Она. Дневник восьмиклассника

– Конечно!

– Учебный год начнется, тогда пойдем. Самолов тоже идет, правда, Слава?

– А то.

Августовские дни не прошли, а промелькнули. Я с трепетом ждал первый день нового учебного года, однако он вместо радости принес огорчение. Впрочем, теперь я предчувствовал, что именно так все случится.

Почти все мальчики, за исключением Борьки Хвана и еще двоих ребят, были длиннее меня, причем Самолов, Знашев, а также Ионопуло и Игнатов, – они пришли в класс после моего отъезда, – выглядели двадцатилетними мужиками, только что вернувшимися из армии.

Многие девочки, в том числе Шилочкина и Кузанова, оформились и стали настоящими девушками, при этом они тоже были выше меня! Трагедия нарастала.

Лена изменилась, приобрела женственность, ее стройная фигура впечатляла, а стянутый на затылке хвост по-прежнему сводил с ума. Она сильно не выросла, была с меня ростом, однако от этого было не легче. Окинув мою унылую фигуру одним быстрым взглядом, моя любовь больше не обращала на меня никакого внимания. Нет, не такого возвращения я так страстно ожидал!

Меня вновь стал мучить вопрос, – зачем я вернулся? Он стал терзать меня днем и ночью, а посещение школы превратилось в пытку.

Единственной отдушиной, по-прежнему, была Лена, одного того, что теперь я мог видеть ее почти каждый день, было достаточно, ради этого я был готов терпеть унижения, которые, впрочем, не собирался так просто спускать. Пусть они физически сильнее. Если заденут, я сцеплюсь с любым, и тогда они узнают, что рановато решили списать Вала со счетов.

Однако я еще не знал, что мне готовит судьба. Большие надежды я возлагал на секцию водного поло, здесь, в самом деле, можно было вырасти и догнать своих сверстников по физическому развитию. Тренер, седой, литой как медведь, мужчина сразу дал такую нагрузку, что я едва приполз домой, а ночью меня стала бить лихорадка.

Странности начались еще в бассейне. Плавать я умел, однако подступила какая-то слабость, и мои ребята значительно опережали меня во всех упражнениях. Тренер хвалил Знашева и Самолова, а на меня лишь изредка косился равнодушным взглядом.

Утром я не смог подняться с постели. Температура не спадала неделю и, наконец, врачи поставили диагноз – болезнь Боткина или, как ее зовут в народе, желтуха. Месяц я отмокал в больнице, болезнь имела вялотекущий характер, и врачи не знали, что со мной делать.

В конце концов, весь белый, как лист бумаги, я вновь приступил к занятиям в школе, а со спортивной секцией водного поло пришлось распроститься навсегда, – врачи запретили мне любые физические нагрузки, даже вес больше двух килограммов нельзя было поднимать. Нарушение запрета грозило инвалидностью.

В тот период я, в самом деле, чувствовал себя инвалидом. Одни сплошные запреты! Нельзя есть жареное, соленое и жирное, заниматься спортом.

Я пропустил много занятий в школе и теперь, сидя на уроках, совершенно ничего не понимал. Учителя спрашивали, а я ничего не мог ответить, и было очень стыдно.

Мое отставание в физическом развитии и болезнь на многое открыли мне глаза. Никакого сочувствия и поддержки от Самолова, которого я после этого перестал считать своим другом, я не получил. Да и был ли он моим другом? Он просто с детства понял, что необходимо наладить отношения с тем, кто сильнее, а сам втайне мечтал о лидерстве.