулеметному огню, ударам вражеской авиации, стало имя командира 335-го Краснознаменного гвардейского полка 117-й стрелковой дивизии полковника П.И.Нестерова. Его с гордостью и нежностью называли батей. Уважали и любили за строгость и заботу о воинах, которые одними из первых со своим командиром захватили плацдарм.

До участия в Эльтигенском десанте Павел Ильич Нестеров отличился в боях при обороне Одессы, Севастополя, Новороссийска, а в апреле 1944 года освобождал и Керчь. Возглавляемый им полк участвовал в освобождении Бердичева, Тернополя и других городов и населенных пунктов, изгоняя из них фашистскую нечисть. На завершающем этапе войны участвовал в боях за Потсдам, где состоялась конференция глав государств антигитлеровской коалиции, констатировавшая разгром фашистской Германии.

Но чтобы состоялось это событие, воинам довелось пройти фронтовыми дорогами, испытывая радость побед и горечь утрат. После боев на Эльтигене по приказу командования десантники во главе с П. И. Нестеровым в ночь на 7 декабря 1943 года прорвали оборону противника в районе Чурбашского озера и совершили 20-километровый марш по тылам противника, сокрушая его огневые точки.

Павел Ильич вместе с группой из пятидесяти бойцов прикрывал отход десантников и последним оставил Эльтиген. Здесь в который раз проявила мужество и милосердие медсестра Шура Меркулова – керчанка Александра Григорьевна Чередниченко. Она провела более трехсот раненых бойцов через болотистую местность. А проводником для отряда был сапер восемнадцатилетний Иван Долгокеров, который вместе со своим земляком-пехотинцем Александром Басс-Крепким с первого и до последнего дня сражались в Эльтигене.

Утром десантники решительно атаковали сильно укрепленные позиции противника на горе Митридат, откуда из мощных орудий велся обстрел акватории Керченского пролива, окрестностей города. В течение четырех суток, ведя непрерывные бои, отражая контратаки все новых и новых сил противника, решившего любой ценой возвратить господствующие высоты, десантники удерживали знаменитую гору. И если бы пришла помощь с таманского берега, то уже тогда, 7 декабря 1943 года Керчь была бы освобождена от фашистов.

Силы были неравны, и десантники оставили позиции. Нестеров встретился с партизанами и при переходе через линию фронта был тяжело ранен. После лечения в госпитале вновь встал в строй и продолжал громить врага. В послевоенные годы, проживая в Рязани, приезжал в Керчь, встречался со своими однополчанами, Шурой Меркуловой, переправившей с Огненной земли на таманский берег на мотоботах и других плавсредствах более тысячи раненых воинов. Эти встречи памятны Александру Михайловичу Басс-Крепкому и Ивану Владимировичу Долгокерову – боевым орденоносцам.

В честь их боевого комбата в Керчи район Аршинцево названа улица. Павла Ильича давно нет в живых, но память о нем и других воинах легендарного десанта живет в сердцах благодарных людей. В дни славных исторических дат эльтигенцы и активисты городкого комитета ветеранов войны по давней традиции посещают священные могилы, обелиски и памятники на Огненной Земле, воздают почести воинам, павшим смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашего Отечества.

МЕДСЕСТЕРА ШУРА МЕРКУЛОВА

—Товарищ майор, отпустите нас в десант на Эльтиген, – обратились к Цыбульскому, главврачу 19-й маневрово-корабельной группы Черноморского флота, медсестры Шура Меркулова и Нелли Гаврилова, прослышавшие о подготовке крупной морской операции.

–Эх, девчата, не жалеете, не бережете вы себя, в самое пекло лезете, – вздохнул бывалый офицер.

–Керчь – наш родной город, – пояснила Меркулова и добавила: – А разве легче было в боях на Малой земле, под Новороссийском?

–Будь, по-вашему, коль настаиваете, – согласился Цыбульский. – Тем более что без медсестер ни один десант не обходится. Боевого опыта, отваги вам не занимать.

Да, к тому времени (октябрь 1943 года) за мужество, проявленное в боях под Новороссийском, Александра Меркулова уже была награждена орденом Красной Звезды. А в Керчь вместе с подругой стремилась не случайно. Здесь Шура родилась, училась, закончила среднюю школу №17 и стала студенткой металлургического техникума, чтобы работать потом обогатителем медного производства на металлургическом заводе им. Войкова. Но ей удалось закончить только первый курс. Началась война. Девушка поступила на курсы медсестер Красного Креста. Вместе с подругой Надей Карпухиной вошла в истребительный батальон. Ночью дежурили на заводе, борясь с очагами пожаров от бомб, сброшенных вражеской авиацией, оказывали помощь раненым. Несли эту опасную вахту до ноября сорок первого, когда фашисты захватили Керчь.

–Вместе с отступавшими войсками удалось переправиться на таманский берег, – вспоминает Александра Григорьевна. – Нас зачислили в 19-ю маневрово-корабельную группу флота главврача Цыбульского, в которой было около двадцати человек. К завершению войны в живых остались три человека. Участвовали почти во всех десантных операциях на Черном и Азовском морях, находились на передовой линии огня. Смерть следовала по пятам, и многие подруги погибли на моих глазах.

5 ноября сорок третьего года чуть не стало последним днем для меня и Нелли Гавриловой. На катере КТЩ-569 мы подходили к эльтигенскому берегу, чтобы принять на борт очередную группу раненых. Оставалось метров двести, и в этот момент немецкая быстроходная десантная баржа (БДБ) открыла огонь и потопила наш катер. Мы оказались в воде. Я была рослой и выносливой, а Нелли – небольшого роста, маленькая и хрупкая. Тяжелые сумки с медикаментами и перевязочными материалами намокли, потянули на дно. Гляжу: подруга тонет, захлебывается. Я ей кричу: «Брось сумку!»

–Ни за что, как же без нее? – отвечает она. Оно и понятно, ведь медсестра без санитарной сумки – что десантник без оружия. Подплыла к ней, стянула с ее плеча сумку, нагрузила на себя. И так с двумя сумками, помогая ей, выбрались на берег.

Спасло и то, что на пути встречались отмели, на которых мы могли немного отдохнуть, перевести дух. А вот во время высадки десанта эти отмели, а затем и глубины вблизи берега сыграли коварную роль, стоили жизни нашим воинам. Ведь не все десантники, тем более неся на себе оружие, умели плавать. А тут еще шквальный огонь противника. Для тысяч воинов Керченский пролив стал братской могилой. Однако Эльтиген, справедливо нареченный Огненной землей, мы взяли. Более чем за месяц десантной операции вместе с Гавриловой вынесли с передовой и отправили на таманский берег тысячу раненых воинов.

Несмотря на преклонный возраст, Александра Григорьевна сохранила в памяти многие эпизоды той суровой и героической эпохи. О ней напоминают выцветшие, пожелтевшие фотографии и письма. Уже в послевоенное время Шурочку разыскали спасенные ею воины. Александра Григорьевна показывает несколько снимков.

На обороте одного из них читаю: «Дорогой сестре милосердия Эльтигена Александре Григорьевне в день 45-летия морского десанта. С глубоким уважением и признательностью за все, что сделано вами для нас. Целую ваши милосердные руки, обнимаю. Ваш Фархад Джалилов, бывший разведчик. 26.XI.1988 г.».

– Фархад, по национальности турок, первым с группой разведчиков, еще до высадки десанта, проник на Эльтиген, чтобы собрать разведданные в тылу врага. Передавал их нашему командованию, – пояснила Александра Григорьевна. – В сражении он потерял правую руку, получил еще одно тяжелое ранение. Я на себе вынесла его с поля боя, спасла от смерти.

Александра Григорьевна показывает следующую фотографию – майора-пехотинца и продолжает: «А вот другой случай. Когда десантная операция была на исходе, майора С. А. Бибикова тяжело ранили. Спасти его можно было только в госпитале. Я, сделав перевязку, ломала голову над тем, как отправить его на Большую землю. И вот днем, не приставая к берегу, подошел наш торпедный катер. Командиру десантников был передан секретный пакет с приказом. На мою просьбу взять на борт раненого офицера капитан катера ответил: «Раненых не берем». Но я, идя по пояс в воде, потащила Бибикова к борту катера, и матросы взяли его с собой. Его жизнь была спасена».

Об этом эпизоде напоминает запись на фото: «Нашей болевой (именно болевой) сестричке А. Г. Меркуловой, которая 4.XII. 1943 г. отправила меня на торпедном катере, на долгую память. Бибиков С. А. Симферополь, ул. Большевистская, 7/10, кв. 50».

– Жив ли он сейчас? Не знаю,– признается Александра Григорьевна. – Давно не было весточки.

Я беру в руки еще одно фото, на котором изображен мужчина в штатском костюме со звездой Героя Советского Союза на груди.

–Это Анатолий Емельяненко, отважный командир мотобота № 20, на котором мы служили с Гавриловой, – с гордостью говорит Александра Григорьевна. – В послевоенные годы жил в Ялте. До самых последних дней нас связывала с ним крепкая дружба. Однажды я получила срочную телеграмму от его сестры Любы. Она передала просьбу брата, прикованного к постели: «Пусть Шурочка приедет, хочу ее повидать». Шурочка приехала, еще застала его живым. Слабеющей рукой ветеран написал на фото: «Александре от Анатолия. Прошу, помни меня».

–Александра Григорьевна, вы же еще награждены медалью «За отвагу» и орденом Отечественной войны. За какие ратные дела? – интересуюсь я.

–Орденом наградили уже после войны, а вот медаль «За отвагу» – для меня самая дорогая награда, – признается женщина. – Я ее получила по приказу командующего Черноморским флотом № 85/с от 20 июля сорок четвертого года. Вместе с Гавриловой мы на самоходной барже переправляли раненых. Нас обстреляли с БДБ. В пробоину хлынула вода. Нелли растерялась, не зная, что делать, схватила солдатский котелок, чтобы вычерпывать быстро прибывавшую воду. И тогда я своим телом закрыла пробоину. С трудом удерживая баржу на плаву, добрались до берега, но раненых спасли.

В жизни Александры Григорьевны немало и других героических поступков, которых бы с лихвой хватило для большой повести. Война для медсестры закончилась лишь 30 января 1946 года, так как с Черноморского флота воинский долг позвал на Тихоокеанский, в бухту Витязь. Здесь, будучи медсестрой на крейсере «Боровский», во время сражений с милитаристской Японией Меркулова познакомилась с Александром Чередниченко, служившим сигнальщиком на этом же крейсере и награжденным медалью «За боевые заслуги». После окончания войны поженились, он увез молодую жену на Донбасс. А в 1953 году по настоянию Шуры супруги переехали в Керчь.

–Наверное, пошли работать в медучреждение? – предположил я.

– Нет. Я столько за войну смертей и страданий повидала… Не смогла, – ответила она. – До ухода на пенсию работала на фабрике-кухне в кондитерском цехе. В родной Керчи, за которую пролито столько крови, мне все дорого и знакомо.

Александра Григорьевна Чередниченко – оптимист по натуре. Несмотря на трудности и вопреки проблемам нынешней жизни, несравнимым с военными, она довольна, что прожили с мужем в любви и согласии, вырастили и воспитали сыновей Вячеслава, Евгения и дочь Людмилу. Имеет внучек, правнучек, внука и правнука. И все они учились и учатся все в той же школе №17, которую перед войной окончила Александра Григорьевна. Она – частый и желанный гость в этой школе, в политехническом техникуме и в других коллективах Керчи. Ей, отважной медсестре Шурочке Меркуловой, так ее ласково называли спасенные воины, есть о чем вспомнить и что рассказать о суровом и героическом времени, о сражениях за освобождение Родины от лютых захватчиков.

КАТЮША – СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Годы отдаляют героические и трагические события Великой Отечественной войны, редеют ряды ветеранов, но благодарность защитникам и освободителям Отечества жива в сердцах современников. Вот лишь несколько кратких рассказов о людях, сражавшихся на крымской земле, в небе и на море. В суровые сороковые Катюшей, дочерью и сестричкой ласково называли совсем еще юную медсестру Екатерину Михайлову воины 369-го отдельного батальона морской пехоты за ее смелость, стойкость и заботу о раненых однополчанах.

Летом сорок второго года Катюша узнала, что в Баку формируется из добровольцев батальон морской пехоты, и прибыла в этот город. Несмотря на несовершеннолетие, добилась зачисления в боевой состав. Морскую пехоту бросали на самые горячие участки фронта. И повсюду за ними следовали медсестры, а среди них и Катя Михайлова. Вместе с моряками-десантниками Азовской военной флотилии отважная медсестра прошла огненными дорогами сражений на Волге, Кавказе, в Приазовье, Крыму и в придунайских странах.

Первую свою боевую награду – медаль «За отвагу» получила за участие в десанте на Темрюк, а первый орден – Отечественной войны II степени – в боях за Керчь. Дважды за мужество, проявленное при штурме Белгород-Днестровского и участие в боях за югославскую крепость Илок, спасение раненых в студеных водах Дуная в декабре 1944 года командование представляло Екатерину Михайлову к званию Героя Советского Союза.

Однако по непонятным причинам указ тогда не был издан, но командование наградило ее двумя орденами Красного Знамени. А Золотую звезду Екатерине Илларионовне Деминой-Михайловой вручили лишь в мае 1990 года – к 45-летию Великой Победы.

При обороне и освобождении крымской земли прославились и другие сестры милосердия – Герой Советского Союза, главстаршина медицинской службы Галина Петрова, погибшая смертью храбрых. Ее именем назван Керченский медицинский колледж, где свято чтут память о героине. В ныне легендарном Эльтигенском десанте участвовала Шура Меркулова, после замужества ставшая Чередниченко. На мотоботах, катерах и других плавательных средствах переправила с Огненной земли на таманский берег более тысячи раненых воинов.

Во время вражеской атаки, когда баржа, на которой находились раненые, получила пробоину, закрыла ее своим телом. И происходило это в холодном ноябре 1943 года. За подвиги, совершенные при освобождении Кавказа, Новороссийска, Керчи и Крыма, Александра Григорьевна награждена орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалью «За отвагу» и другими. Долгие годы эта добрая и скромная женщина жила и трудилась в родной Керчи. Ветераны войны с воинскими почестями проводили ее в последний путь. Но в памяти современников настоящие герои не умирают.

МОРСКАЯ ЗАКАЛКА

Имя Сергея Васильевича Башарина, уроженца Великого Устюга, бывалого рыбака, журналиста и общественного деятеля, хорошо известно не только в Керчи, где его по праву можно считать старожилом, но и далеко за пределами родного города. Его судьба как незаурядной, яркой и сильной личности слилась воедино с судьбой и историей Отечества.

Значительная часть жизни Сергея Васильевича связана с Керчью. И вполне символично, что накануне 60-летия освобождения любимого города от немецко-фашистских захватчиков, который и он освобождал вместе с боевыми побратимами, Башарин в 2004 году отметил свое 80-летие. Честно и плодотворно прожитые им годы вместили и радость побед, ратных и трудовых, и горечь утрат. Он всегда находил силы для преодоления трудностей и достижения новых целей.