Нейтральная зона
Мама у меня вообще уникальная женщина по части советов касательно брака. Она привыкла тянуть все на себе, живя рядом с мужем-тунеядцем, поэтому стандарты идеального мужчины понизила до «зарабатывает – и ладно». Костя в ее глазах тот самый идеал, снизошедший до моей неказистой персоны. Я не жалуюсь, уже привыкла. Тем не менее на душе кошки заскребли, когда попала в зону внимания Михаила. Иногда не хватает этой пресловутой заботы в обычной жизни.
– Держи, – протягивает пакет с логотипом аптеки. – К списку, что прислал Игорь, добавил парочку эластичных бинтов и взял два вида обезбола. Один попроще, если холод поможет, однако по себе знаю, что в первые двое суток хрень это все. Так что взял еще один, посильнее, но им лучше не злоупотреблять. Он в виде порошка, думаю – разберешься, – произносит Демин и выезжает с парковки.
– Михаил, это правда чересчур, я бы сама могла купить, – пытаюсь хоть как-то оправдаться, но получается плохо.
– Давай поговорим конструктивно, раз уж тебе так хочется. Скажи, ты уверена, что сможешь без проблем добраться до аптеки в ближайшее время? – спрашивает напрямую и смотрит на меня, пока мы стоим на светофоре.
– Ну если медленно, то, наверное, да.
– По всей видимости, скакать ты планировала без одного ботинка, когда на улице двадцатиградусный мороз, – не удерживается от колкости Демин, высокомерно поднимая бровь.
– Ладно, но я могла бы попросить кого-то сходить, – решаю не уточнять, что дома имеется муж. Костя вряд ли станет заморачиваться с такими вещами, но существует же доставка, в конце концов. Двадцать первый век на дворе.
– И тут мы приходим к логичному выводу, что этим человеком оказался я, – уничтожает большую часть моих аргументов одной фразой. По всем пунктам и правда получается, что мне бы понадобилась помощь, а он вновь стал моим спасителем.
– Скажи, по какому номеру могу скинуть деньги, и сколько должна за лекарства, – сдаюсь я, принимая поражение.
– Ты почему такая упертая, а? Я же не бриллианты тебе подарил, чтобы эти копейки возвращать, – недовольно кривится Демин, отчитывая меня.
– Потому что не знаю, чем отплатить тебе за помощь. Мы с тобой даже толком не знакомы, а ты меня на руках носишь и лекарства покупаешь, – я повышаю голос, устав от чужой заботы… Он же как таран прет и прет, а мне расплакаться хочется, потому что никогда такого не испытывала до сегодня.
– Я Миша, ты Лера. Все, считай, познакомились. Теперь можешь с чистой совестью забрать лекарства.
– Как у тебя все просто получается. Постоянно помогаешь девицам в беде? Ты, случайно, не подрабатываешь спасателем в свободное от игр время? – перехожу в атаку, лишь бы не расклеиться окончательно.
– А зачем усложнять? Тебе нужна была помощь, я оказался рядом, и у меня есть возможность помочь. Так поступил бы каждый мужчина на моем месте, – спокойно отвечает Миша, игнорируя мою истерику.
– Не каждый, уж поверь, я знаю, о чем говорю, – бурчу недовольно.
– Ну значит, хреновые тебе мужики попадались до этого, меня по ним не равняй, – после слов, сказанных таким серьезным тоном, спорить больше не хочется.
Демину же не объяснишь, какой он по своей манере уникальный человек. Заботливый, до этих бабочек в животе, которые развели внутри меня целый баттерфляриум.
Замолкаю на пару минут и пытаюсь немного отдышаться. Я понимаю, что зря нападаю на него. Миша искренне пытается помочь, он не виноват в моих тараканах.
– Ладно, прости, что вспылила. Просто не люблю навязываться и быть должной. Мне бы и правда пришлось туго, не окажись ты рядом, – покорно произношу спустя время и поворачиваюсь в сторону Миши. Он ухмыляется, пока едет к моему дому, попутно сверяясь с навигатором.
– Обязательно подумаю о подработке спасателем, раз уж у меня так хорошо получается, – добавляет шутливо и искренне улыбается.
Впервые за то недолгое время, что мы знакомы, Демин сбрасывает свою суровую маску. Теперь он кажется моложе на несколько лет, становясь еще более привлекательным. Хотя, казалось бы, ну куда уж больше? У меня вон, предательские мурашки бегают по телу от его улыбки.
– С учетом графика, в котором живут хоккеисты, не так уж много спасенных людей получится, – говорю я, вспомнив, сколько игр они проводят за один сезон.
– Плотные тренировки мы возобновляем в середине июня, начиная подготовку к предсезонным играм. Но даже в межсезонье свободного времени намного больше. Самый загруженный период с сентября по май, когда проходит чемпионат.
– Получается, нормально вы отдохнуть можете только полтора месяца?
– Да, считай полноценный отпуск. Не двадцать восемь дней, побольше, и нам хватает, – пожимает плечами Миша. Со стороны звучит так, будто он трудится в офисе, а не занимается жестоким спортом.
– А как же праздники? Больничные, на худой конец. Мне страшно даже подумать, какие травмы можно получить во время игры. Я всего лишь лодыжку вывихнула, и уже выпала из жизни на несколько дней.
– Праздничные выходные у нас тоже имеются, но не такие длинные. Первый матч в этом году был четвертого января. Касательно больничных, тут сложнее. Понимаешь, хоккей – это контактный вид спорта, тут неизбежны физические травмы. Поэтому у нас в команде всегда есть замена, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств было кому выйти на лед. В прошлом сезоне я перед финалом заработал открытый перелом руки, из-за чего выбыл до самого конца. Так что больничные, конечно, имеются, но не хотелось бы бросать команду. – Тут мне неожиданно вспоминается фраза Ксюши, что выиграть кубок им так и не удалось. Замена – это, конечно, хорошо, но я видела, как играет Демин, и, возможно, без него команда просто не смогла вырваться вперед.
– Мне всегда казалось, что хоккеисты заканчивают свою карьеру довольно рано, – произношу я, так и не погуглив, сколько лет Демину, хотя была такая мысль, когда осталась с Игорем в медпункте.
– Средний возраст варьируется от тридцати до сорока лет, бывают разные случаи. Все индивидуально. Мне тридцать два, и я планирую отыграть еще около двух сезонов. Можно больше, но не думаю, что в этом есть смысл.
– Почему?
– Выносливость уже ни к черту. Я принесу больше вреда, чем пользы, если буду разваливаться после каждой игры, – непринужденно отвечает Миша.
Есть в нем эта легкость, с которой он рассказывает о своей карьере. Не пытается набить себе цену, как любят делать молодые парни. Тот же Олег, который хоть и сдерживается, но частенько говорит, что у него впереди много славных лет в хоккее. Ему нравится сама возможность быть победителем. У Демина нет этого бахвальства. Даже когда люди поздравляют его с победой, как, например, Игорь, он принимает это без каких-либо эмоций.
– И чем же занимаются хоккеисты, когда выходят на пенсию? – я продолжаю развивать тему, потому что говорить с Мишей оказывается легко. Он не пытается сгладить острые углы, честно рассказывая обо всем.
– Чаще всего тренерством. Набирают свою команду, а дальше все по новой. Турнир, отборочные, только уже контролируешь игру с трибуны. Есть еще варианты стать комментатором, пойти в судейство. В общем, все, что связано со спортом, но без физического участия на льду.
– Ты планируешь стать тренером? – спрашиваю с любопытством. Мне очень хочется узнать о нем побольше. Можно, конечно, прошерстить Интернет, но когда Миша так близко и готов делиться информацией, вопросы сами слетают с губ.
– Да, для себя я не вижу ничего другого. В прошлом сезоне, когда получил перелом, мне уже предлагали оставить лед и набрать свою команду, но я решил еще несколько лет отыграть, набраться опыта. Там жизнь покажет, – как бы невзначай бросает Демин, имея в виду, что на льду может произойти все что угодно. Иногда есть такие травмы, после которых выбора не остается.
За разговором даже не замечаю, как мы подъезжаем к моему дому. Парковка, как обычно, битком, и подъехать к подъезду оказывается той еще проблемой. Приходится покружить немного, пока такси освободит проезд.
– Запиши мой номер телефона и пусти дозвон, пока я паркуюсь, – произносит Миша, не глядя в мою сторону.
– Зачем? – спрашиваю в лоб, потому что причин продолжать общение у нас не осталось.
– Честно? Понятия не имею, пусть будет. Кто знает, когда я могу пригодиться в следующий раз, – предельно честно отвечает Демин, не пытаясь юлить. Да откуда же ты взялся такой честный и открытый? Любой другой соврал бы, придумал какую-то несуществующую причину, а он говорит прямо, удивляя своей искренностью.
– Я думаю, это будет лишним, – говорю очень тихо, отказываясь. Какой бы прекрасной ни казалась сказка, в которую я окунулась с его помощью, суровая реальность куда хуже. Дома меня ждут муж, ребенок, с десяток проблем, требующих моего внимания, а у него игры, слава и, уверена, множество побед. Мы с ним из разных миров.
– Лера, я знаю, что ты замужем. У тебя кольцо на пальце, – поясняет в ответ на мой вопросительный взгляд. А я ведь совершенно забыла про обручальное кольцо. – И то, что у тебя есть дочь, тоже понял. Она на заставке твоего телефона, – продолжает Демин, не дав мне вставить слова, пока паркуется у подъезда. Значит ли это, что у него нет детей, раз на заставке картинка с логотипом его клуба? Черт, опять меня не туда несет. Мы сейчас вроде как выясняем причины, по которым у нас нет повода продолжать общение.
– Тогда ты понимаешь, почему нам не стоит обмениваться номерами, – озвучиваю мысль, которая лежит между нами.
– Я не пытаюсь сделать тебе непристойное предложение и влезать в твой брак. Хотя муж у тебя так себе, если делать выводы о всей ситуации в целом. Ты ни разу не попыталась набрать ему за последние пару часов, и обратилась к Фокину. Поэтому предлагаю обменяться номерами, чтобы в случае чего тебе было кому позвонить, – все так же предельно честно отвечает Демин, при этом попадая в самую суть. Потому что у меня не только муж не очень, но и брак так себе.
Принимаю положительное решение на эмоциях. Чтобы не передумать, сама беру телефон Миши. Дрожащими руками набираю свой номер и пускаю дозвон. Плевать. Подумаю обо всем этом завтра.
– Спасибо тебе большое за сегодня, – благодарю со всей искренностью, что имеется в запасе.
– Лер, я твои «спасибо» могу уже в банку собрать и на полку поставить. Заканчивай ты с этим, – довольно мягко отвечает Демин, никак не комментируя мой фортель с его телефоном.
– Ладно, это было последнее на сегодня, можешь закрывать банку с благодарностью от моего имени, – говорю я шутливо, немного сглаживая напряжение, витающее в воздухе.
– Подожди тут, помогу тебе зайти в подъезд, – бросает он, выходя из машины. Обходит ее и открывает дверь с моей стороны. Привычным за этот вечер движением Демин подхватывает меня на руки, вытаскивая из салона.
– Если ты не перестанешь носить меня на руках, есть вероятность, что я разучусь ходить, – с недовольством опять начинаю отчитывать его.
– Не волнуйся, чтобы мышцы атрофировались, тебе понадобится не меньше двух месяцев, – со знанием дела сообщает Миша и снова улыбается, одаривая меня мурашками второй раз за сегодня. Он вообще стал каким-то другим, после того как мы поговорили в машине. Менее зажатым и не таким серьезным.
– Прекрасно. Я рада, что у меня еще есть шанс остаться на своих двоих.
– Уже через пару дней сможешь слегка опираться на ногу, но не переусердствуй. Лучше первые четыре дня дать мышцам отдохнуть и восстановиться.
– Постараюсь выполнить ваши рекомендации, доктор, – иронично подкалываю профессиональный тон Демина.
Подойдя к подъезду, он наконец-то ставит меня на ноги, придерживая за локоть. Свободной рукой достаю ключи и открываю дверь. Дальше двигаюсь с особым усердием. Мне в прямом смысле слова приходится на одной ноге прыгать до лифта. Миша вновь пытается взять меня на руки, но я пресекаю эту попытку. Пора бы уже начинать справляться самой, ну или используя хоккеиста для опоры еще пару минут. Так что путь до лифта занимает больше пяти минут, но, несмотря на недовольный взгляд, Демин молчит.
Нажимаю кнопку лифта, на мгновение пугаюсь, что его так и не успели починить с момента моего ухода. Когда металлические створки открываются, я выдыхаю. Страшно представить, каким могло быть мое восхождение на пятнадцатый этаж с такой травмой. Хотя, уже немного зная Мишу, я думаю, туда он бы опять понес меня на руках.
– Ты дальше справишься или мне подняться? – уточняет он, когда помогает зайти в кабинку.
– Уж один метр до квартиры я как-нибудь доскачу.
– Ладно, но я на всякий случай подожду пару минут тут, в случае чего наберешь мой номер, – не унимается Демин со своей гигантской заботой.
– Миш, езжай домой, ничего со мной не случится. Ты устал после игры, а вам завтра лететь, – с мягкой улыбкой смотрю на Демина и наконец-то отпускаю его руку, за которую держусь.
– Хорошо, ты все запомнила насчет обезболивающих?
– Да запомнила я! Иди уже, – еще мгновение Демин смотрит так, словно пытается объять меня одним взглядом. В итоге он кивает и выходит из лифта.
– Пока.
– Пока, – говорю я, нажимая номер своего этажа.
Когда створки закрываются, измученно откидываю голову назад и упираюсь ею в зеркало. Расставание с Мишей оказывается еще тем испытанием. По ощущениям, я словно обрезала какую-то невидимую ниточку, образовавшуюся за вечер. Уверена, он все равно простоит эти две минуты и только потом поедет домой. Демин до самого конца останется таким же упертым, каким показался изначально. И я совру, если скажу, что мне не нравится эта безусловная забота с его стороны. В памяти так некстати всплывает Мишина улыбка. Та самая – первая. Бабочки внутри затихают из-за накатившей грусти.
Почему в моей жизни все не может быть проще?
Глава пятая
Рита Дакота – Цунами
Лера
Домой я захожу с большим трудом. Оказывается, не так уж и просто прыгать, когда вместо твердой руки хоккеиста цепляешься за шершавую подъездную стену. Порог квартиры напоминает настоящую полосу с препятствием, удивительно, как я не падаю, поскользнувшись на придверном коврике.
– Мамочка плишла, – громко кричит Камилла, выбегая в коридор. Искренняя улыбка, которую дарит мне дочка, действует словно успокоительное. Все проблемы перестают казаться такими уж страшными, когда рядом с тобой это кареглазое маленькое чудо.
– Привет, зайка, – держась за дверной косяк, я обнимаю Камиллу и, наклонившись, целую в темную макушку.
– Я так скучала, мамочка. Тебя долго не было, – недовольно морщит она свой носик, смотря грустными глазами. Вот именно по этой причине я крайне редко оставляю ее с папой. Камилла очень привязана ко мне, и каждый раз стоит вернуться, она не отходит от меня несколько часов. Понимаю, что нужно учить ребенка существовать не только в обществе мамы, но пока нам это не очень удается.
– Прости, малыш, но мама подвернула ножку, и ей пришлось задержаться, чтобы показаться врачу, – говорю я, отпрыгивая в сторону стоящего рядом пуфика, и аккуратно сажусь.
– Где? Покажи? – тут же реагирует дочь, но, заметив повязку, садится на пол и начинает разглядывать мою ногу.
– Ками, не сиди на полу, он холодный! – восклицаю я, припоминая плохо работающее отопление в квартире. Но дочь, естественно, игнорирует замечание. Она наклоняется ниже и легонько целует пострадавшую ногу.
У нас с детства повелось: если где-то болит, надо обязательно оставить лечебный поцелуй. Поэтому с чувством выполненного долга Камилла подскакивает и с улыбкой смотрит на меня, уверенная в волшебном выздоровлении.
Ох, детка, если бы все было так просто.
– Мамочка тепель здолова, – с восторгом констатирует дочь.
– Спасибо, малыш, мне намного легче, но, к сожалению, маме понадобится немного времени, чтобы нога перестала болеть, – пытаюсь объяснить ребенку, почему лечебный поцелуй не сработал мгновенно.
– А если я много-много лаз поцелую, то плойдет? – не унимается Камилла, напоминая еще одного человека, который так же не сдается, когда дело касается моего здоровья. Зря Демин переживал, что обо мне некому позаботиться. Целых шестнадцать килограммов имеются, правда, пока не особо опытных, но мы наверстаем.
Когда я все же убеждаю дочь, что мою болячку не так легко вылечить, она вызывается помочь мне снять пальто, а следом и ботинок. Все это Камилла скидывает одной кучей внутри шкафа с верхней одеждой, но за старания я все равно ее благодарю.
Прыгая на одной ноге, я наконец-то добираюсь до гостиной, где за компьютерным столом восседает Костя. Он даже не смотрит в мою сторону, продолжая громко щелкать мышкой и стучать по клавиатуре. У нас, знаете ли, в доме принято разговаривать только между ка́тками[1], чтобы не отвлекаться от игры. Плюсом уверена, он сидит сейчас обиженный на весь мир, особенно на меня, за то, что опоздала и оставила с ребенком сверх оговоренного времени.
– Мамочка, я кушать хочу, – произносит Камилла позади.
– А что ты кушала, пока мамы не было? – спрашиваю настороженно.
– Банан, яблоко и конфету, – честно отвечает Камилла, махнув в сторону своего столика, где лежат остатки ее ужина.
– Костя, почему ты не покормил Камиллу? – напрочь игнорируя его игру, я обращаюсь к мужу, но в ответ получаю привычное молчание. Он либо не слышит, либо демонстративно продолжает делать вид, что меня здесь нет.
– Да можешь ты хоть раз оторваться от долбаного компьютера и ответить на вопрос?! – кричу я, стремительно выходя из себя.
– Что тебе от меня надо? – недовольно произносит Костя, все-таки отпуская мышку, и поворачивает голову в мою сторону.
– Почему ты не накормил дочь?
– Потому что она не просила, – с легкостью отвечает горе-папаша, будто это может сойти за достойное оправдание.
– Камилла не обязана тебя просить, ты должен сам контролировать такую простую вещь, как прием пищи! – продолжаю ругаться, потому что это повторяется каждый раз, стоит мне оставить их один на один.
– Она не маленькая, если хочет есть, пусть скажет об этом. Что сложного?
– Ты же взрослый человек, понимаешь, что она не станет сама просить суп, если может самостоятельно добыть себе сладкое.
– Ну раз не просила, значит, не хотела. Если тебе что-то не нравится, занимайся этим сама, а не шатайся где попало до позднего вечера, – не упускает возможности уколоть меня за опоздание.
– Если ты не заметил, я подвернула ногу и мне нужно было показаться врачу, прежде чем приехать домой, – машу в сторону повязки, которую отлично видно с высоты его кресла.
– И? Это что-то меняет?
– Да, и правда, как я могла подумать, что муж начнет переживать из-за моей травмы. Судя по всему, мне надо было скакать сюда на одной ноге, чтобы разобраться со всем самой! – продолжаю распаляться все больше. Этот конфликт был неизбежен с самого начала, так смысл откладывать?
– Ты сама поперлась на этот сраный хоккей, а теперь жалуешься, что навернулась? Осталась бы дома, ничего бы не произошло.
– Костя, я не могу сидеть дома постоянно, мне тоже иногда нужно проветриться и отдохнуть.
– От чего? Сидишь дома целыми днями. Ты и так отдыхаешь постоянно, а я, между прочим, весь день потратил на ребенка, вместо того чтобы отдохнуть перед сменой, – заводит свою любимую шарманку. Хотя он прекрасно осведомлен о причинах моей временной безработности. Камилла слишком много болеет и часто остается дома. Последний мой работодатель после трех больничных за два месяца попросил написать заявление по собственному. Никому не выгодно держать место за человеком, который постоянно отсутствует даже по уважительной причине.
– Я тебе уже тысячу раз предлагала, давай поменяемся местами. Сиди дома с ребенком, а я выйду на работу. Раз уж, по-твоему, так легко содержать быт и отдыхать сутками напролет.
– Ага, разбежался. Мужик в семье должен зарабатывать деньги, а борщи варить – это твоя обязанность, – вновь отмахивается от моего предложения. Причем, когда я тоже приносила доход в дом, мне все равно никто не помогал. Та же уборка, стирка, готовка, к которым добавлялась еще и работа. Попробуй уместить все это в одни сутки.
– Тогда прекрати каждый раз тыкать мне тем, что я сижу дома.
– Заметно, как ты сидишь дома.
– Господи, впервые за пару месяцев я попросила тебя посидеть с ребенком, а ты вывернул все так, словно делаешь это постоянно.
– Какая разница, сколько раз? У меня сегодня выходной, но тебя дома не было, так что не вижу смысла в твоей истерике. – Он заканчивает разговор, отворачиваясь обратно к компьютеру и продолжая игру.
На глаза наворачиваются предательские слезы. Как же я устала от этого вечного нытья с его стороны, что он делает для нас все, а мы, такие неблагодарные, не ценим стараний.
Первые пару лет с момента выхода в декрет то, что Костя не сидит с Камиллой, казалось какой-то мелочью. Он всегда много работал – с раннего утра до позднего вечера. Да и с маленьким ребенком справиться нелегко. Поэтому я добровольно заточила себя дома, выбираясь на встречи с подругами вместе с дочкой. Позже стало сложнее, потому что декретные платить перестали, а жить надо. Попыталась выйти на работу, когда дочери исполнилось три, но надолго там не задержалась. Ей очень трудно далась адаптация в саду. Через каждые три дня Камилла расстраивала соплями до подбородка.
В прошлом году я опять отдала Камиллу в сад. Стало как-то полегче и, найдя место в офисе с четким пятидневным графиком до пяти вечера, я решила попытать счастье снова. Стоит ли говорить, что именно после этого дочь стала болеть чаще, особенно с приходом холодов? Мы обсудили это с Костей и решили, что я пока посижу дома с Камиллой, а он возьмет больше смен на работе.
Все ухудшилось, когда мы, переехав в свою квартиру, доставшуюся в наследство после смерти отца Кости, взяли кредит на ремонт. Взяли, казалось, не так уж много, но это заметно ударило по семейному бюджету. Потом добавился кредит на крутой игровой компьютер для мужа и смартфон для меня. Было ли тяжело? Безумно.
Костя решил выйти на вторую работу, чтобы платить по счетам. Устроился курьером на машине в интернет-магазин с плавающим графиком. Денег хватало, и мы выдохнули. Взамен появились десятки конфликтов на фоне его усталости. Костя все чаще стал цепляться к тому, что я сижу дома, пока он сам надрывает спину. Однажды я сильно психанула, собрала Камиллу, наши вещи и уехала к матери, которая так пропесочила мне мозг, что в итоге, когда Костя приехал мириться, мне ничего не оставалось, кроме как вернуться к мужу. Скандалов не убавилось, но я научилась с ними жить, обходя острые углы.
Все ухудшилось три месяца назад. Костя попал в аварию с участием дорогой иномарки и оказался виноватым. Суд, лишение прав, отсутствующая страховка – это сыграло не в нашу пользу. С работы курьера Косте пришлось уволиться, взять кредит, чтобы расплатиться с потерпевшей стороной, и потерять все в финансовой пирамиде, вместо того чтобы погасить другие долги. Теперь вот живем на мизерную часть денег, которая остается от зарплаты после оплаты счетов, и на пособия, выдающиеся нам как малоимущей семье.
Классная жизнь, не правда ли? Да, мне тоже кажется, что полное дерьмо.
Я смахиваю подступившие слезы и, молча разворачиваясь, прыгаю в сторону кухни. Оказывается, накормить дочку ужином не так уж и просто, пока ты пытаешься лавировать с тяжелой кастрюлей, попутно держась хоть за какую-то поверхность. Несколько раз психую, хорошенько матерюсь под нос, а после с горем пополам разогреваю суп.
Оставляю малышку на кухне в обществе любимых мультиков (да, я горе-мать, но без них сейчас никуда) и прыгаю в спальню.
Квартира у нас двухкомнатная, типовой советской планировки в старом доме. Сквозь пластиковые окна, конечно, не дует ветер, но батареи справляются плохо, и зимой везде стоит собачий холод.
Чтобы переодеться, мне понадобилось десять длинных минут, необычайная гибкость и немного везения. Поэтому, когда наконец-то ложусь в кровать, нога не просто ноет, а адски болит, что хочется на стену лезть. Не выдерживаю и прошу Камиллу принести пакет с лекарствами, оставленный в коридоре. Сама я вряд ли встану после того, как растянулась на матрасе.
Помимо искомых обезболивающих, наталкиваюсь на необычную находку, которая в итоге заставляет меня расплакаться. На самом дне пакета лежат два батончика гематогена, который мне покупала бабушка в детстве. Сущий пустяк, но от этого поступка настолько веет теплом Миши, что слезы бегут по щекам непроизвольно. Он ведь не просто так взял сразу два, допуская мысль о моей дочери, которая обязательно захочет такой же. Тихо всхлипывая, я прижимаю батончики к груди, как самую большую драгоценность. Не нужны мне все эти дорогие подарки, бриллианты, о которых говорил Демин. Достаточно вот такой молчаливой поддержки и заботы.
Лежа в одиночестве, я десятки раз прокручиваю в голове сегодняшний вечер. Каждый брошенный Мишей взгляд сейчас ощущается острее, ближе, пробираясь в каждую щель моего сердца, окутывая нежностью. Всего несколько часов бесконечной доброты, искреннего сочувствия и сугубо мужской теплоты хватает, чтобы завоевать мое внимание. Только куда теперь девать всю эту так некстати вспыхнувшую симпатию?
