Гладиаторы: Идущие на смерть
Гладиаторы загалдели:
– Мы готовы сражаться!
– Пусть подадут знак!
– Мы не помилуем никого!
– Они нас не миловали! – послышались горячие возгласы молодых даков, галлаов, самнитов, греков, сирийцев.
– Тихо! – прервал их Келад. – Вы не должны перебивать нашего вождя. Он не простой гладиатор, а отмечен богами и даже беседует с ними. Ему лучше знать, что и как делать.
Возгласы стихли.
– Вы должны ждать часа, когда боги дадут нам сигнал к началу восстания. Я оповещу вас об их святой воле. И это будут боги наших отцов, которых римляне называют варварскими. Это будут боги греков, такие как Геракл, который сам испытал на себе долю раба. Они поведут в бой наши отряды, и они даруют нам победу. Рим все равно падет под тяжестью своих ужасных преступлений, и мы приблизим час его падения, братья. Но пока вам нужно сохранять полное спокойствие и выполнять все распоряжения Келада и мои. Час искупления близок. Ждите!
– Но сколько нам ждать?
– А если этот знак не будет подан до следующих игр?
– Нам, что снова резать друг друга?
– Тихо! Чего разгалделись? Вам же было сказано, что боги знают, когда, и они скажут нам об этом, – снова вмешался Келад.
– Погоди, Келад! Я даю вам слово, что от моего меча больше не умрет ни один гладиатор! Но вы должны сохранить себя для борьбы. И если завтра понадобиться убивать – вы будете это делать! Так надо! Затем мы отомстим и за эту кровь. И главное, от чего хочу вас предостеречь, так этот от болтливости. Никто не должен знать о наших планах! Никаких разговоров об этом! Ни ползвука! Это ясно?
– Да.
– Ясно, Децебал.
– Мы не из болтливых.
– Это хорошо! – произнес дак. – Но я хочу предупредить, что предателя не помилую. Разорву собственными руками. И болтуна также! А если я предам – то разорвите меня!
Децебал резко повернулся и исчез в темноте. Собака во дворе в этот момент снова отчаянно завыла…
Вилла Феликса.
– Итак, она снова виделась с этим гладиатором? – всадник был вне себя. По его полному лицу пошли багровые пятна.
– Это очевидно. Но прямых доказательств у меня нет, – угодливо поклонился Квинт.
– Но тогда с чего ты взял, что они виделись?
– Твоя жена дважды посещала твой загородный дом. Не эту виллу, а тот маленький домик.
– И что? Это она делала довольно часто и раньше.
– Это так, господин, но раньше она никогда не задерживалась там на такое долгое время. С чего бы она стала менять свои планы? Ответ очевиден! Они не могут видеться на старом месте, и стали встречаться на новом. Хотя как туда попадает гладиатор мне выяснить, пока не удалось. Ты можешь это сделать, если допросишь одного из её рабов.
– Не могу. Эти рабы – её личная собственность, доставшиеся ей от отца. Да и не рабы они больше. Все получили вольную. Все они свободные люди и клиенты нашего дома. И допрашивать их как рабов я не могу. Это вызовет плохой резонанс среди граждан Помпеи. А на выборах это мне повредит.
– Вот как? При императоре Нероне все было намного легче. Но тогда остается подкуп. Купи одного из этих вольноотпущенников.
– Тоже невозможно. Преданны Юлии как собаки.
– Тогда есть возможность убрать гладиатора без шума. И больше он не станет позорить ложа твоей жены.
– Это лучше всего, Квинт. Хватит мерзкому рабу позорить моё славное имя, и мое брачное ложе. Это верно! Приступай к делу немедленно.
– Немедленно? Но он может еще нам понадобиться. Через Децебала мы сможем прижать Акциана.
– Нет! – решительно заявил Феликс. – Он должен умереть!
– Как прикажешь, господин.
– И она тоже!
– Что? – не поверил Квинт. – Ты сейчас сказал о своей жене?
– О ней. Если исчезнет этот дак, она может найти себе другого грязного раба и не будет этому конца. Ты не знаешь моей ненасытной женушки. И если мы станем убивать всех её подлых любовников, то скоро в Помпеях не останется рабов, – Феликс захохотал.
Квинт из угодливости вторил ему.
– Но я не хочу быть причастным к этому делу, поэтому на меня не должна пасть ни тень подозрения. Мне не нужны лишние проблемы.
– Все будет сделано в лучшем виде. Я сейчас же отдам приказ своим людям.
– Не мешкай.
Квинт приказал заложить себе повозку. Нужно было тайно посетить Помпеи…
Помпеи.
Рыночная площадь.
Старый раб увидел у фонтана человека сидящего прямо на парапете. Это был полный мужчина в поношенном хитоне. На его ногах были старые много раз чиненные сандалии. Он черпал воду ладонью и брызгал на толстые с прожилками вен икры. Рядом с ним стояла большая корзина с плетенной крышкой. Живое олицетворение бедности, усталости и лишений.
«На ловца и зверь бежит, – подумал он. – А ведь это мой старый приятель Зенон из Афин. Да благословит Зевс такую удачу. Хотя странно видеть его в таком виде. Неужели его хозяин разорился?»
Аристомен подошел к старику со спины и осторожно дотронулся до его плеча. Тот вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
– Ты? – спросил он, вглядевшись в раба. – Аристомен?
– Да это я, Зенон. Давно тебя не было в Помпеях. Я слышал, что твой хозяин увез тебя в Рим с другими рабами?
– Да. Когда взошел на трон император Веспасиан, да хранят его боги, мой господин переехал в Рим и стал сенатором.
– А теперь он, стало быть, вернулся обратно?
– С чего это ты взял? Он по-прежнему в милости у императора. А я получил вольную и теперь являюсь вольноотпущенником.
– Вот как? Искренне рад за тебя, Зенон.
– Рад? – спросил старик. – Если бы ты знал, о чем говоришь, то не радовался бы. Я свободен! Но моя свобода это свобода пылинки, которую носит ветер. Я нищий, друг мой! Нищий!
– Я могу угостить тебя вином в местном погребке, – предложил Аристомен.
– Правда? Ты не врешь, старая крыса? Не смеешься над стариком? Боги не простят тебе насмешек над больным философом.
– Философом? Вот как? Ты меня пугаешь, Зенон. Когда этот ты стал философом?
– Бедность заставила. Я стар и не могу заниматься ремеслом. Что же мне делать?
– А твой сенатор разве дав тебе вольную, не выдал тебе и кошель с сестерциями? – спросил Аристомен.
– Выдал, но они быстро кончились, друг мой. Я купил в Риме трех рабынь, и хотел зарабатывать на них, продавая их тела клиентам, но дело не пошло. Хозяин местного лупанария (публичного дома) нанял людей, и те избили меня, и вышвырнули из города пригрозив убить, если еще раз меня увидят. Я хотел обратиться к своему бывшему хозяину, он может и защитил бы меня, но у него множество дел и три сотни клиентов. До меня ли ему? И решил я податься в Помпеи.
– А что у тебя в корзине?
– Лук. Даже на хлеб денег не хватило. Так ты угостишь меня вином?
– И не только вином, но и отличным обедом.
– Тогда идем быстрее к тому райскому месту, где жарят кур, коптят окорока, делают сыры и подают амфоры с божественной влагой.
– Идем.
Аристомену как раз был нужен такой человек как этот пьяница Зенон. Зенону повезло с хозяином, так как тот никогда не обременял своего раба работой. Следовательно, у него была масса свободного времени. А теперь и подавно! Он больше не раб, а свободный человек – вольноотпущенник.
– Я могу тебе помочь, Зенон. Как старому другу. Не только угощу тебя обедом, но и дам заработать.
– Вот как? Но ты же все еще раб? Что ты можешь мне дать?
– Отнесешь мои слова одному человеку и получишь ответ. За это от меня будешь награжден суммой в пять монет.
– Правда? Ты мой добрый гений, Аристомен.
Аристомену было нужно отправить своего гонца за город в таверну под названием «Колесо». Там его ждали трое рабов уполномоченных от двух сельских эргастериев. Он ломал голову кого бы снарядить за этим. Но подходящего свободного найти не мог, и судьба послала ему Зенона.
Конечно, старик теперь совсем не ходок, но ведь можно купить ему осла. Благо Децебал снабдил старого раба деньгами на текущие расходы.
Через два часа все было решено, и Зенон на спине собственного транспортного животного с корзиной полной всякой снеди выехал за ворота города…
Таверна «Колесо».
Условный сигнал.
Трое рабов сидели во дворе таверны «Колесо» и с нетерпением смотрели на дорогу. Их хозяин конечно известен тем, что подолгу не выходил из питейных заведений, но могло случиться всякое. Вдруг именно сегодня ему взбредет в голову не напиваться?
Один из них рослый и волосатый детина из германского племени вандалов с широким скуластым лицом и бычьей шеей сплюнул и произнес:
– Он не приедет. А скоро эта свинья выйдет из таверны, и мы вынуждены будем уехать!
– Но тогда как мы сообщим ему о нашем решении? Кто нас отпустит сюда еще раз? – спросил другой, средних лет темнокожий египтянин с выбритой головой.
– Верно. А в Помпеи мы сами ничего передать не сможем, – поддержал разговор третий раб с широким ошейником на худой шее, прозванный Свебом по названию племени к которому он принадлежал.
– Тогда сами поднимемся и перебьем стражу! А управляющего я сам….
– Тихо ты, – остановил его худой. – Нас могут услышать. Да и не стоит говорить ерунды. Он перебьет стражу? А потом что? Куда потом бежать? Нас везде станут искать и найдут.
– Я не боюсь! И всегда готов принять смерть! Это лучше чем быть подлым рабом!
– А что же ты раньше не сражался за свою свободу? – вскипел худой и как петух наскочил на громилу. – Ты мог бы не сдаваться в плен и погибнуть с честью в бою! Разве не так? Но ты сохранил свою никчемную жизнь и теперь корчишь из себя героя? А ты подумал, что твой тупой героизм, будет стоить жизни многим достойным людям?
– Но что делать? – отступил под его напором высокий раб. – Может быть, у тебя есть новый план?
– Мы должны связаться с гладиаторами и если среди них действительно готовят восстание, то согласовать с ними свои действия.
– А вон смотрите! – египтянин указал на дрогу. – Кто-то едет! Вон на осле!
– Точно! Это его посланец!
– Слава богам!
Зенон, увидев рабов, сразу же опознал их и, подъехав ближе, произнес:
– Склоны Везувия покрылись зеленой травой.
– Скоро над ним запылает факел, – тихо ответил египтянин…
Глава 17
Сеющий зло и пожнет зло.
Децебал встретил Келада утром во время разминки перед тренировкой и сделал вид, что тот его абсолютно не интересует. Он остановился будто бы для того, чтобы поправить ремни на сандалиях.
Фракиец сделал тоже самое.
– Ты видел старика? Что он уже успел сделать? – спросил он дака.
– Многое, Келад. Я не ошибся в нем. Он связался с сельскими рабами двух вилл недалеко от Помпей, и вчера сообщил мне, что там готовы к восстанию! Понимаешь? И среди них есть новая партия даков, взятых в плен в пограничной стычке с римлянами. Больше того, старый раб отличный соглядатай, и видел человека, что шпионит за нами. Тот расспрашивал о заговоре у какого-то гладиатора. Но не из нашей школы. Аристомен не пропустил ни слова из их беседы. Он сообщил мне о разговорах в городе. Но горожане всерьез наш заговор не воспринимают и сплетен по этому поводу мало. Это нам на руку.
– А как насчет рабов из городских эргастериев? Что у них?
– Старик говорил со многими из них. Нас готовы поддержать. Но эти всего боятся. Слишком много охраны и слишком жестокие наказания применяются только за одно неправильное слово. Среди рабов-рыбников уже есть небольшой, но сплоченный отряд. И когда мы поднимемся, то они к нам присоединятся и самое главное, приведут за собой сотни угнетенных, которые готовы поднять мечи во имя свободы.
– Это хорошие новости. Они наполняют мое сердце радостью. Я жажду борьбы, Децебал. Я с нетерпением жду часа, когда мы начнем.
– Рано. Еще рано, Келад. Многие из наших гладиаторов по-прежнему имеют слишком длинные языки. И это плохо. Чем меньше слухов о нас ходит, тем лучше.
– Я сам вырву языки болтунам!
– Нет, Келад! Нужно все делать спокойно! Людям необходимо объяснить как себя вести, и что такое осторожность, и чем нам грозит её отсутствие. Запомни – нам дорог каждый человек. Каждый!
– Хорошо, – мрачно кивнул фракиец.
– Теперь иди, а то и так мы слишком долго болтаем. И это может вызвать подозрения.
Они разошлись в разные стороны…
* * *Сатерн посетил дом лекаря Главка, вольноотпущенника префекта Помпедия Руфа. Знатный помпеянец некогда купил этого человека на рынке в Риме и привез с собой в Помпеи, где тот стал лечить его рабов, и добился столь значительных успехов в деле врачевания, что хозяин доверил ему свое здоровье.
Дело в том, что Руф был ранен во время схватки с пиратами на море. Он получил стрелу в бок и в течение нескольких месяцев бинтовал себе грудь ежедневно, ибо рана так и не закрылась и постоянно выделяла кусочки ребер. Новый раб предложил свои услуги и был допущен к особе хозяина. Руф уже не надеялся ни на что и был удивлен, что новый раб оказался таким отличным врачевателем.
Его рана за месяц затянулась, и бинтовать грудь больше было не нужно. Руф на радостях отпустил Главка на волю и подарил ему дом. Таким образом, тот смог завести себе собственное дело и даже сколотить немалое состояние.
Увидев Сатерна, Главк потер руки и произнес:
– Ну, если сам Сатерн пожаловал ко мне – значит, есть прибыльное дельце.
– Есть. Дельце есть, верный последователь Локусты59. И оно принесет тебе немалые деньги.
– Есть выгодный клиент с редкой болезнью? У меня давно не было шанса еще раз доказать свое высокое искусство.
– Клиент очень выгодный, но имени его я тебе не скажу. Да и ни к чему это тебе.
– Но как же я стану его лечить?
– А вот лечить никого не нужно. Нужно приготовить лекарство и передать его мне.
– Но для изготовления лекарства нужен диагноз, а для этого я должен осмотреть больного. Установление диагноза самое главное в деле врачевания болезней.
Сатерн внимательно посмотрел на Главка.
«Он прикидывается, что ничего не понимает. Хотя прекрасно знает, что мне нужен яд. И понятно зачем. Сейчас начнет говорить, что это не в его принципах, и что это очень опасно. Станет цену набивать».
– Осматривать больного не стоит, Главк, ибо этот больной пока совершенно здоров. Но, надеюсь, с твоей помощью он станет не просто больным, но мертвым.
– Что? – Главк закрыл глаза рукой. – Ты предлагаешь мне убить? Но медицина призвана исцелять, и бог Асклепий покарает меня, если я согрешу против клятвы – не приносить вреда ближнему своим искусством.
– Этак, мы будем долго договариваться. Слушай меня. Я знаю, что ты уже много раз согрешил против Асклепия, и он еще не испепелил тебя, не так ли?
– Я врач и последователь школы знаменитого Эрасистрата из Илулиды. А Эрасистрат был придворным врачом самого сирийского царя Селевка.
– Ты думаешь, что ты великий хитрец, Главк? – усмехнулся Сатерн. – Твоя биография мне отлично известна. Отпущенник Агафирс видел тебя в Милете, где ты был бродячим лекарем. И продали тебя в рабство за преступление. Ты до смерти залечил известного в Милете купца.
– Это подлая клевета! Это злобные наветы моих врагов!
– Не беспокойся, Главк. Я никому не расскажу твоей истории. Ты не потеряешь ни одного клиента. Более того, я дам тебе за твое «лекарство» тысячу сестерциев.
– А что тебе нужно за «лекарство»? Я могу приготовить мой териак. Если подмешать его в вино, то….
– Нет. Твой териак слишком отвратителен на вкус. И подмешать его в вино можно только лошади. Да и та не станет пить. Мне нужен яд потоньше. Такой яд, что можно закачать в перчик или яблоко.
– Это легко, но стоить такое яблочко будет полторы тысячи сестерциев. Как только я получу деньги, ты получишь этот фрукт…
* * *Децебал увидел, как в казарму пришли двое центурионов в сопровождении отряда солдат. Он находился неподалеку и прислушался к их разговору со старшим рутиарием Авлом.
– Мы пришли по приказу городского префекта, – повелительным тоном сообщил центурион со шрамом через все лицо, который выдавал в нем бывалого воина.
– Чем могла заинтересовать наша школа господина префекта? – спросил Авл с угодливым поклоном.
– Согласно императорскому указу всех заподозренных в принадлежности к христианской секте надлежит арестовывать.
– Но у нас нет никого, кто принадлежит к этой секте.
– Есть! – сказал центурион. – Нам доподлинно известно, что в этих казармах скрывается раб-христианин. Это Кирн. Есть у вас такой гладиатор?
– Есть, но…
– Он может пройти испытания и если пройдет, то все обвинения с него будут сняты, – пробасил центурион. – Доставь его сюда и немедленно. Если мои распоряжения не будут выполняться быстро, то я применю силу.
Рутиарий распорядился доставить Кирна к центурионам. Тот явился со сложенными на груди руками и блаженной улыбкой на лице.
– Ты, по слухам, принадлежишь к секте врагов рода человеческого, к христианам. Вы убиваете младенцев и пьете их кровь во имя своего кровожадного идола. Поэтому указом божественного Цезаря все вы подлежите аресту и казни. Ты признаешь себя сторонником Христа?
– Да! – твердо заявил Кирн. – Я верую в Иисуса Христа. Но мы никогда не пили крови младенцев и наш бог совсем не кровавый. Он собственную кровь отдал во искупление грехов рода человеческого.
Центурион ухмыльнулся и велел взять раба.
– Но этот раб собственность ланисты Акциана. И по римскому праву в жизни раба волен только его господин, – вмешался рутиарий, в душе проклиная Кирна за то, что он так легко признал себя сторонником новой секты. Чего проще было соврать. Рутиарий никогда не понимал этого фанатичного самопожертвования.
– Неужели твой господин пойдет против установлений божественного Цезаря? – спросил центурион.
– Нет. Не против воли Цезаря, но против произвола префекта.
– Да в чем же здесь произвол? – возмутился второй центурион, молодой человек с тонкими чертами лица и орлиным носом. – Мы оставим раба здесь, если он в нашем присутствии обругает своего Христа и принесет жертву вином или ладаном статуе Юпитера или статуе императора.
Авл подошел у Кирну и ткнул его палкой.
– Сделай то, что от тебя просят.
– Нет, – решительно тряхнул головой грек. – Не преклоню колени перед идолами.
– Что? – взревел центурион со шрамом. – Ты называешь статую божественного императора идолом? Это новое преступление – оскорбление величия!
– Не стоит передёргивать, почтенный, Никакого оскорбления величия здесь не было. Раб ничего плохого о божественном Цезаре не сказал. Даже имя императора Веспасиана Флавия не было произнесено. Под словом идол он имел в виду совсем иное.
– Ты, рутиарий, намерен чинить препятствия правосудию?
– Нет. Но раб Кирн не может быть уведен в городскую тюрьму. У нас здесь есть собственный карцер, и раб будет помещен туда. Этим мы совсем не нарушим повеления императора. И раб будет заключен под стражу. И суверенные рабовладельческие права моего господина Акциана не будет нарушены.
– Но заключение в тюрьму – это еще не все наказание за принадлежность к христианской секте.
– Совершенно верно. Раб Кирн, если он не откажется от своих пагубных заблуждений, будет казнен. Его выпустят на арену ко львам во время ближайших игр. Запрос на доставку партии львов из Африки в виварии Помпей уже послан моим господином. И ты можешь это легко проверить, центурион. А смерть раба-гладиатора на арене цирка, это то, для чего он был куплен моим господином.
– Тогда раб должен быть помешен в карцер в моем присутствии, о чем сам лично доложу префекту!
– А вот это – пожалуйста! – Авл приказал своей страже отвести раба в карцер и заковать его в цепи.
Кирна увели.
Децебал смотрел ему вслед и не мог понять, почему они столь яростно цепляются за свою веру. Чего проще было притворно принести жертвы Юпитеру, а затем очиститься перед лицом своего бога и все. Зачем совать голову в петлю? Что это даст?
Эти христиане были прелюбопытнейшими людьми. Конечно, дак знал, что никаких младенцев они не убивают и их кровью не питаются. Он хорошо знал Давида и Кирна. Больше того, он видел, какую перемену произвело христианство в душе грека. Его характер стал много терпимее и покладистее. Он перестал сквернословить, издеваться над товарищами и часто подолгу молился.
«Что же теперь станет с греком, если мы не восстанем до игр? – подумал дак. – Отдадут диким зверям. Но этого не случится! Мы вытащим тебя, друг».
Децебалу еще Давид рассказывал о гонениях на христиан при императоре Нероне, когда их убивали сотнями: выпускали на них диких зверей, распинали на крестах, сжигали живьем. И никто из них тогда не отрекся. Что же это за вера такая, что подвигает людей к самопожертвованию? Смогли бы его земляки во имя Замолвсиса сделать это? Скорее всего, нет. Хотя они тоже смело умирали за свободу своей родины. Но так страдать во имя религии чужого народа! Этого он понять не мог.
Нравилась ли эта секта даку? Нет. Децебал никогда не примет этой религии, чтобы она ему не обещала. Он вообще мало верит в богов в последнее время. Его богом стал Спартак! Тот, кто боролся за свободу рабов!
Вечером гладиаторов угощали сытным ужином с мясом и вином. Ланиста стал необычайно щедр в последнее время. Телесные наказания после смещения Квинта с поста старшего рутиария стали редкими, и гладиаторам жилось вольготнее. Конечно, и Авл не прощал небрежного отношения к обучению, но в остальном, был человеком вполне покладистым.
К Децебалу после второй чаши вина подошел один из охранников школы.
– Дакус, там тебя спрашивает один раб.
– Раб? Какой раб?
– Говорит от известного тебе лица с посланием. Ты ведь знаешь, кто это? – стражник ухмыльнулся. – Тебе везет на поклонниц твоего таланта. Глядя на тебя, я сам хочу стать гладиатором. Иди.
Децебал вышел за ворота школы. Там стоял незнакомый тщедушный человек в сером хитоне с железным ошейником и большой корзинкой в руках, прикрытой куском льняной ткани. Дак видел этого раба впервые.
– Чего тебе?
– Меня послала к тебе моя госпожа Юлия.
– Юлия? Но кто ты? Раньше я тебя никогда не видел.
– Я служу моей госпоже давно. Но я до этого времени был управляющим в деревенском эргастерии моей госпожи. Теперь по старости я просил перевести меня сюда, и моя госпожа, по своей великой милости, удовлетворила мою просьбу.
– И что ты хочешь?
– Госпожа, просила подтвердить час и место вашей будущей встречи – завтра вечером в её домике. Носилки будут тебя ждать в условленном месте.
Раб знал то, что не могло быть известно никому, кроме самого дака, Юлии, и её доверенных слуг.
– Это все?
– Нет. Госпожа просила передать тебе вино и продукты. И персик.
– Что?
– Я родился на Востоке и персик на языке восточной аллегории напоминает о любви к тебе моей госпожи. Этот плод ты должен съесть сам и тем самым подтвердить свою привязанность к ней, – раб отдернул ткань и показал гладиатору лежащий на самом верху спелый и ароматный персик. – Моя госпожа поклонница восточного языка любви. Он очень поэтичен.
– Благодарю тебя…
– Архин. Это мое имя, – подсказал раб.
– Благодарю тебя, Архин. Передай своей госпоже заверения в моей искренней преданности, – Децебал принял корзинку.
Увидев, как гладиатор скрылся, за воротами раб презрительно сплюнул на землю и поспешил уйти. Он свое дело сделал. За поворотом одного из домов он подошел к человеку, закутанному в плащ.
– Все выполнено, господин.
– Он ничего не заподозрил?
– Нет. Я выглядел настоящим рабом. Затравленным и жалким.
– Но поверил ли тебе Дакус? Он хитрая бестия.
– Я актер, господин, а не простой базарный мим. Я могу сыграть даже цезаря, и толпа поверит в то, что перед ними император.
– Возьми свою награду, – человек в плаще протянул ему пять золотых ауреусов.
– О! – глаза того загорелись жадностью. – Так много!
– Бери! Это твое!
Жадные пальцы сгребли монеты. В этот момент в глазах человека засветилось сомнение. А вдруг монеты не из золота? Он попробовал одну из них на зуб. Настоящая!
– Все по-честному. Прощай, господин. Если будут еще подобные поручения, ты знаешь, где меня искать.
– Знаю.
Они расстались, но человек в плаще далеко не ушел. Он только сделал вид что спешит, а сам, за ближайшим поворотом спрятался в нише между зданиями и стал смотреть за актером. Тот сжал монеты в кулаке и задумался. Очевидно, прикидывал, куда может истратить такое богатство. И вот на его лице мелькнуло подобие улыбки, и он решительно сделал шаг по направлению к своей мечте, но споткнулся.
«А Главк не соврал мне. Яд действительно действует быстро. Это хорошо. Может и гладиатор уже сейчас вкусил от запретного плода, и корчится в судорогах».
Тело «фальшивого» раба в этот момент также корчилось в придорожной пыли. Золотые монеты высыпались на мостовую.
