Непроданное. 2-е издание

– Пирожки и пара сарделек.

– Молодец. Проходи. Сейчас схожу за чемоданом, дерябнем по стакану и спать.

– Спать?

– Нам ночью на дело идти. Забыл? Или хочешь посмотреть достопримечательности?

– Они тут есть?

– Стадион, тюрьма и швейная фабрика, – Сергей вышел из номера.

Вернулся с чемоданом, поставил возле кровати, присел к столу.

– Ну, как говорится, – открыл бутылку, налил в стаканы. – И давай на ты.

– Сергей, скажите, скажи, а пить обязательно?

– Я, как бы тебе попонятнее сказать, вижу некоторые вещи, недоступные другим. Например, я видел что-то вроде нитей паутины, тянущихся от кадавров на берегу и нить от торговки семечками… – прервался, впившись взглядом в глаза Миши. – Психом меня считаешь?

– Егор Михайлович сказал, что вы немного странный…

– Мягко сказал, – стукнув стаканом о стоящий на столе стакан Миши, выпил. – Твое здоровье.

– Спасибо, ваше тоже, – Миша нехотя взял стакан и выпил. – И что это такое, по вашему?

– Где-то сидит тварь, управляющая людьми. Она как опухоль, как рак – если не остановить, то захватит весь город, всех под себя подомнет.

– И всю страну?

– Страну не сможет, – пожевал пирожок, зевнул, – мы же с тобой не одни такие.

– И много еще таких?

– Достаточно.

– Скажите, а эта тварь, она откуда? Американцы придумали?

– Ха, скажешь тоже, – встал со стула, начал раздеваться, – такие твари тысячи лет с людьми бок о бок живут, только раньше их ведьмами называли и на кострах жгли. Спать ложись.

– Не хочется мне.

– Неужели в армии не научили, что солдат спит – служба идет?

– Научили, – Миша встал и начал раздеваться, – но то в армии.

– Мы, считай, тоже на службе. Что это у тебя? – посмотрел на грудь парня.

– Крестик, – смутился Миша. – Мама наказала носить не снимая.

– Если мама наказала, – откинул одеяло, – то носи. Может и поможет, – лег, закрыл глаза и замолчал.

Миша, помявшись, лег на кровать. Незаметно для себя заснул.

– Дурак ты, Снегов, – Лена сидела на стуле и брезгливо нюхала стакан. – Ой, дурак…

– Дурак, – согласился Сергей, – но что поделаешь?

– Сам дурак и парня за собой потянешь.

– Судьба такая.

– Сергей, ты же понимаешь, что надо группу вызывать.

– Мы и есть группа.

– Мальчик не знает ничего, толку с него чуть. Один ты тварь не осилишь. Видишь же, что она силу набрала.

– Посмотрим, – упрямо тряхнул головой.

– Сережа. Одумайся! Сам жить не хочешь, парень-то в чем виноват?

– Родился – уже виноват.

– Не спеши ты. Нет тут ничего. И меня тоже нет. Сгнила я давно. И памятник без надобности мне.

– Думаешь, я этого не знаю? – Сергей встал, посмотрел на тихо стонущего во сне Мишу, подошел к столу, прямо из горла хлебнул теплой водки. – Думаешь, я не понимаю, что тебя нет? Что ты лишь моя совесть, – скривился, – если она у меня есть или лишь мое подсознание, принявшее твой вид.

– Или сумасшествие…

– Возможно, – снова глотнул противную водку, – но помощи ждать неоткуда. Твой папа не понимает, что система начала рушиться. А я был в феврале в Карабахе и видел, что там творится. Даже всесильный Комитет уже бессилен! – с трудом удержался от удара кулаком по столу. – Они у меня сына забрали ради своих игр, а я должен у них помощи просить?!

– Да, Снегов, должен.

– Они тебя у меня забрали!!!

– Я сама сделала выбор, никто не виноват.

Шесты с насаженными на них тряпками. Миша подошел поближе. Это были не тряпки. Рот наполнился желчью, скрутила судорога, вырвало. На шестах болталась человеческая кожа. Когда рвота закончилась, через силу стал осматривать страшную находку.

– Нра-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-вится? – прошипело за спиной.

Миша вздрогнул и обернулся. Перед ним стояло смутно похожее на человека высокое полупрозрачное существо, с безгубым ртом и тонкими острыми зубами, напоминающими иголки. Покачиваясь будто стебель подсолнуха на веру, существо тонко свистело, вызывая боль в зубах, и манило худой трехпалой рукой. У ног в беззвучном крике кривила толстые губы голова негра. Чуть поодаль лежали две девичьи головки.

– Ми-и-и-ш-ш-ша, – просвистело существо, – иди ко мне… ко мне… Утоли меня, Ми-и-и-и-ш-ш-ша.

Большие красные глаза вспыхивали и тускнели в такт крови, барабанами стучащей в висках Чащина. Миша почувствовал такую жуть и тоску, что волосы на голове встали дыбом.

– Миш-ш-ш-ш-ша, сюд-д-д-д-да.