Плёнка. История фантастической алчности

– Не мне решать, господин учёный, а только случаи были. Вы бы поопасились.

– Верно?

– Ещё как!

– В таком случае, спасибо за предупреждение. Я приму свои меры. – улыбнулся профессор.

– Там ещё третий вопрос и осмотр.

– Вопрос. Какие работы по результатам опыта 317 вы проводите в домашней лаборатории?

Профессор швырнул листок на стол перед собой и возвёл глаза к небу – Это неслыханно! Задавать провоцирующие вопросы я никому не позволю! Подвергать мою честность подозрениям низко. Но я напишу. Слушайте, я записываю. Грязные методы опроса отвергаю. Скрывать мне нечего.

И тут же обратился к вошедшему Иофу – Не побеспокоят вас господа визитёры в исследованиях?

– Нет, отчего же? Пусть осматривают. – И робот отодвинулся, давая дорогу проверяющим.

Гремя сапогами, охранники двинулись к лаборатории.

– Только вот что, дорогие. У нас стерильность. Предварительно надо пройти через банное помещение.

– А…

– Никаких возражений! Таковы правила! – дуэтом воскликнули исследователи.

И проверяющие были вынуждены согласиться. Ибо действительно – и в институте было такое же правило. Робот парил и лупил вениками гостей до визга. Процедура была проведена с такими тщательностью и щедростью, что охранники едва выползли из парной.

– Теперь… – с трудом выговорил Катков. – Теперь понятно, почему послали именно нас. Это в наказание! Что бы я ещё хоть раз слово поперёк начальства…

Товарищи его согласно закивали. Они даже говорить были не в силах. От осмотра лаборатории гости отказались. Всё равно они мало что понимают в науке. Только попросили не выдавать их начальству.

– О чём разговор! – быстро согласились учёные. – Было бы сказано! Листочек опроса не забудьте! Вот и фуражечки ваши.

И, качаясь на ходу от пережитого, усталые проверяющие плавными шагами покинули дом.

Глава пятая. НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ И ОПАСЕНИЯ

Профессор не скрывал удовольствия. Проверки удалось избежать. Теперь долго не сунутся. Но и затягивать нечего. И учёный вернулся в лабораторию. Тут ему снова пришлось удивиться.

Помещение опутывали во множестве растянутые повсюду длинные полупрозрачные нити. Это пленки устроили коммуникации, одновременно с комфортом нежась в кюветах. Теперь им не было крайней необходимости ни в токах, ни в свете, ни в смене раствора. Всё осуществлялось по нитям. Но для прохода учёным были предусмотрительно оставлены места. Вдруг что-то не заладится? Или реактивы закончатся? Количество их в шкафу реагентов было ограничено.

Керамо окинул взглядом помещение ещё раз, покачал головой и удалился из лаборатории, плотно прикрыв дверь и заперев её на ключ. Не хватало ещё, что бы плёнка расползлась по всему дому! Надо срочно посоветоваться с Иофом. Плёнка теперь нуждалась в круглосуточном присмотре, а это было сложно сделать, так как робот нуждался в перезарядке и профилактике ежесуточно. Аналогично и профессор нуждался в сне и перерывах на еду.

Совещание было коротким. Оказывается, Игнатий уже предложил сделать копию Иофа, причём брался сделать всё сам за неделю, только материал подноси. Ну, или детали можно распечатать прямо в лаборатории, а он соберёт за день. В этом случае брат Лазарь из числа плёнок предлагался вместо электронного мозга. Игнатий гарантировал в любом случае приемлемую работу копии.

– То есть так ненавязчиво нам предлагается дать плёнкам полную свободу передвижения? Брат Лазарь будет блудить по дому днём и неизвестно что ещё будет вытворять по ночам, когда исследователи спят и заряжаются? Дудки! – решил профессор.

– Но мы всё равно теряем контроль! Нас только двое! – воскликнул Иоф.

– Детали я достану и блок электронный найду из запасников. Ты Игнатию не говори, избегай прямо отвечать. Посмотрим, что он соберёт. Если нечто работоспособное – пусть агрегат подсобит по дому. А мы поделим пополам лабораторию. – предложил профессор. – Придётся дежурить по двенадцать часов в сутки. Оставлять этих импровизаторов без присмотра никак нельзя. Слишком активны и очень быстро развиваются. Я никогда не наблюдал такой скорости обучения. Нам ещё надо бы их разделить по признаку пола. Никогда не думал, что стану приверженцем приёмов работы гендерной полиции, но что делать?

– Мне подали список на довольствие. Три двойных пайка, три одинарных и ещё три несколько усиленных микроэлементами для… э… детей, – доложил робот. – Ума не приложу, как эту банду разделить?

– А по пайкам и разделим! – догадался Керамо. – Затем и тех, с двойными пайками, разделим, как я и ранее предлагал, по признаку пола. Готовь отдельные комнаты для каждой группы. Игнатия оставим в лаборатории для опытов. Какие она спрашивают нормы?

– Ничего особенного. Мы, дескать, обязаны содержать их сообщество, как первичные создатели плёнок, владельцы и источник базовых ценностей! Прописано количество электричества, нормы воды, освещённости, реактивов, площади полок и размеры кювет. А также нас обязали содержать в исправности канализацию, обеспечить обучение и досуг. – буднично сообщил робот. – Хотя звучит дико! Кому мы обязаны и чем? Завтра же соберу армейский огнемёт и всю шушеру спалю! То есть, если вы позволите, конечно.

– Не надо ничего палить. Пока. Но мысль огненной чистки мне понравилась. Соберите-ка, действительно, огнемёт. Пусть стоит в резерве в шкафу моего кабинета. Не нравится мне их разбитная самостоятельность. Хорошо ещё они не утратили почтения к своим создателям. Но это, чувствую, вопрос времени. Кстати – где они взяли бумагу и принтер?

– Бумага из санузла, а сломанный принтер Игнатий нашёл в углу и наладил. И картридж починил сам, и чернила развёл. А ведь… невероятно жаль будет их… огнемётом… Такой удачный опыт! – восхитился робот – Может, просто от тока отключить в крайнем случае?

– Полагаю, они смогут какое-то время жить без тока на аккумулированной энергии. А если голодные доберутся до электросетей – расползутся похлеще чумы! Умы работают, мимикрией владеют. Хорошо, что дом запитан от самостоятельного генератора. У нас будет время, если что. – сообразил профессор. – Пока они раскинут нити, пока дотянуться до сетей за территорией… Надо их питать по первому классу. Что бы им и мысль не пришла о расширении жизненного пространства!

– Да уж, зверьки получились опасные. Питать, конечно, мысль здравая, но не начнут ли они усиливаться? Лучше бы их наоборот ослабить… Ну – пойдём разделять и властвовать!

И учёные, гордясь успехом и страшась будущего, отправились к своим подопечным.

Глава шестая. ПАРАДОКСЫ ЗАМКНУТОЙ ОБЩИНЫ

Робот Иоф подготовил новые помещения для «подопытных свинок», как он иногда заочно называл плёнки. Были предусмотрены проходы для нитей коммуникации через вентиляционные каналы, снабжённые противопожарными щитками с приводом из кабинета профессора, о чём плёнки не знали. Теперь в любой нужный момент любое помещение можно было мгновенно изолировать от других. Пока ничего опасного не происходило, даже не предполагалось. Но как знать, что случиться завтра?

Профессор выяснил, откуда Игнатий и другие набрались бездны премудрости. Плёнки использовали интернет, когда с ними дежурил профессор. А когда с ними был робот, интернет которого был защищён намного лучше и не поддавался взлому, то снимали данные с его электронных систем, улавливая слабейшие колебания различных полей, наводимых энергетикой робота, и доступных на его пальцевых захватах. Ну, хорошо! Робот отныне стал работать только в каучуковых перчатках, а профессор запер свой телефон в сейф. Игнатий сразу потерял гонор. Интонации его стали просительные и намного менее гневные. А когда Керамо заказал огромную металлическую сеть с частой ячейкой, а потом накрыл ею весь дом целиком, то Игнатий и другие плёнки заметно приуныли. Никто больше не брызгался и не гудел властным баритоном. Отпала необходимость в новом помощнике. Голос Игнатия сделался тонким и писклявым. Он вдруг ударился в набожность. Ещё в институте он познакомился с мировыми религиями, ответвлениями и сектами, выбрал секту лактиков и теперь постоянно бубнил псалмы и молитвы на потребу дня. А поскольку пел он на латыни, то учёные быстро привыкли к его негромкому гудению и не обращали внимания.

Нередко Игнатий проповедовал вслух и на латыни, и на привычном учёным языке, дойдя до того, что потребовал себе и своим приобщения и причастности. Это был уже перебор.

– Отче Иоф! Отче Пётр! – гундосил он умирающим голоском. – Доставьте алчущим таинство приобщения! Ибо ищущие найдут, а голодные насытятся! Не оставьте сирот в ожиданиях тщетных без окормления питанием духовным! Иже овны! Не стяжания ради! – и прочее в том же стиле бродячего проповедника.

Терпеть постоянные притязания профессор больше не мог. Большие плёнки, хотя и могли показывать теперь стабильную движущуюся картинку с камеры, оставались совершенно неуправляемыми. Они могли внезапно прервать опыт и погрузиться с коллективную молитву. Могли вдруг впасть в пророческий раж и транслировали через таймер изображения апокалипсиса прямо на стену. Нередко они призывали учёных к осознанию, совместной молитве и уходу в монашеский затвор. Пищу – свет, реактивы и слабые токи – они теперь делили на постную и скоромную, отказываясь общаться с исследователями по субботам и воскресеньям, как дням нерабочим по религиозным соображениям. Плёнки, обозначавшие себя особями женскими, потребовали ширмы и непрозрачные кюветы. Ничего не оставалось, как обещать удовлетворить пожелания. Впрочем, ширмы и тёмные кюветы дали желающим почти сразу. Опыты были на время остановлены.

Снова исследователи укрылись в кабинете профессора и держали совет.

– Они ненасытны в своих желаниях! Завтра они потребуют храм, духовное училище, крематорий и колумбарий! Меня сегодня пытались подкупить усиленной порцией питательного раствора. Предлагали достать им фото Бориса Свердлова с автографом. Обещали вознаграждение на небесах! – содрогался Иоф, протирая окуляры салфеткой.

– Глупо идти на поводу у каких-то желеобразных масс. – резюмировал ситуацию профессор Керамо. Он взял отпуск в институте и мечтал было достичь коммерческого успеха в кратчайшие сроки, привлекая к работе сами плёнки. Пусть сами себя исследуют и подают отчёты в нужной форме. Им и спать не нужно, и работа значительно ускорится. И вдруг такая проблема! В принципе – найти умеющих молчать священников нужного вероисповедания можно. Но обряды вряд ли предназначены для разумных плёнок. Священники вполне могут отказаться. Тогда труды впустую. Самим принять лактический сан? Это годы времени. Священником не сделаться в одночасье.

Оставалось изобрести синтетическую религию нарочно для плёнок.

С Игнатием крупно поговорили, для чего принесли кювету с плёнкой в кабинет профессора. Недолгое отключение от стационарных токов не было необратимо вредным для плёнки.

Игнатий сперва молчал, а потом сказал – Истинная религия укрепляется чудесами. Какие у вас есть чудеса в подкрепление вашей новой плёночной веры?

– Так… А само явление к жизни плёнок разве не годится? – нашёлся профессор. – Это ли не чудо чудное?

– Хм… – задумался Игнатий. – Пожалуй, верно. Чудо. Истинно свидетельствую.

Пречудна дивь вселенского простора! —
Восторженно слагает текст поэт.
Он славит море и леса, и горы.
Превыше этого ему награды нет.