Песнь кинжала и флейты

К сожалению, мягкое сердце в отношении любви к животным не позволило Диане сжать тушу зверя максимально крепко. Она словно опасалась ему навредить или что-то сломать, а потому держала не в полную силу. Руки скользили по мягкому телу с увесистой жировой прослойкой, да и сам мех существа был столь гладким, как будто бы чем-то смазан. Не успев пальцами хорошенько зацепиться за шерсть, девушка упустила ночного воришку, забравшегося на конёк и помчавшегося вдаль по крыше трактира мимо кухонных печных труб.

Ди всплеснула руками, гневно насупившись, и побежала следом по черепице, совершенно не желая терять всю сегодняшнюю выручку. Пухлый барсук был на удивление чрезвычайно ловок. Он не просто мчался вперёд, он ещё петлял, изящно огибая флюгера и кладку дымоходов. Пара низеньких домиков оных вообще не имели, и там уж преследующая его девушка могла вдоволь разбежаться.

Но одна из глиняных волнистых пластин предательски треснула под ногами и откололась, проскользив вниз вместе с правой ступнёй Дианы. Девушка рухнула вниз, на брусчатку, не сумев ни за что зацепиться. Но приземлилась удачно и ловко прямо на ноги, ни на секунду не выпуская барсука из виду. Она бежала вдоль домов, по крышам которых он скакал, сжимая зубами в руках затянутый мешочек с монетами. Иногда она была к нему столь близко, что даже слышала, как те позвякивают. А когда зверь менял траекторию, одетая в облегающий кожаный костюм девушка скользила в щели между домами или сворачивала на перекрёстках, тут же продолжая преследование.

Сиреневые глаза Ди широко распахнулись, глядя, как упитанный зверь легко перебирает лапами по натянутым бельевым верёвкам. Казалось, он не то что не предназначен вообще комплекцией для таких фокусов, но и просто собственным весом бы те прогнул да оборвал. Но барсук управлял какими-то совершенно другими законами окружающей реальности, ей не понятными. Удивлял своей прыткостью и легко карабкался даже по узким жёрдочкам и тонким канатам.

Барсуки изредка приходили в город из ближайших лесов в поисках чего-нибудь вкусного. Подобно встречавшимся иногда в городе лисам и енотам часто ошивались у помойных кадок, свалок, рядом с кухнями и тавернами, ночами ползали по рынкам, где мог быть закатившийся упавший товар или же что-то брошенное из раздавленного, побитого да подгнившего. Привередливыми они не были. В крайнем случае, всеядные крысы подбирали и подъедали за всеми, кто брезговал, не чурались вообще ничего. Вот только Диана встречала барсуков исключительно на земле, никогда не видела, чтобы они вот так залезали на крыши, как этот.

Взор её вновь сощурился от внутреннего негодования. Она сама крала за жизнь довольно у многих, но никто ещё ни разу не обворовывал её. Наглость и ловкость этого зверя её поражали. И во что бы то ни стало девушка желала его догнать и вернуть свои деньги.

Даже если это какой-то неведомый дух, божество свыше, решившее наказать её за такую жизнь или прихваченную с собой из логова ложку, а из магазина катушку тёмно-серых ниток. Мириться с карой высших сил она явно не была готова и собиралась теперь уже зверька не упустить.

Постройки по ходу их беготни постепенно снижались с жилых домов до конюшен и складских помещений с односкатными крышами. Никаких башен, никаких надстроенных этажей. Квартал доков плавно переходил в северную окраину, где фермеры хранили собственный инвентарь, пряча его здесь, за городскими стенами, за небольшую плату. А хозяева таких зданий имели неплохой доход за всю, содержавшуюся внутри утварь.

Ускорившись, она обогнала вороватого зверя, в один миг просто выскочив перед ним будто снизу, между двумя соседними крышами. Прямо перед наклонным козырьком ткани пустой торговой палатки. Опешивший зверь вытаращил свои глаза-бусины, припрятанные с толстыми веками на широких чёрных полосах его морды, сжал покрепче зубами украденный мешочек и тщетно пытался затормозить.

Однако же удержаться у него не получилось, и он буквально влетел в руки девушки, покрепче его стиснувшей и прижавшей к себе. Ди отчаянно заверещала, что на этот раз тот не уйдёт. Сжимала крепко, не жалея животное, устав его догонять, вот только густой мех всё равно так и выскальзывал из рук. Гладкая одежда из чёрной кожи сыграла с Ди злую шутку, помогая барсуку вырваться из этих объятий, спускаясь с неё на мощёную камнем дорожку, по которой тот тут же и помчался.

Она гналась следом, разозлившись ещё сильнее. Аж прорычала от накопившейся изнутри ярости, сжала кулаки и что было сил перебирала спешно ногами, громко топая, дабы напугать стремительного зверька. Вниз с холма бежать было удобнее, не требовалось даже надеяться на второе дыхание. А там в низине было несколько арочных тупиков-тоннелей, с прорезями канализационной решётки, куда уходила дождевая вода в периоды ливней.

И едва барсук завернул в подобную «подворотню», как Диана нырнула следом, тут же оценив ситуацию. Валявшаяся на земле треснутая и кем-то выброшенная кадка была лихо перевёрнута ногой и брошена вперёд. Не в барсука, а к решётке, преграждая тому путь в Нижний Город. Затем был опрокинут ржавый контейнер с мусором, лишая ещё одного пути отхода, и наконец изодранная грязная тряпка, снятая с изломанной швабры, была накинута барсуку на голову, лишая возможности сориентироваться.

Только Ди плохо рассчитала бросок. Зверь, мотая шеей, быстро избавился от ткани на морде, а планировалось, что девушка успеет подбежать и схватить его, пока он стоит в замешательстве. Она уже ринулась вперёд, а тот попробовал проскочить у неё между ног.

Диана замерла, сжав те вместе, и морда зверя вместе с позвякивавшим мешочком с деньгами упёрлась ей в голени. Барсук не застыл на месте, пока она к нему наклонялась, дабы схватить или хотя бы вырвать украденное, а развернулся и ринулся обратно туда, где кадка перекрывала решётчатый слив.

Девушка метнулась за ним, надеясь уже поймать, а тот сотворил что-то совсем расчудесное, не укладывавшееся в её голове. Барсук обогнул её по стене и буквально вбежал на кирпичный свод арочного потолка этого наклонного закоулка, помчавшись по нему, как по дорожке.

– Да ну нет! Да ну к чёрту! Это ещё что? Ты барсук или паук?! – не понимала ошарашенная и весьма раздосадованная Диана.

А тот спокойно чапал четырьмя лапами против всех законов пространства, не падая и будто даже не испытывая в таком положении особых затруднений. Несомненно, в этом существе было нечто немыслимое, таинственное и чародейское. Вот только плутовка сдаваться всё равно не хотела, а ринулась следом.

Зверь по стене, покинув спуск тоннеля, забрался на крышу одной мастерской и загрохотал коготками по оцинкованному железу кровли. Диана ловко запрыгнула по бочкам и ящикам наверх соседнего здания с более пологим и удобным для восхождения скатом, но обувь её заскользила по металлической поверхности, будучи не подготовленным к такому покрытию.

Заняться подошвами она отметила себе в голове на будущее, нельзя было в дальнейшем допустить подобного казуса. Упёртая девушка попробовала ещё раз, подпрыгнула и зацепилась руками, подтягивая тело. Худо-бедно это у неё получилось, но грохочущий её деньгами барсук был уже далеко. Стремглав, упав дважды и больно ударившись левым предплечьем, она помчалась следом, не опасаясь перебудить даже карликов, что этими зданиями владели, спавших как раз под крышей на верхнем этаже.

Диана этого даже не знала да и вообще не думала ни о ком другом. Ни о хозяевах домов, по которым скакала, ни о соседях, которых способна в такой час разбудить. Кровавое полнолуние висело над городом, зловеще освещая своим налитым глазом всё вокруг, смешиваясь с подрагивающим освещением уличных масляных фонарей.

На один из них барсук даже раздумывал запрыгнуть, застряв на одной крыше, откуда не мог уже перепрыгнуть на соседние, но не решился. Будто бы уже обжёгся однажды, и лезть туда ещё раз ему совсем не хотелось. Перебежав всю кровлю на другую сторону, что дало девушке хоть какое-то время приблизиться, он перелез на растущее по соседству дерево по дрожащей ветке.

У Дианы под ногами через здание оказался сгоревший трактир, сквозь обугленную крышу которого она едва не провалилась. Пожар был не так давно, может, день-два назад и в нём едва ли повинен напавший на город дракон. В воздухе, тем не менее, всё ещё отвратительно пахло гарью. Пришлось двигаться немного другим путём, следя глазами, как барсук запрыгивает с крыши на раскидистый бук.

Ди прыгнула туда вслед за ним, но скакать по ветвям в погоне не понадобилось: на когтях зверёк заскользил вниз по стволу и юркнул в небольшое углубление у корней, словно в нору. На этом-то всё и закончилось. Девушка спрыгнула на землю, заглянула туда, в черноту, куда не доставали ни лунные лучи, ни фонарный свет. Она попробовала дотянуться рукой, но длины не хватило, чтобы уцепиться за зверя или хотя бы свой мешочек с оплатой.

– Да ты издеваешься, блин! Ох, да как же тебя… – злилась девушка. – Ну, хватит уже! На кой чёрт барсуку вообще деньги?! Отдай, верни! – жалобно глядела она в дыру, так что даже края глаз увлажнились слезами от обиды.

Зверь, разумеется, ничего не отвечал. Впрочем, такая способность уже бы вряд ли удивила девушку после остальных его диковинных выкрутасов. Ди вообще не была уверена, что он всё ещё тут. Там мог быть настоящий лабиринт ходов, а мог быть даже и один прорытый тоннель на другую сторону улицы или куда-то ещё. Но что-то внутри подсказывало, что барсук ещё здесь, где-то в своей норе под корнями раскидистого бука, чьи семечки она так любила щёлкать.

Пошарив вокруг, она нашла несколько палок. Ничего удивительного для подножья большого дерева. Выбрав наиболее длинную и прочную из них, она попробовала засунуть ту в нору и пошарить, вызвав лишь звериный рык, но никак выгнав обитателя из убежища. Всё это продолжалось довольно долго. Попытки достать его обломками веток, попытки схватить за нос, за шкирку, за мешочек с деньгами в зубах рукой, не опасаясь, что тот вполне может укусить. И каждый раз – тщетно.

– У-ук! – только и ворчал тот недобро в своей норе.

– Не у-укай мне здесь! Деньги верни, воришка! – фыркала и хмурилась на барсука Диана.

С горем вздохнув, она поднялась на ноги и слегка отряхнулась после всей беготни. Статикой к кожаному наряду кое-где прилипло несколько волосков барсучьего меха, на рукаве левого предплечья были следы от падений, наколенники выглядели не лучше. Да и узоры набедренной брони слегка запылились.

Дыхание успело восстановиться, но в мышцах рук и ног отдавала усталость. Ещё бы, за день у неё была отнюдь не только эта погоня по крышам. Сдаваться она не желала, но плана, как вытащить оттуда барсука, в голове не рождалось. Ну, не караулить же его до следующей выходки, в конце-то концов. А если тот не появится под утро, проспит весь день и выйдет только к следующей ночи? Даже если она каким-то чудом не свалится от усталости и не проспит этот момент, то откуда возьмутся силы на новую погоню, если схватить его за один рывок снова не выйдет?

Ещё, небось, и током бьётся или плюётся кислотой, подумалось Диане, когда она припомнила, как тот легко шагал по канатам и даже бегал по стенам. Её бы уже ничего не удивило. Ни отращенные крылья, ни драконье дыхание. Барсук был непрост, но вот заработанных медяков было ей как-то жалко.

Оглядываясь на нору, она немного походила вокруг, осматривая местность. Глубокая ночь, почти тишина, выход на пологую улицу, крюком завершавшую свой длинный спуск. Подворотня, в которой храпел какой-то пузатый мужчина, лёжа среди тряпок и всякого мусора, подложив под голову смятую шляпу.

Несколько соседних каменных домов по разные стороны дерева, один из которых был с кровлей из шероховатой каменой крошки, по поверхности которой обувь бы не скользила, но теперь это уже было совсем не важно. И был ещё здесь рядок колючих кустов дикого крыжовника, который обычно в месяц Солис обирает местная детвора, едва его мелкие ягоды станут сладковатыми, не дав тем толком налиться вкусом и дорасти до должного размера. То же самое творилось здесь и с вишней, и с аронией, что росли в городе. Им редко давали плодоносить в полную силу, объедая ещё кисловатые ягоды. Впрочем, вишня в Стелланторе никогда особо сладкой-то и не была.

– А? Кто? Подкинь монетку на винишко, – пробудился чумазый бородач от её шагов и хруста старых листьев под девичьими ногами.

– Барсук украл все монеты, – солгала она, зная, что во внутреннем кармане сбережения у неё ещё есть, зверь забрал только то, что она получила сегодня, да и то за вычетом оплаты продуктов.

– Ах, этот шалопай! – хлопнул сероглазый тучный бездомный себя по перепачканной штанине. – Вечно тянет всё, что блестит да плохо лежит. Весь квартал его разыскивает.

От него плохо пахло, в том числе дешёвой выпивкой. Он не мылся явно с неделю, и впору было просить полушку на баню, а не на вино. Борода выглядела корявой и неухоженной. Такая сбитая, клочьями, совсем не расчёсанная. Лоб слегка лысоват, а сальные рыжевато-бурые волосы зачёсаны назад, словно дополнительная подушка для затылка.

– И что же мне делать? Он вон там, в норе под корнями, – указала она.

– О, даже знаешь, где его убежище? – удивился бездомный. – Ну, сходи, подмани чем-нибудь вкусным, – советовал тот, пошарив по карманам. – Нет… Нет у меня ничего, что б ему дать, – расстроено заметил он.

– Угу, попробую, – тихо ответила Ди.

– Не-не, если у тебя там чего-то есть пожрать, то лучше уж дай мне! – попытался приподняться пьяный мужчина, но не смог, снова плюхнувшись на спину. – А то в Нижний Город мне никак нельзя возвращаться.

Но девушка делиться с ним не думала. Презрительно взглянув на того, она отошла подальше, снова сойдя с камней дорожки на зелень травы и буроватую землю возле корней того дерева, шагая мимо ближайших домов. Думала обойти вокруг, но не желала потерять выход из норы из поля зрения. Не было похоже, что та прям сквозная и барсук мог бы вылезти с другой стороны. Только если бы тоннель шёл куда дальше или петлял, выходя где-нибудь на параллельной мостовой обратно к докам.

Пытаясь вспомнить всё то, что ей известно о барсуках, она припомнила, что те на деле-то хищники, вполне такие же, как кошки, собаки, лисы и еноты. Хотя поначалу отчего-то ей казалось, что этот упитанный тип – просто большой хомяк или там кролик, или же родич бобра.

В принципе, барсуки были всеядны. Он мог обдирать здесь всё тот же крыжовник летом, копошиться среди овощах в огородах под осень, выгребать из проёмов на рыночной площади какую-нибудь закатившуюся свёклу или репу. Однако же предпочитал лягушек, ящериц, крупных насекомых, рыбу в реке и птичьи яйца, за которыми этот конкретный наверняка залезал на деревья, с учётом его способностей.

Подойдя к норному ходу среди корней, девушка заглянула туда, словно пытаясь его обнаружить. Казалось, внутри действительно ещё кто-то есть, но лезть рукой или тыкать в него палкой она сейчас не стала. А то ещё залезет поглубже да не захочет потом высунуть нос за угощением.

Начала она с вяленой рыбы, решив приберечь солонину. Почистила её, повертела ломтики в руках, помяв для аромата, положила в нору где-то на пядь внутрь и убрала руки от кусочков, чтобы зверь не сторонился и не видел угрозы. Через какое-то время раздался звон монет выпавшего мешочка, а вскоре и чавканье.

Но едва существо закончило трапезу, как снова зубами взялось на награбленное добро, не дав ей вытащить мешочек наружу и даже дотянуться туда. Пришлось и дальше манить его рыбой, но та, похоже, ему показалась не слишком вкусной или же жестковатой. Так что дальнейшего интереса барсук к ней не проявил.

– Ты ещё и привередничать будешь?! Совсем сдурел, что ли?! – возмущалась Диана повадкам бездомного хищника.

– У-ук, – ворчливо раздались откуда-то из темноты звуки животного.

Пришлось выманивать его солониной, к которой тот уже был настроен с большим аппетитом. Ел чуть ли не с рук, вырывая предложенные кусочки из хватки тонких девичьих пальцев, усевшись где-то там и пожёвывая с аппетитом. Особо близко к выходу, правда, он не подходил, не говоря уж о попытках привлечь его в лунный свет.