Стрелец государева полка: Посланец воеводы
Селим-бей низко поклонился хану и сказал:
– Мой повелитель, это свершилось.
– Что? – не понял Мехмед Гирей. – Неужели они нанесли удар? Слава Аллаху. Надоело мне прятаться в этой хижине среди слуг.
– Но они отравили Лале. Он умирает.
– И что с того? – беспечно произнес Мюрад Гирей. – Ведь умирает Лале, а не твой хан.
– Но я не смог обеспечить безопасность повелителя. Как я ни старался, а некто при твоем дворе нанес удар. И я не знаю, кто и когда это сделал. Это повергает меня в отчаяние, великий хан.
– Но ведь это ты придумал все с двойником, мой Селим. И это ты спас своего хана. И мы благодарны тебе. А что до яда, то найти того, кто это сделал трудно. Знаешь сколько здесь у меня врагов? И врагов тайных, тех, кто никогда не откроет своего лица. С ними всегда непросто. Многие ханы умирали и от яда и от предательского удара кинжалом. Пойми это, Селим. Но я, по милости Аллаха, имею такого слугу и друга как ты. Во дворце уже объявили, что я болен?
– Говорят, что ты умираешь. И ждут твоей смерти каждый час. Лале имеет страшный вид, повелитель.
– А вот это отлично. Пора его заменить, на меня. И объявить, что я по милости Аллаха выздоровел.
– Для этого все уже готово, мой хан.
– Тогда идем во дворец, мой Селим. Вот будет удар для нашего родственника Мюрада…
***
Вскоре хан и Селим-бей проникли во дворец и узнали, что Лале, двойник повелителя Крыма, скончался.
– Он умер вовремя, Селим, – произнес хан. – Он сослужил мне отличную службу. И потому повелеваю похоронить его с достоинством, но тайно. Пусть никто не знает, кто будет лежать в его могиле.
–Четверо немых нубийских рабов все подготовят. Но его могила будет не в земле, великий хан. Так его хоронить опасно. Его зашьют в кусок паруса и привяжут к ногам хорошее ядро.
– В море?
– Да, повелитель.
– Что же, пусть возьмут мой корабль и отведут его подальше от берега. И сделай это сам, Селим.
– Я все исполню. Отправляюсь немедленно. А мой повелитель может поговорить с моим верным человеком и вашим рабом?
– Сейчас?
– Именно сейчас он уже ждет. Это мурза Али. Он имеет, что сказать повелителю.
– Хорошо! Я приму его после того как меня переоденут…
***
Мехмед IV Гирей одел роскошный шитый золотом халат и шелковый пояс. Его туфли сверкали жемчугом, и синие шаровары были расшиты причудливыми узорами из золотых и серебряных нитей.
Хан принял Али. Мурза вошел в покои повелителя Крыма и пал ниц, ткнувшись лбом в пол. Мехмед Гирей приказал ему подняться и говорить.
– Великий хан, твои воины ждут только приказа напасть на изменников Мюрад Гирея.
– Я это знаю, Али. И не стоило тебе приходить ради того, чтобы сказать мне это.
– Твои воины могут раздавить изменников, великий хан, но я бы посоветовал великому хану, выслушать своего ничтожного раба.
– Я уже принял решение в отношении Мюрад Гирея, Али! – строго заявил хан.
Али еще раз пал ниц и осмелился возразить хану. Он просил дать ему возможность рассказать о своих планах.
– Поднимись! Хватит лежать предо мной! Я и так слушаю тебя, Али. Говори!
Али поднялся.
– Лучше будет, если мой повелитель не станет убивать царевича Мюрада. Стоит ли марать руки его кровью? Ведь это кровь Гиреев, мой повелитель.
– Что ты хочешь этим сказать, мурза? Я не могу понять тебя. Разве изменник не заслуживает кары? И разве Гиреи до этого не убивали Гиреев? Такое было уже не один десяток раз, Али.
– Но, если ты захватишь Мюрад Гирея, мой повелитель, тебе могут не дать его убить. В дело может вмешаться гениш-ачерас Искандер от имени султана. Он прикажет отвезти царевича в Стамбул и там его бросят в замок Еди-Куле57. Но из замка он может выйти, если у султана изменится настроение. Или если Ибрагим-паша станет великим визирем. Ведь он благоволит ему.
Хан понял, что Али прав. Скорее всего, принца царской крови ему и не дадут убить. А если он его убьет самовольно, то, как на это посмотрят в Стамбуле? Больше того, как это представят те, кто станет докладывать султану?
– Что же предлагаешь сделать ты, Али.
– Отпустить царевича и его людей из Крыма.
– Отпустить? – не мог поверить хан.
– Отпустить и, главное, простить его. Больше того пусть забирает с собой и своих друзей: салтана Салават-Гази бея и мурзу Кучулука. Пусть берут своих воинов и пусть они идут на помощь гетману Выговскому от твоего имени.
Хан так и не мог понять, к чему клонит Али.
– Великий хан проявит милосердие к павшему царевичу, и султану не в чем будет его упрекнуть. Царевич будет прощен. Гетман Выговский ждет от вас помощи, и он её получит. И снова хана никто не упрекнет в том, что он оставил гетмана на произвол судьбы.
–Это верно, мурза. Но Мюрад Гирей снова станет плести паутину интриг против меня.
–Нет, великий хан. Если будет на то воля моего хана, я завтра же отправлю гонца к моим людям, и они предупредят донских казаков, о том, где стоит ждать царевича и его войско.
– Вот как! – хан с благодарностью посмотрел на мурзу. – Ты умный человек, Али. И ты достоин моего подарка.
– Значит, повелитель согласен с этим планом?
– Да, пусть все будет именно так. А я вспомню о твоем уме в нужный час, мурза. Ты будешь награжден в тот час, когда царевич Мюрад Гирей расстанется со своей головой. А сейчас тебе дадут по моему приказу 10 тысяч золотых.
Али не сказал своему хану, что этот удачный план родился не в его голове. Учитывая устранение Ржева, в котором Али уже не сомневался, его 10 тысяч снова вернулись на место….
12
Киябей поворачивает обратно.
Царевич Мюрад Гирей был просто поражен выпавшей ему удачей. Хан просил его и отправил от своего имени воевать на Украину. Под его бунчуком собрались 6 тысяч воинов. Отправлялся он в поход под именем мурзы Киябея.
Царевич считал, что легко отделался и знал, что отплатит Мехмед Гирею черной неблагодарностью в свое время. С ним в поход отправились буджакский мурза Кучулук и салтан Ак-Мечети Салават-Гази бей. Также в этом отряде был и полковник гетмана Выговского Данило Сом
Но войска Мюрада не сумели далеко уйти от Крыма. На реке Самаре донские казаки устроили для татар засаду и перебили всех воинов царевича. Сам Мюрад Гирей пал в битве вместе с Кучулуком, Салват-Гази беем и Данилой Сомом. Их головы донской атаман отправил хану, думая его этим уязвить.
Если бы атаман знал, какую радость принес хану такой подарок. Он приказал вымыть страшные трофеи и поставить их рядом с яствами для пира. Это был самый веселый пир в его жизни.
Хан даже пошутил тогда:
– Ничто так не украшает пира, как головы твоих врагов…
Глава 13
Отречение. (Сентябрь, 1659 год).
1
Крепость Кафа.
В Кафе Федор Мятелев и Марта Лисовская были к утру 5 сентября. Их сопровождал отряд в 5 всадников и проводник. Город встретил их запахом моря и шумом приморского базара, который уже вовсю развернулся, несмотря на раннее время.
Некогда этим городом владели генуэзцы. Они вели здесь оживленную торговлю и крымские владения Кафа и Судак приносили итальянской республике Генуя немалые деньги. Но в XIV веке татары решили взять город и осадили его.
Крепость защищалась хорошо, и все штурмы были отбиты. И тогда осаждающие применили особое оружие. Из катапульты в сторону города выстрелили не каменным ядром, а заложили вместо него труп человека умершего от чумы.
И началась в городе страшная эпидемия. Вымирали целые улицы. Оставшимся в живых генуэзцам пришлось погрузиться на корабли и отплыть назад на родину, откуда их предки прибыли сюда на Северное побережье Черного моря. Заразу они принесли с собой, и эпидемия пошла гулять по Европе и, пройдясь по территориям Франции, Англии, Германии, пришла в Россию. Это была «Черная смерть» – самая страшная эпидемия чумы за всю историю.
Теперь крепость Кафа была военным и торговым портом Крымского ханства. Здесь был большой и знаменитый рабский рынок. Отсюда сотнями отправляли захваченных татарами полоняников и полонянок в Османскую империю и дальше на Восток.
Проводник провел Федора и Марту по базару, через запруженную народом площадь, где толкались и спорили покупатели и продавцы: татары, османы, греки, венецианцы, караимы, абхазцы.
– Вон там, – указал проводник на левую сторону рынка. – Невольничья сторона базара. Её отделяет каменная стена. Видите?
Федор и Марта кивнули.
– Идите туда и ищите купца-работорговца Карамлыка. Его там всякий знает. Я более сопровождать вас не могу. Меня могут заметить. И тогда неприятности будут у моего господина.
Они простились с проводником, и перешли на другую сторону. Здесь к вбитым в землю кольям были крепко привязаны рабы-мужчины. Рынок был сегодня переполнен живым товаром, и купцы до хрипоты зазывали покупателей именно к себе.
– Господа! – один из них потянул Федора за рукав. – Прошу выбирать рабов у меня. Такого товара вы больше нигде не сыщете. Клянусь Аллахом!
– Нам не нужны рабы. Нам нужен купец по имени Карамлык. Ты можешь показать нам дорогу к нему? – спросил Мятелев.
– Зачем вам Карамлык, эфенди? Я предложу вам товар более добротный чем он. Зачем далеко ходить.
– Я же сказал тебе почтенный, что рабы нам не нужны. Нам нужен Карамлык. Покажи нам дорогу и вот эта серебряная монета будет твоя,
Федор показал купцу монету.
Тот неохотно объяснил дорогу. Он подозревал, что рабы им все-таки нужны. А клиентов терять не хотелось.
Карамлык оказался толстым караимом58. На его жирном лице отпечатались следы всех возможных человеческих пороков. Федор никогда бы сам не стал иметь дело с такой шельмовской рожей. Но теперь выбирать не приходилось. Очевидно, ему хорошо платят, и он выполняет свою работу.
– Товар купца Карамлыка к вашим услугам, почтенные господа! Здесь вы найдете лучших рабов на этом рынке. И, смею вас уверить, по самым низким ценам, – начал купец свою агитацию.
Марта Лисовская передала ему тайный знак, и тот сразу же изменился в лице. Увидев протянутою бирку, купец едва не свалился с ног и при этом, к удивлению Федора, сотворил крестное знамение, не смотря на чалму на его голове.
Он быстро увел пришедших внутрь лавки и усадил их на мягкие подушки в небольшой комнатке.
– Прошу вас господа. Садитесь, – заговорил он на этот раз по-польски. – Или вам более удобен русский язык?
– Да, – кивнул Мятелев. – Говори по-русски, почтенный ага Карамлык. Ты уже, я вижу, понял от кого мы прибыли и что нам нужно? Не так ли?
– Совершенно, верно, господин. Я все понял. Но есть сложности.
– Что? Ты сказал о сложностях? Но тебе были заплачены такие деньги, ага. И их тебе платят за работу, а не за жалобы на какие-то сложности, – произнесла Марта.
– Я же не оказываюсь вас переправить, господа. Я только говорю, что время военное, и контроль за пассажирами стал такой, что просто так на турецкий военный корабль не войдешь. А если вам нужно к крепости Казы-Кермен, то туда можно добраться только на военном корабле. Если бы вы пожелали плыть в Трапезуд – то пожалуйста.
– Плывет только вот этот господин. Я остаюсь здесь, почтенный купец. Но ему не нужно в Трапезунд. Его путь лежит именно в крепость Казы-Кермен.
– Я могу устроить господина галерным рабом на галеру «Меч падишаха». Там капуданом служит мой давний знакомец. Но не беспокойтесь, господин. С вами станут обращаться хорошо. Да и до Казы-Кермена не так далеко. Через два-три дня вы будете на месте и получите свободу. Итак, что вы решаете?
– Я готов плыть в качестве галерного раба, – быстро ответил Мятелев.
Так судьба Федора, бывшего десятника государева стремянного полка, определилась…
***
Вечером Федор получил возможность одну последнюю ночь провести с Мартой. Купец предоставил им лучшую комнату в своем доме.
– Ты так легко идешь на это, Федор? – спросила она его.
– Понимаю, что меня ждут испытания. Да и есть ли у меня выбор, Марта?
– Как говорит падре, выбор есть всегда.
– Но не в моем случае, Марта. Я доложен пройти все уготованное мне.
– Ты не знаешь, про что говоришь, Федор. Я не должна тебя ни во что посвящать, но хочу предупредить…
– Нет, не стоит нарушать тайны, Марта. Все равно ты ничего не изменишь. Я иду по дороге судьбы. И давай займемся сейчас не болтовней, а другим более приятным делом…
2
Галера «Меч падишаха».
Федор Мятелев, конечно, не раз слыхал, еще в доме отца о страшной участи галерного раба. Но ни его отец, ни друзья отца толком не знали, что это такое – попасть к веслу.
Галера – это большой гребной корабль с тремя рядами весел. Их использовали во всех флотах, и это было весьма эффективное судно. Конечно, в отличие от галеонов и фрегатов, ходящими на парусном ходу и весьма маневренных, галера была не столь быстроходна и не несла на себе такой огневой мощи. Но зато в некоторых случаях она могла действовать там, где парусное судно было бесполезно. А в штиль, когда паруса больших кораблей безжизненно повисали, галера быстро устремлялась вперед и могла нанести солидный урон врагу.
Гребцами на османском флоте были только рабы, захваченные в военных походах пленные или проданные в рабство преступники. Впрочем, последних было не так много.
Федора и других гребцов приковали к поперечным скамьям общей цепью, пропущенной через ножные кандалы. Кузнец галеры, жилистый турок ловко заклепал железа на их ногах. Кроме того, тонкие, но прочные цепи, надежно сковали и их руки. Правда, здесь размер железных украшений был много меньше, чтобы не сковывать движений.
У каждого весла галеры сидело по трое невольников. Ближе к проходу посадили Федора Мятелева, а рядом с ним оказался его старый знакомый. Вот уж кого Федор не ожидал здесь увидеть так это его. Это был дворянин Василий Ржев! У самого борта был высокий с всклокоченной шевелюрой раб. Он назвался друзьям Минкой Ивановым.
– Откуда к нам, православные, – оскалив рот с желтыми зубами, спросил Минка. – И как вас звать-величать?
– Пан Анжей Комарницкий, – представился Федор, своим псевдонимом.
– О! – тихо присвистнул Минка. – То ты лях?
– Нет. Православный шляхтич с Украины, – Федор понял, что здесь стоит бросить свое притворное католичество.
– Тогда хорошо. А ты брат, кто будешь? – Минка обратился к Ржеву.
– Василий Ржев. Служил в полку дворянской кавалерии боярина Шереметева.
– Дворянин?
– Да.
– Оно и видно. Что побили вас татары? Чего так плохо дрались? Вся ваша кавалерия в рабских ошейниках сейчас гуляет, – хохотнул Минка.
– А ты что рад этому?
– Я-то? А я братья, простой мужик. Из-под Рязани. И не то, чтобы рад, но дворянскую кость мне жалеть вроде не для чего.
– И как тебя угораздило рабом стать, друг Минка? – спросил Федор. – Давно за веслом-то?
– Десятый год. И все на «Мече Падишаха».
– Сколько? – не поверил Ржев. – Брешешь!
– Вот те крест – не брешу, – Минка перекрестился и его цепи при этом жалобно звякнули, словно хотели сообщить, что Иванов не лжет. – Я, братья, от своего помещика сбег давно, да перед тем дом его пожег. Затем с атаманом Соколом погулял по Руси-матушке. А вам того слушать, небось, неприятно? Чай дворяне, шляхтичи.
Федор хорошо помнил, что его отец участвовал в подавлении одного крестьянского бунта, будучи в войске у большого воеводы боярина князя Долгорукого. Но понятно, сейчас говорить об этом не стоит.
– Да чего нам-то делить теперь? – спросил он Иванова. – Что было, то быльем поросло. Сказывай далее про себя Минка.
– Так вот, сбег я стало от моего помещика. Я-то молодешенек тогда был. Атаман Сокол меня приветил. К себе в охранную сотню взял.
– Дале все понятно с твоим Соколом, – прервал его Ржев. – Мы знаем, что его с Дона на Москву повезли в железах, да там на лобном месте голову ему и оттяпали.
– То так. Продали иудины души атамана. Но за то их черти на том свете заставят горячие сковородки лизать. А то и поболее.
– Чего поболее-то быть может? – усмехнулся Федор.
– А то! Предатели самому Вельзевулу, станут вонючий зад лизать! Того я им искренне желаю. Во как! – с вызовом произнес Минка.
– Ай, суровый ты вояка, брат Минка! – засмеялся Федор.
– Ужо какой есть. А когда после смерти атамана Сокола взялись за нас царские воеводы я и сбег подалее к черкасам59. И от них попал я к татарам. И продали меня на галерный флот ихнего султана. Вот скоблю морюшко с тех самых времен. А теперь и вы со мной станете здесь робить. Знаешь, скольких я уже перевидал здесь рабов с тех пор? Десятков с три – не менее.
– И чего с ними со всеми стало? – поинтересовался Ржев. – Сбежали?
– Сбёгли, дворянин, сбёгли. Да только на тот свет. Отсюда иначе никто не уходил. Я-то вовсе паршами зарос, аки пес шелудивый. Поначалу как попал на галеру, думал богу душу отдам. Все тело ныло. А потом помаленьку обвык и руки стали словно железные. И вы, ежели, не помрете, то такими станете.
– Мы не собираемся здесь надолго задерживаться, брат Минка, – спокойно произнес Мятелев.
– Так все говаривали, кто в первый раз сел на эту скамью. Да укатали Сивок крутые горки галерные.
– Ну, мы тебе, раб божий, не Сивки, – возразил Ржев галерному рабу. – И если тебе дано слово шляхтича, что долго здесь не просидим, то так оно и есть. Тебе, небось, незнакомо, что оно есть слово шляхетское? Оно не в одной цене с холопским словом ходит.
Минка обиделся и отвернулся от новых знакомых.
Федор тем временем наклонился к Ржеву и зашептал ему на ухо:
– Для чего обидел человека, дворянин?
– Странно мне видеть тебя здесь, Федор.
– Как и мне тебя, Василий. Небось, уже и похоронил меня. Так?
– Не думал застать тебя среди живых, это правда.
– А я к богу-то и не поспешаю, дворянин. Но как тебя такого красивого да умного на галеру занесло? Чай не место для дворянина.
– Судьба, Федор.
– Много я чего за последнее время про судьбу слышал, дворянин. Однако, бог не Тимошка, а видит немножко.
– Ты это про что, Федор? – не понял Мятелева Ржев.
– А про то, что бог шельму метит. А ты вот шельма и есть!
– Придержи язык, стрелец!
– А ты мне рта не затыкай. Скоро турецкий флот выйдет в море, и направится к Казы-Кермену.
– Куда? – переспросил Мятелева Ржев. – К Казы-Кермену?
– К Казы-Кермену, – с уверенностью ответил Мятелев.
– Я иное слышал.
В этот момент на палубу гребцов вошел широкоплечий турок, обнаженный по пояс с гибкой плетью в руке.
– Слушайте сюда, поганые ишаки! – громко произнес он. – Сейчас геллера выходит в море! И капудан-паша приказал показать все, на что мы способны! «Меч падишаха» должна первой прийти в обитель счастья Стамбул! Первой! И я именем Аллаха милостивого и милосердного, поклялся, выполнить его приказ! Так что всем кто будет плохо работать я сдеру шкуру с его поганой спины!
Мятелев с удивлением посмотрел на Ржева. Не ослышался ли он? Нет. Турок ясно произнес слова «обитель счастья Стамбул»! Федор обернулся и внимательно посмотрел на турка с плетью:
– Почтенный эфенди! – закричал он, и все гребцы вздрогнули от подобной наглости нового раба. – Могу я попросить тебя подойти ко мне?
Турок вначале опешил, но затем подскочил к Мятелеву и дважды стеганул го плетью по плечам.
– Что такое?! – орал он. – Как ты посмел разинуть свой поганый рот?!
– Но это ошибка, эфенди. Тебе разве ничего не говорили о нас? Мы идем не в Стамбул, но в Казы-Кермен!
– А с каких это пор паршивая гяурская свинья решает, куда идти кораблю светлого падишаха полумира? – турок брызгал слюной в лицо Федора. – Кто дал тебе право говорить со мной? Ты кто такой?
– Эфенди…
Турок более не стал слушать Федора и вместо этого принялся хлестать его плетью. Удары сыпались как дождь и больно обжигали шею и руки. Плеть рвала кунтуш на спине и вгрызалась в кожу. Федор застонал и прикрыл лицо руками, чтобы уберечь его от плети. Турок поначалу хлестал куда попало, а теперь намеревался попасть именно по голове.
Он бы, пожалуй, забил боярского сына до смерти, но шумом был привлечен палубный ага. Он спустился вниз и увидел, как надсмотрщик избивает раба:
– Мустафа! Шайтан тебя раздери! Что ты творишь? Гребцов и так не хватает, а ты хлещешь молодого и здорового гребца из свежей партии. Забьешь его до смерти – купишь нового за свои деньги.
Ага отобрал у надсмотрщика плеть и швырнул её в дальний угол.
– Этот гяур посмел открыть свой поганый рот и…, – начал оправдываться надсмотрщик.
– Мустафа! Нам нужны гребцы! И они должны работать!
3
«Меч падишаха» в море.
Первый день плавания галеры «Меч падишаха» принес Федору и Василию одни неприятные ощущения. Никто их не щадил и работали они по полной программе вместе с другими рабами. И плети гуляли по их спинам и брань сыпалась на них на разных языках. Не было времени даже словом переброситься. Они работали молча до полудня.
У Федора нестерпимо болела спина и ныли руки и плечи. Ладони покрылись кровавыми волдырями. Тоже самое можно было сказать и о Ржеве.
– Эй, шляхтичи, – прошептал им Минка Иванов, – вы не надрывайтесь так, не то уже завтра вас выбросят за борт.
– У меня так тело ломит, что я уже готов помереть, – ответил Ржев.
Федор смолчал. Что тут скажешь.
– Вы работайте размеренно. Здесь конем нужно быть, а не человеком. Я повидал немало людей, которых живыми выбрасывали за борт, на корм рыбам. Вы люди крепкие и можете многое выдержать. Так что делайте, как я скажу…
До вечера они кое-как дотянули. Поступила команда втянуть весла внутрь. Затем был ужин, если это было можно так назвать, луковица и ячменная лепешка. А затем время для сна.
Жара спала, и по палубам гребцов пополз отвратительный запах давно не мытых тел. Федор поморщился и упал на скамью.
– Слышь, Федор, – прошептал ему Василий. – Не держи зла на меня.
– Какое зло после такой работы, Василий? Я едва жив. А еще уйти отсюда грозился. А меня предупреждали, что все будет не так просто.
– Предупреждал? Кто?
– Да, так один человек. Ты ведь не знаешь, как я выжил.
– Не знаю, а ты не знаешь, как я попал сюда за весло. Но одно нам сделать стоит.
– Что?
– Бежать отсюда пока нас не уморили.
– Бежать? Это хорошо бы. Но как? Ты забыл, что на нас цепи. Железа…
– Эй, вы, – послышался голос Минки Иванова. – Видать не вышло, по-вашему? Не три дня вам здеся плавать, шляхтичи. Да и зовут тебя, паря, не пан Анжей, как я услышал. Так?
– Я Федор, если ты хочешь знать мое настоящее имя. Чего теперь скрывать.
– И верно нечего. И из каких же ты будешь людей, Федор?
– Стремянной стрелец. Из боярских детей.
– Вона как. А то шляхтич, шляхтич. Ну а ты кто на самом деле? – спросил Ржева Минка.
– Я на деле Василий Ржев, дворянин, и своего имени не скрывал. Ты скажи, нам Минка, а бежать с этой каторги можно?
– Говорили, что были подобные случаи. Но не на нашей галере. Но здесь нужен счастливый случай. А вот когда он придет этот случай? Може через месяц, а може и через год. Во как. Вы пока прекратите гутарить, а лучше спите. Вам нужно отдохнуть. А то завтра не выдюжите. Потом все обсудим.
Федор сразу же уснул…
4
Казацкая Рада в Гармановцах под Киевом.
Городок Гармановцы шумел словно растревоженный улей. Здесь собрались тысячи казаков и все они ждали, когда из войсковой канцелярии выйдут старшины и объявят решение.
У всех на устах было имя Юрия Хмельницкого.
– Юрий гетман законный, – говорили казаки.
– Он сын Богдана и Богдан всегда хотел передавать булаву гетмана в своем роду! – голосил казак в рваном польском жупане и заплатанной шапке.
– Да рази Юрась Хмельниченко настоящий гетман? – возразил ему казак в синем жупане.
– А Выговский? Он лучше? Поссорил нас с белым царем!
– Нахлебаемся горя от того, что с царем поссорились!
– Снова татары у нас лютуют и ляхи. Все от Выговского пошло!
Такие разговоры были везде. Единого мнения не было, и казаки часто пели со слов своих полковников и сотников.
Полковники киевский Иван Екимович, переяславский Тимофей Цецюра, черниговский Андрей Силин всюду кричали о том, что Богдан завещал передать булаву своему сыну, но Ивашка Выговский хитростью перехватил булаву у наследника и сам стал гетманом.
Их сторону принял авторитетный в Украине кошевой атаман Запорожского войска Иван Сирко. Он привел с собой на Раду тысячу крикливых запорожцев и они всюду, где могли, затевали драки и скандалы.
В доме, где совещалась старшина, положение было не многим лучше, чем на улице. Полковники были готовы скрестить сабли.
Выговский попытался призвать казаков к спокойствию:
– Панове, полковники. Что вы творите? Неужели не понимаете, что своими распрями вы губите отчизну? Простят ли вам люди ваше поведение?
