В гостях у императорской четы

Ардавур не успокаивался, но препозит осадил его.

– Послушайте юноша!!! Того, кого – юношей слушали, не только старики, но приходили – за советом, даже министры…

– Уж, не предлагаете ли, вы, мне – учиться у вас чему-то? – с вызовом прервал его молодой алан.

– Ученикам желательно находиться и учиться среди тех – кого бы они хотели видеть своими родителями, – спокойно ответил ему министр и позвонил в колокольчик. Давая понять, что аудиенция окончена.

Этот не удачный визит – за центурион званием, добавил к имеющейся глыбе неприятностей, дополнительный ком негатива, но Хрисафий был настолько Велик, что не считал нужным, даже щелкнуть по носу зарвавшихся особ – они всё-таки были – не плохие воины.

Глядя на начинающего полнеть препозита Аспар добавил: «Я думаю у него храп громче боевой трубы!»

Максимильян кивал головой, подтверждая направление мысли командующего.

– Беда Хрисафия в том, что он строит военную тактику, ни разу не слыша клич боевой трубы, – продолжал Аспар.

– Его речь и в самом деле иногда похожа на гавканье, – сохраняя осторожность, добавил Максимильян, – если бы не его обаятельность, он был бы просто отвратителен.

– А мне нет ни какого дела, до его обаятельности, – весело поддержал беседу знаток по живчикам – Луций, – я вчера купил трех молодых вестготок.

Компания дружно засмеялась.

– А на счет вестготок, вы, наверное – поторопились? – со знанием дела заявил начальник военной канцелярии. – В Сенате обсуждался вопрос о бедственном положении вестготов, поэтому цены, на рабов будут – только падать. Как бы вам не пришлось пожалеть впоследствии об этом?

– Нет!! – радостно вскрикнул обладатель наложниц. – Я ни сколько не жалею! Я только рад!! Неслыханно рад!!!

– Вестготки и дальше будут только дешеветь, – уверенно добавил Максимельян, – весть для вас может быть не радужная, только – это, скорее всего, уже сложившийся факт.

– Ну, знаете?? Не радужная?!! Еще, какая радужная!! За даром, то я их – уж, точно не отдам, – заявил счастливый покупатель, который и в самом деле парил очарованный приобретением.

Хрисафий, как и подобает евнухам, ходил, не зазнаваясь. Но – с гордой осанкой, потупи взор, однако – при этом – всё видя. Он прошел мимо, ни сказав, ни слова.

Сенатор Дамиан Норбан намеревался подать новое прошение на имя министра, поэтому хотел прежде переговорить с ним тет-на-тет. Он, в сопровождении своих трёх не красивых дочерей, проследовал почти, что сразу за Хрисафием. Проходя, мимо мило болтающей компании, он, «задрал» нос, считая их не ровней себе.

– Должно быть сослепу, – рассудили они, видя – как он не ответил на их приветствия. Все знали, что у него плохое зрение.

– Но, то, что дочери не поздоровались – удивило их больше всего.

– Ладно, старик незрячий? – сделал свой вывод Максимильян. – Но! Дочери??

– Они должно быть не только не красивы, но и не вежливы?!! – поддержал друга Аспар.

– А детей, по всей видимости, Дамиан делал без амура, – «Взломщик» считал, что лишь – по любви рождаются красивые дети.

Норбан спал и видел себя адвокатом, хотя к этому ремеслу не имел – ни способностей, ни знаний. Максимильян, как то призвал его в свидетели по одному делу.

– Ничего не знаю, – тут же заявил сенатор начальнику канцелярии.

– Я ведь, вас, не по римскому праву ответ держать прошу?!! – успокоил его Максимильян. – А всего, лишь – в свидетели.

У них у всех был один учитель речи. Когда ритор умер, Дамиан Норбан первым водрузил на его могиле памятник в виде ворона. Все прощающиеся с усопшим недоумевали – к чему это?.. А Максимильян сделал вывод:

– Вот почему Дамиан в своих речах порхает, а не говорит?

– Скорее всего, от этого?.. – поддержал его мысль Аспар и они, пожелав покойному – «Земли пухом и царствия небесного» покинули место поминок.

Клиентов у адвоката Дамиана не было – все предпочитали быть на свободе и выбирали себе защитников потолковее. Невзирая на чисто символическую плату за свои услуги клиентов у него не прибавлялось.

Как-то, ему удалось уговорить одного потерпевшего, ведущего тяжбу, скорее всего даже не за своё наследство, а за свою жизнь.

Потерпевший жил уединённо в сельской местности и не узнал о смерти отца и свалившемся на него наследстве. Разыскали его высоко в горах, стражи порядка, ему вменялось: «Убийство отца и подделка завещания на родовую собственность». Несмотря на свою родовитость и богатство, он предпочитал жить за городом, и был совершенно не компетентен в вопросах права. Будучи убежденным в своей не виновности, он считал лишним иметь защитника, но по юридическим канонам адвокат обязан был быть на процессе, ради соблюдения основ юриспруденции. Поэтому уговорить потерпевшего для Дамиана не представлялось большого труда.

Адвокат взялся за ознакомление с материалами, но чем ближе подходила дата процесса, тем меньше и меньше уверенности и ясности было в его голове – адвокатская мысль защитника витала где—то, но только не в его сознании. Но, хуже всего – паники всё больше и больше наполняла его, лишая мысли. Оставался один день, а речь его – так и не была готово и самое страшное – он даже не знал, как к ней подступиться? Его спас раб. Он вошёл и заявил – передавая слова посыльного от «Палаты Правосудия»: «Заседание переноситься на следующий день» Норбан так обрадовался, что дал рабу вольную, но на следующий день с треском провалил процесс и отозвал вольную обратно. А судья сжалился над подсудимым и посоветовал сменить защитника – отправляя дело на следственную доработку.

Лишившись последних надежд на адвокатское поприще, и видя, как тает его наследство – он решил записаться в армию. Но Максимильян даже не стал рассматривать его прошение.

– Да кто, ты, такой?? – орал разгневанный адвокат на начальника канцелярии. – Кто твой отец?? Что, ты, вздумал мне давать советы??

– Благодаря твоей матери, тебе на такой вопрос ответить труднее, – не моргнув глазом ответил Максимильян. Мать Дамиана была распутницей.

Но он не успокоился и направил прошение в комиссию. Комиссия состояла из трёх человек: визирь, начальник канцелярии и еще один из патрициев.

– Дамиан Норбан, на что, вы, жалуетесь? – спросил препозит, глядя на расплывшееся, ожиревшее тело рвущегося на войну просителя.

– Я хочу, чтобы меня записали в армию, – заявил он.

– Спасибо за ваше желание быть полезным Империи, но на данный момент государство в вашей доблести не нуждается, но будет иметь вас в виду!.. – Хрисафий подумал, как бы этого героя не хватанул в походе сердечный удар на первом же марше.

– Это как не нуждается, – вознегодовал проситель. Под невнятную речь, состоящую сплошь из слов гнёва и брызгания слюны, он лепетал, что-то, и, задыхаясь от взятого напора, точно астматик, широко раскрыв рот, призывал понять о предстоящей неминуемой беде. При этом, он нервно переминался с ноги на ногу, и при каждом его движении тело его, колыхалось и переваливалось.

– Ведь грядёт же война с Персией? – не унимался Норбан.

Фраза: «Ведь грядёт же война с Персией?», стала самой ключевой в его монологе и повторялась им почти, что через каждое слово. Известие Норбана о предстоящей войне не были для военного ведомства новостью, войска скрытыми маршами уже более месяца перемещались к восточным границам империи.

– Вы, не волнуйтесь!.. Дипломаты решат этот вопрос!.. – остановил его председатель комиссии.

– Я хочу служить!.. – не унимался просящий.

– Но где же нам взять столько амуниции, чтобы снарядить вас в поход, – Хрисафий задал этот далеко не праздный вопрос, чтобы успокоить туго соображающего адвоката.

– Что, вы, имеете в виду?..

– А то и имею, что надо три, четыре щита, только на то – чтобы закрыть ваше брюхо???

Дамиан расстроенный покидал комиссию – это была его последняя надежда на то, чтобы получить приданое дочерям.

– Он создаёт о себе впечатление, что он парит, а не идёт? – заявил Максимильян, глядя на Дамиана Норбана.

– Он думает, что перья, прилипшие к его заднице, делают его орлом? – добавил Аспар, поддакивая давнему другу.

– Что, Дамиан?.. Тяжела доля – дочек его, – сделал свой вывод «Взломщик». С такими-то лицами, да ещё и без приданого???

К месту их компании подошел Ардавур, он поздоровался с начальником канцелярии. Аспар и Апполоний отошли к столам – за добавкой.

– Как победная баталия над персами? – спросил Максимильян Ардавура. Спросил, более, как любезность, потому, что он был на передовой – с инспекцией и многое видел – своими глазами.

– Да!.. Так!.. – ответил командующий, улыбаясь, обнажая белоснежные широкие зубы.

– Ничего познавательного персы не оставили в твоей памяти?

– Оставили!

– И что запомнилось, больше всего?

Во время одного сражения, Ардавур получил очередное повышение – стал командующим – его командира убили и ему, пришлось возглавить армию. В сражении римляне взяли верх и Ардавур – по причине двойной радости – победы и очередного повышения – отпустил всех пленных, не взяв с них выкупа, тогда персы стали требовать свои одежды и одеяла. На, что новоиспеченный командующий армии сказал своему подчиненному:

– У меня возникает ощущение, что они думают – будто проиграли нам партию в кости?

– Это в них говорит власть наживы, – ответил ему помощник. – Но, слух – о твоей добродетели разнесётся по стану врагом и они не будут, так ожесточённы в сражениях, как прежде.

Во всех последующих сражениях, Ардавур отпускал пленных, не удерживая у них курток и одеял – хотя, он – ни когда не забывал – о своей наживе. Хрисафий, даже намеревался провести расследование по взяткам, но – достаточного количества доказательств не набралось, и препозит оставил это дело – до будущих времён.

– А, еще, какие случаи доводилось видеть в Персии? – спросил начальник канцелярии.

– Забавный случай был у моего отца – ему перебили ключицу. Наши врачи были далеко от авангарда – тогда я бросил клич среди пленных – «Есть ли среди них врачи?» – вызвался один и, наложив шину, стал клянчить – для себя вознаграждение.

– Бери все! – радостно заявил отец. – Моя ключица – ключ в твоих руках!

– Вы, я смотрю – сделали вывод, что персы в массе своей – народ – жадный и коварный.

– Нет!.. Совсем не так! Они в своем гостеприимстве покоряли на столько – что мне приходилось их просить: «Быть скромнее и уменьшить свои щедрости, чтобы не приуменьшать наших побед».

– Там все живут – так богато??

– Нет!.. Совершенно нет! – не согласился алан, думая, что его слова могут, интерпретированы, так прямолинейно. – Мы, как то, зашли в один дом – напиться воды, но нас стали приглашать на ужин, чтобы не обидеть – мы остались, но когда хозяин увидел, сколько нас – то пришел в ужас – боясь, что еды не хватит на всех. Тогда я велел пустить среди подчиненных молву, чтобы не набивали чересчур животы – так, как их ждет шикарный ужин с пирогами и прочими изысками, поэтому все из-за стола выходили, почти, что голодными, а еды перса – хватило на всех – что и позволило не обескуражить хлебосольного хозяина.

– Это, не тот ли пир, что ты закатил – нарушив указания отца – на запрет торжеств и праздников?

– Да – тот самый! – улыбаясь, согласился Ардавур.

Аспаром был в веден запрет, на какие либо гульбища на время военных действий. Чтобы избежать – нарушение указания, но соблюсти лицо – выполнив обещание, данное на ужине у перса – Ардавур выставил огромный пирог: «Назвав его городом».

– Это город, – заявил командующий армией, указывая на огромный пирог и прочие приготовленные угощения и яства, расставленные на столах. – Захватывайте его!

Когда отец узнал об этом то – наказал сына.

– За что? – удивился Ардавур Младший.

– За то, что, ты, взял город – раньше меня!..

Наушники постоянно доносили в штаб обо всём до мельчайших подробностей – поэтому Максимильян был в курсе всех сообщений – они все проходили через его сито. Начальник канцелярии старался почаще запускать своим дуршлаг, отсеивая те – не благожелательные макароны, которые могли навредить его другу – Аспару. А донесения были – донельзя смешные и порою – очень даже забавные. Одно, даже рассмешило Максимильяна:

Армия входила в город – христиане вышли поприветствовать победителей. Среди горожан Ардавур заметил вдову в черном одеянии и трёх её красивых дочерей стоящих – рядом с ней и решил к ним встать на постой. Отец, узнав об этом, велел квартирмейстеру переселить его.

– Зачем? – возмутился сын.

– Там очень тесно, – успокоил его отец, делая вид, истинной заботы, о нём. Или такой случай – Ардавуру не терпелось вступить в бой:

– Отец! Когда мы снимаемся с лагеря?

– Ты, волнуешься, что не услышишь призыв трубы? – остудил его пыл командующий. Аспар – вполне допускал, что при штабе могли быть вражеские информаторы, а Ардавур, в свою очередь – получив такой щелчок, больше – никогда не торопил отца.

Максимильян ужасался – сколько же – в армии лишних людей, переводящих по напрасно бумагу, чернила и гоняющие гонцов-курьеров туда—сюда, развозя всякий бред и кляузы, больше годящиеся в сборники для анекдотов, нежели в архивы военного департамента.

– Какая красота? – обомлел Ардавур, увидев Галлу.

Плацидия, сменив пурпурное одеяние на одежду попроще, следовала по залу пересекая его поперёк. Она не хотела выпячиваться, поэтому под предлогом – уложить детей спать, решила переодеться.

– Кто это? – не успокаивался новоиспечённый командующий.

– Да, кто её знает?! Мало ли здесь – кто ходит?!! – попытался урезонить его Максимильян.

– Хороша!!! – сделал свой вывод Аспар – они с Луцеем вернулись с полными тарелками мяса.

– Но, в возрасте? – добавил обладатель молодых вестготок.

– У прекрасного и осень прекрасна!!! – счел нужным не согласиться с ним начальник канцелярии.

– Я сказал в возрасте, – заострил своё внимание Аполлоний, – но, до полной осени, ещё – ой, как далеко?!!