Под знаком скорпиона

После этой информации вариант с ночным посещением особняка отпал, ибо мог вызвать подозрение.

– Когда дело доходит до большой драки, не всегда успех приносит сила, – напомнил я ему по поводу боксерского разряда. – К сожалению, чаще всего побеждают хитрость и коварство. Это на ринге все зависит от мастерства и воли боксера. А в этой игре удары наносят в спину. Борис Егорович, не забывайте об этом.

Губы Анчалова плотно сжались, на лоб легли упрямые складки, и я понял, что мое предостережение достигло цели. Дал ему номер телефона, чтобы договориться об очередной встрече, когда он раздобудет проект особняка. Прораб отвернул манжет рукава куртки, и я увидел циферблат, больших командирских часов.

– Задержал я тебя, извини, – сказал он.

– Не стоит хлопот, ведь общение для меня благо. Часы у вас необычные, наверное, именные? – заинтересовался я.

– Призовые, десять лет назад на соревнованиях выиграл, – охотно ответил он. – До сих пор идут. Удобные и точные, со светящимся циферблатом, редкие по нынешним временам. Можно сказать, раритет.

Прежде чем распрощаться, Борис Егорович сообщил мне домашний адрес и номер телефона. Я еще раз ощутил его крепкое рукопожатие. Прораб вышел, а мне показалось, что я давно с ним знаком. Своей искренностью он сумел расположить к себе. От него исходила сила и уверенность в правоте дела. Такой мужчина все доводит до конца.

Приученный не принимать все на веру, не убедившись в том или ином факте, я и на сей раз подверг рассказ прораба анализу. Не провоцирует ли он меня? Почему он собственными руками решил разрушить комфорт и достаток, которые дает ему работа в кооперативе "Фасад"? В таких случаях надо докопаться до мотивов поступков. А что если Анчалов – человек рисковый и ему скучно жить без острых впечатлений?

Он морально настроен на борьбу. Занимался боксом, однако от спортивной карьеры отказался. Пожалуй, он все-таки искренен. Принципы, совесть и честь – вот мотивы его поступка. Даже в комфорте и богатстве человека не оставит ощущение ущербности и неполноценности, если его совесть не чистая, если он молчал, когда рядом царила несправедливость. Хуже того, потворствовал, как произошло с прорабом, которому пришлось самому строить фешенебельные особняки и дачи для местной нечистой на руку знати.

Совесть, если она еще не атрофирована, изведет такого человека. А глаза сына будут вечным укором. Я еще раз просмотрел документы. Подлинность их не вызывала сомнений. Когда уходил, прихватив с собой "дипломат", в трехэтажном здании редакции, кроме дежурной по номеру группы, никого не было. Улицы города были залиты разноцветным неоновым светом. В прохладном от близости Азовского моря воздухе ощущалось апрельское дыхание весны.

Двое суток спустя после встречи с прорабом я инкогнито под видом нанимающегося на работу в кооператив сантехника побывал на объекте Бунчака. Скрытно провел фотосъемку и ретировался, посетовав на то, что меня не устраивают условия и зарплата. В тот же день прораб передал мне технический проект двухэтажного особняка с крытым бассейном и зимним садом. Имея в руках комплект ксерокопий документов, я на следующий день в течение трех часов написал статью "Особняк у моря", без ссылок на Анчалова, чтобы не подставить его под удар. К тому же, согласно Закону о печати, я имел полное право не указывать источник информации, чего мог потребовать от меня только городской суд. Оснований для такого повода пока не было, поэтому я был спокоен за безопасность прораба.

Отпечатал статью в трех экземплярах. Один из них положил на стол редактора и стал ждать реакции Лазаря Яковлевича Лубка. Я был уверен, что он прочитал, и мне важно было знать его реакцию и решение. Не питал иллюзий насчет публикации, зная осторожность редактора по части критических материалов.

Он не торопился с решением, а я сохранял выдержку. Так на тактике умолчания завершился рабочий день.

2. Вещий сон

После кромешной тьмы я очутился в небольшом подземном зале овальной формы. Сквозь низкий потолок непонятным образом, словно через тонкие капилляры стекловолокон просачивался лунный свет. Мертвенно-бледный отсвет ложился на размытые, как бывает в тумане, стены. Удушающей ватой меня обволакивала глухая тишина склепа. После секундного замешательства шевельнулась в моем сознании мысль: "Что со мной? Где я?" Успокоился и огляделся. Под ногами была плотная каменная твердь. Колючий холод ощутим даже через толстую подошву моих итальянских туфель. С трудом оторвал ноги от пола и подошел к стене. На ладони осталась известковая пыль. Подземная выработка. Что привело меня сюда? Я не успел, да и не смог бы ответить на этот вопрос, как позади себя услышал тихий, но отчетливый в пустом пространстве женский притягательно-властный голос:

– Иди за мной.

Обернулся, у противоположной стены, полуобернувшись ко мне, стояла женщина в белом прозрачном одеянии. Мягкие очертания ее изящного тела тонко высвечивались на фоне затененной стены, куда не проникал мертвенно-лунный свет.

– Иди за мной, я так долго тебя ждала, – с интонацией нежности в голосе мягко повторила незнакомка.

"Что вам угодно и почему я должен следовать за вами?" – хотел спросить я, но губы мои шевелились беззвучно. Я с каким-то бесстрастным равнодушием, словно это меня не касалось, осознал, что потерял дар речи. Направился к женщине, смутно догадываясь, что делаю это вопреки своей воле. Было такое ощущение, что я попал в магнитное поле и повинуюсь воздействию его силовых импульсов. Кто источник этого не постижимого воздействия на сознание? Может, она, эта женщина, непонятным образом, появившаяся в этом зале?

Утешало то, что я не утратил способности логически мыслить, хотя бы в форме вопросов, на которые тщетно пытался отыскать ответы. Цепь фактов, едва я нащупывал верный ход, разрывалась, словно нить от рассыпанных бус. Я терпеливо старался их нанизать, но тонкая шелковая нить вновь и вновь обрывалась.

Когда до женщины оставалось метра четыре, я захотел разглядеть ее лицо, она повернулась к стене. Из-за ее смуглой, просвечивающейся насквозь прозрачным шелком спины я увидел узкий арочный вход. Она, не оборачиваясь, легким движением руки поманила за собой. Я последовал за ней и оказался точно в таком же зале, из которого только что вышел. Так же из-под низкого потолка просачивался свет, заливавший овальное пространство. Незнакомка, едва касаясь, пола босыми ступнями длинных просвечивающихся сквозь платье ног, пересекла центр зала, и впереди нее в стене открылся узкий арочный вход в следующий зал.

Ей, наверное, очень холодно, пожалел я, глядя на ее босые ноги и легкое, как у балерины, одеяние. Видимо, эта мысль непостижимым образом передалась ей. Она на мгновение обернулась, и моя память ясно, как при фотовспышке, запечатлела ее облик. Это была красивая блондинка лет двадцати, выше среднего роста, с копной соломенно-золотистых волос, спадающих на плечи. Она гордо несла голову на тонко изящной шее. Запомнился и нежный овал матово-смуглого лица с аккуратным носиком и большими глазами. Глаза поразили меня необыкновенной бирюзой. Незнакомка прошла под аркой, я, как связанный невидимой нитью, последовал за ней. Вскоре сбился со счета и прекратил попытку запомнить количество залов и примет на случай, если самому придется возвращаться назад. Залы были одинаковы, и потому мне казалось, что я иду по бесконечно закрученному, как спираль, лабиринту. Но когда, минуя знакомый проем, вступал в следующий зал, закралось подозрение, что я в нем уже побывал.

– Куда я иду? Зачем мне это надо? – шквал вопросов заставил меня замедлить шаг, и женщина сразу же это почувствовала.

– Иди за мной, ты должен выдержать все испытания, – на этот раз ее голос прозвучал холодно и сурово. Я удивился его резкой перемене. "Кто вы такая? Куда вы меня ведете?" – эти вопросы беззвучно застыли у меня на губах. Меня схватило нарастающее чувство тревоги. Ускорил шаг и поймал незнакомку за руку. Ледяной холод обжег мои пальцы. Хотел их отдернуть, но пальцы, словно примерзшие к металлу, остались на ее запястье. Вдруг перед нами возникла глухая стена.

"Слава Богу, наконец, пришли",– подумал, обрадовавшись. Еще раз попытался отнять руку, но прелестное бледное лицо незнакомки исказила боль. На ее белой груди расцветала алая роза. С ужасом увидел, как роза трансформируется в кровавое пятно, и алые капельки стекают с упруго вздрагивающего соска, на лицо женщины наползает зеленовато-фосфорическая маска. Тысячами осколков рассыпался ее мучительный крик. Ко мне возвратилась способность говорить.

– Где вы? Что с вами? – слова мои многократным эхом отразились от стен. Женщины нигде не было. Натыкался на голые мраморно-белые стены, я ощупывал их пальцами в надежде найти выход. Где-то далеко послышался шорох быстро удаляющихся шагов. Отзвенел серебряной монеткой осколок смеха. Плотной ватой вновь обволокла тишина.

"Завела, заманила, коварная колдунья. Это конец. Мне отсюда никогда не выбраться",– с тупой обреченностью подумал я, чувствуя, как все мое существо охватывает панический страх. Ранее увлеченный незнакомкой, я, казалось, не замечал холода, но теперь его могильное дыхание пробирало до костей. "Где же выход из этого чертова склепа? Ведь каким– то образом я сюда вошел, значит, должен быть выход. Может, пока блуждал в лабиринте, его замуровали?" Страх оказаться заживо погребенным все более овладевал мною, мешал логически мыслить, действовать обдуманно и осторожно.

В очередной раз, наткнувшись на стену, я в отчаянии ударил по ней сжатым кулаком и… проснулся.

– Кошмар. Приснится же такое, – вытер я со лба холодную испарину. Взглянул на светящееся табло электронных часов: без четверти четыре. Окно было затянуто предрассветной синевой. Нажал кнопку стоящего на тумбочке у изголовья светильника. Взял из распечатанной вечером пачки сигарету. Бросил взгляд на рукописи, лежащие на письменном столе, пепельницу и чашечку с недопитым кофе. Жена Валентина с сыном Игорем в отъезде, и потому меня поглотил холостяцкий образ жизни.

Вышел на лоджию. Закурил, жадно втягивая в легкие ароматный дым. С четвертого этажа открылся вид на улицу. Окна девятиэтажного здания на противоположной стороне были темны. На мокром асфальте отражались разноцветные огни рекламных табло. Однако нараставший гул транспорта, пока еще редкие такси с оранжевыми сигналами убеждали: город постепенно просыпался, чтобы через несколько часов втянуть в узкие русла своих улиц вереницы прохожих. Разбрызгивая струи воды, шаркая щетками, проехала моечная машина.

Попытался отвлечься, но странный сон занозой засел в голове. Чтобы он значил? Яне суеверный, скептически отношусь к хиромантии и предвещаниям, но увиденный сон заронил смутное чувство тревоги, неуверенности. Возможно, в столь зловеще– странной форме нашло выход напряжение, которое я испытывал в последние дни. Я старался найти сколько-нибудь аргументированное объяснение. Даже в самых трудных ситуациях приучил себя сохранять самообладание, не поддаваться силовому и психологическому прессингу, быть стойким. Малейшее проявление слабости могло означать, что дрогнул, что меня можно сломать. Видимо, сон явился аварийным клапаном, сработавшим от избытка давления в котле и выпустившим пар.

Будь сейчас рядом Валентина – любительница загадочных явлений, она бы расшифровала мое сновидение. Интересно было бы услышать ее версию. Что сулит мне этот сон, беду или удачу? Припомнился давний рассказ ныне покойного деда, что в ночь, когда на фронте погиб его старший сын, ему было вещее видение: глубокой ночью дверь неожиданно отворилась и в комнату, где он спал, вкатилось какое-то несуразное существо. Оно по-детски всхлипывало и охало. А дед лежал, словно окаменевший, не в силах пошевелиться. Спустя полмесяца принесли похоронку, и он все вспомнил. Может, это результат стрессового состояния, и организм, независимо от моей воли, сам обезопасил себя. Но я ведь этот выход из жуткого склепа не нашел, остался в каменном мешке. Лишь мгновенно прерванный сон возвратил меня в явь. Я вновь ощутил могильный холод, и стало не по себе жутковато.

–Черт возьми, может, действительно переутомился. Не взять ли мне отпуск и махнуть к жене и сыну в Подмосковье? Березовый лес, грибы, речка… Любопытно, есть ли объяснение образу женщины в белом одеянии, заманившей меня в западню? Что бы на это сказала Валентина? Не заподозрила бы она в ней любовницу? Хотя на этот счет я был спокоен, жена еще ни разу не проявила чувство ревности. Всегда, даже во время мелких ссор, вела себя корректно и сдержанно.

Я напряг память, желая вспомнить хорошо и вскользь знакомых мне женщин, но, ни одна из них обликом и походкой не была похожа на блондинку с золотистыми волосами. Нереальный образ, решил я, мало ли что пригрезится во сне. Небо над городом уже струилось голубизной, а на востоке, где дышало море, занимался рассвет. Но на душе было неспокойно. Я интуитивно ощущал, как вокруг меня, подобно каменному склепу, сжималось пространство. Из-за приоткрытой двери услышал настойчивый телефонный звонок. Помедлил, докуривая сигарету. Кому это взбрело в голову звонить в такую рань? Трель не прекращалась. Я вошел и поднял с аппарата трубку.

– Смоляков? Евгений? – спросил глуховатый, очевидно, измененный голос. Я не торопился с ответом, соображая, кто бы это мог быть. Сказать, что ошибся номером? Так ведь опять позвонит. Да и какой резон таиться! В телефонной трубке послышалось напряженное дыхание. Я назвался.

– Статья готова? – настойчиво спросил мужчина.

– Какая статья? Из Уголовного кодекса, что ли? – схитрил я, догадавшись, о чем речь.

– Брось притворяться, сам знаешь, о чем речь. Мне хорошо известно, что твоя писанина готова, ты собрался ее опубликовать.

– С кем разговариваю, представьтесь? – решил я сбить темп диалога.

– Это не важно, – сухо произнес он. —Сколько тебе твоя контора заплатит за статью? Гонорар, или как он там называется?

– Как обычно, – уклонился я от точного ответа. – Суть не в деньгах, а в принципе, которыми я не торгую.

–Не темни. Я заплачу тебе раз в десять больше, только откажись от публикации статьи. Плачу "зелеными", на подержанную иномарку хватит, я знаю, что ты безлошадный, – щедро посулил он и, не скрывая самодовольства, добавил. – Доллары или евро когда-нибудь держал в руках?

Я промолчал, соображая, как тактически грамотно поступить. Категорический отказ от предлагаемой взятки привел бы только к одному: они (я не сомневался, что их несколько) предпримут решительные действия для того, чтобы статья не увидела свет. Неопределенный ответ с намеком на то, что я не хочу продешевить, позволит мне выиграть время и вместе с Анчаловым провести контрдействия.

– Что молчишь? – нетерпеливо спросил незнакомец. – Для начала три тысячи долларов тебя устроит? А затем премия.

– Я подумаю. Предложение весьма заманчиво.

– Подумай, хорошенько подумай, писатель, – угрожающе сурово прозвучал голос и тут же осведомился. – Говорят, что ты женат, успел надеть хомут на шею. Любимый сын Игорь, жена Валентина – писаная красавица. Пожалей их, не огорчай родных людей. Подумай, мы не торопим, только не вздумай шалить. Ребята у нас крутые, а ты, судя по статьям, мужик не глупый. Полицию, прокуратуру не беспокой, у них без тебя дел хватает.

– Когда же мне ждать очередного контакта?

– Ха-ха, поищи наивных простаков в другом месте. Надо будет, мы тебя из–под земли достанем. С нами шутки плохи. Гут бай, Евгений, будь здоров, не кашляй.

В трубке послышались частые гудки. Я еще несколько секунд держал ее в руке. Конечно, можно было с другого телефона позвонить на АТС и выяснить, откуда был звонок. Но я на все сто процентов был уверен, что звонили с какого-нибудь телефон-автомата. На наивного простака, звонивший субъект совсем не похож. Так что проку от того, что мне сообщат местонахождение телефона-автомата, будет мало. Да и что я этим докажу и кому. Положил трубку на рычаг. Меня тревожила мысль, есть ли какая–то связь между увиденным сном и содержанием телефонного разговора. Насторожил неприкрытый намек насчет жены и сына.

Откуда ему известно, что статья готова? Произошла утечка информации. Кто ее допустил? На этот вопрос я непременно должен найти ответ. Неопределенность обезоруживала, лишала способности действовать уверенно и безошибочно.