Потрясающая мерзость

– Саша, мы в прошлый раз поговорили, и я тоже заказала видеоглазок… Скажи, что я не сошла с ума!

Девушка достала телефон. Ее пальцы дрожали, пока она что-то искала и приговаривала:

– Не то… Не то… Не то… А вот оно!

Она показала мне экран. Там была пустая лестничная площадка, но спустя несколько секунд кто-то поднялся по ступеням и встал в центр кадра… Лысый мужчина в двухцветном костюме – правая сторона красная, а левая желтая. Пиджак заляпан цветными пятнами. На лице яркий потекший грим. Это выглядело жутко и отвратительно. Он был похож на угрюмого клоуна, который попал под дождь.

Мужчина стоял, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

– Ужас! – сказал я, почувствовав мурашки, бегущие по рукам.

– Знаешь что?! Это же тот самый «грязный дядя, перепачканный краской», о котором говорила моя дочь! Саша, мне страшно! Что с этим делать? – проговорила девушка, ища в моих глазах ответа.

– Избавься от этой штуки с глюками, да и все, – посоветовал я, стараясь выдержать спокойный тон, хотя у самого внутри все дрожало.

Я не стал покупать новый электронный глазок, а поставил свой. Старый. Обычный.

После этого лежал в постели и вглядывался в темноту. Теперь, перед сном, это стало привычным ритуалом. Что мне хотелось в ней разглядеть? Ведь несколько дней назад я сделал свой выбор – неведение.

Если не можешь разобраться в чем-то, тогда лучше и не лезть. Лучше притвориться, что ничего не видел. Мы ведь не знаем, что за существа обитают рядом и живут с нами в домах. Вдруг, если их разоблачить, то они отомстят?

Знания – это сила, но только если ты понимаешь, что с ней делать.

Холод ада

Сева понимал, что переезжать в жилье бабушки на следующий день после похорон не совсем этично. А с другой стороны, не было смысла продолжать жить на съемной квартире, когда теперь есть своя – двухкомнатная, доставшаяся по праву прописки.

Парень занес в прихожую тяжелый чемодан, поднял голову и увидел свое отражение в идеально чистом зеркале. Квартира еще не успела запылиться после уборки бабули. Она всегда была крепкой женщиной, несмотря на приличный возраст. В свои восемьдесят два сохраняла активность. Казалось, сносу ей нет.

Но жизнь – штука непредсказуемая, и вот однажды утром ее не стало.

Сева огляделся. Знакомое с детства жилище совсем не изменилось. Тот же запах старой мебели, те же обои и красный абажур под потолком. Ему показалось, что даже бабушка все еще здесь, затаилась где-то с книгой, дожидаясь внука.

– Привет, – послышался тихий женский голос из комнаты справа.

Сева вздрогнул. Но через секунду понял: это же его родная сестра – Настя. Она тоже прописана в этой квартире, и у нее имелись свои ключи.

Парень заглянул в спальню. Девушка сидела на полу перед открытой спортивной сумкой и разбирала свои вещи.

– Настя, ну ты быстрая, конечно! – хмыкнул Сева.

– Так я же знала, что ты навострил лыжи сюда скорее переехать. Эта комната, чур, моя.

Сестра суетилась, вытаскивая бабушкино барахло из комода и укладывая туда свое.

– Как не стыдно! – сказал брат. – Ее только вчера отпели, а ты уже занялась дележкой наследства.

– Ты меня не упрекай, – возмутилась Настя. – Я тоже устала жить по съемным клоповникам. Да и сам вон с вещами уже приехал!

– Ладно! Правильно говоришь, – согласился Сева. – Понимаю тебя. Значит, опять будем жить вместе, как в детстве.

Но девушка не приняла этот жест примирения. Ей хотелось выплеснуть негатив в задорной перепалке с братом.

– А ты думал, я тебе свою часть наследства подарю?

– Да нет, я знал, что ты придешь, но надеялся, что не так сразу, – честно сказал Сева. – А если я захочу какую-нибудь девушку привести?

– Захочешь, конечно, только к тебе все равно никто не пойдет, – ответила она.

– Язвить ты мастерица, – Сева пошел разбирать свой чемодан.

– Подкопим денег, продадим эту квартиру и купим себе по однушке, – кричала Настя из комнаты. – А пока придется друг друга потерпеть.

– Мы уже не дети – уживемся, – весело ответил Сева.

Они вовсе не были похожи на тех, кто скорбит. Уже успели погрустить во время погребальных обрядов. Да и потом: бабушка прожила долгую и не самую плохую жизнь. Умерла тихонько. Легла подремать и не проснулась.

Конечно, брат и сестра чувствовали пустоту от потери родственницы. Но теперь они снова обрели друг друга и это помогало не думать о грустном.

Комната, которая досталась Севе, как и вся квартира, была воплощением советского прошлого. Стены в цветочных обоях. На полу коричневый линолеум волнами. В углу огромный шкаф, у которого дверца держалась на одном креплении.

Вместо кровати – раскладной диван, где и умерла бабушка. Сева смирился с тем, что ему придется на нем спать какое-то время, пока не купит новую мебель.

Закончив разбирать вещи, он пришел на кухню приготовить чай. Там, в углу красовался старый советский холодильник «Бирюза» с большой ручкой из хромированной стали и округлыми вмятинами на двери. А у самого верха была записка, оклеенная пожелтевшим скотчем:

«После 00:00 не открывать».

Пока Сева любовался этим агрегатом, в кухне появилась Настя.

– Ну и рухлядь! – фыркнула она.

Брат тут же решил поспорить да поумничать:

– Рухлядь? Ему сколько лет, а он работает. Бабушку пережил. Хоть один современный холодильник столько прослужит? Дай бог десять лет и все – на свалку.

– Он шумный, как перфоратор у соседа, – скривилась сестра.

– Привыкнем, – ответил Сева.

– А баба Нина походу сидела на диете, – сказала Настя, заметив записку.

Сева пригладил старый скотч:

– Вот почему она была такая стройная – по ночам не жрала. Надо брать с нее пример. Оставим записку – будет золотым правилом нашего дома.

Брат и сестра очистили холодильник от заветренной еды и старой заморозки, а потом поделили полки – кто куда будет ставить свои продукты.

Так и начался их совместный быт.