Человек в Космосе. 60 лет
– Да и работа была опасная!
– Конечно. Многие ребята и в Летно-испытательном институте, и в КБ Микояна погибли во время испытаний, по пальцам можно пересчитать тех, кто жив сегодня… А после гибели Юрия Гагарина меня просто-напросто начали беречь и отодвинули от полетов.
– Вернемся к «Спирали». Это была попытка соединить самолет и космический корабль?
– В определенной степени. Орбитальный самолет, или, если хотите, ракетоплан представлял собой одноместный аппарат.
"Семерка" должна была выводить его в космос. Планировалось, что он будет выполнять разведывательные функции, а затем возвращаться на Землю. Дыхание "звездных войн" уже ощущалось в то время, а потому наши конструкторы думали о будущих космических истребителях… Волею судеб я вернулся к «Спирали» через много лет, когда создавался "Буран".
– Помню, американцы долгое время недоумевали, чем это занимаются русские специалисты с опытом работы по "Спирали?".
– Мы создали модель «Бурана» в масштабе один к трем и провели серию испытаний. Получили много интересных данных о полете аппарата в атмосфере и это помогло в разработке его теплозащиты и аэродинамики. Были проведены четыре пуска: три удачных и один аварийный – забыли к аппарату прикрепить парашют! И такое у нас бывало…
Первый пуск нам удалось скрыть от американцев, но при втором они зафиксировали все: как аппарат садился в океан, как его поднимали на борт корабля, как проводили операции по сливу остатков компонентов топлива. По фотографиям они сделали макет аппарата и испытали его в своих лабораториях. Полученные аэродинамические характеристики были значительно лучше, чем у "Шаттла".
Когда создавался «Буран», перед разработчика ми была поставлена задача: сделать систему посадки автоматической.
И то, что когда-то спроектировали для «Спирали», легло в основу автоматической системы навигации захода на посадку корабля «Буран». Его посадка стала, без преувеличения, самым выдающимся достижением всей программы.
После более чем трехчасового полета в космосе и атмосфере в момент остановки отклонение корабля от оси полосы составило всего три метра, а по времени – одну секунду. Честно говоря, когда это произошло, я не сдержал слез.
– Казалось, что все позади?
– Это была большая, по разным причинам длительная и нелегкая работа. Завершилась она блестяще, но, к сожалению, дальше дело не пошло, так же, как и со «Спиралью». А какой мог бы быть качественный прорыв! Трудно сказать, как бы эта система развивалась, но ясно одно: мощный потенциал, заложенный в нее изначально еще в ОКБ А. И. Микояна, не реализован до сих пор.
– Время упущенных возможностей?
– Пожалуй… Будь жив Артем Иванович Микоян, конечно, все могло бы измениться… Кстати, дипломный проект в Академии имени H. Е. Жуковского у меня был как раз по орбитальному самолету. И у Юры Гагарина тоже. В Академии Генерального штаба, куда я пошел после фактического запрета на летную работу, тоже пришлось решать вопросы, связанные с космической авиацией, но более масштабные.
К примеру, разрабатывалась тема "Применение орбитальной авиации в боевых действиях". Моя кандидатская диссертация в какой-то степени была созвучна с этими проблемами. Она называлась "Исследование возможного характера военных действий в космосе и пути завоевания господства в космосе". Докторская диссертация также была посвящена военному космосу…
– Со стороны может показаться, что жизнь шла по прямой линии, без зигзагов… А разве не хотелось слетать в космос второй раз?
– Конечно, хотелось. Но у меня уже было право выбора, а потому я мечтал о какой-то принципиально новой работе.
– К примеру, слетать на Луну?
– Откуда это известно?
– Я сказал наугад…
– По-моему, 4 января 1967 года мы собирались вылететь во Владимировку, чтобы продолжить работу над «Спиралью». На аэродром позвонил Каманин, приказал задержаться и явиться к нему. Во время нашей встречи он сказал, что принято решение правительства о создании восьми кораблей Л-1.
– Для облета Луны?
– Да. Каманин предложил мне бросить заниматься «Спиралью» и перейти на лунную программу. Но я все же улетел во Владимировку, решив для себя, что принимать участия в лунной программе не буду. Я начал служить в Главном управлении космических исследований Министерства обороны. Оно больше известно как ГУКОС, в нем создавались "космические войска".
– А не выглядело это так: командующий есть, а войск нет?
– "Космические войска" складывались постепенно. Сначала их организовали в войсках стратегического назначения.
Но со временем выяснилось, что между ракетчиками и нами – существенная разница и объединяет нас только территория полигона. Ракетчикам надо пустить ракету и их задача выполнена, а наша работа после пуска только начинается. Мы выполняли задачи в интересах Вооруженных Сил. Через некоторое время "космические войска" отделились от ракетных и стали самостоятельными.
– Понятно, что работы хватало. Но эти годы из жизни Германа Титова почти неизвестны широкой публике. Что хотелось бы выделить?
– Все было интересно. Лет семь я был заместителем командующего по опытно-конструкторской и исследовательской работе. Все новое шло ко мне. Чтобы создать, к примеру, спутник, нужны монтажно-испытательный корпус, старт для нового носителя, новый измерительный пункт и так далее. И всем этим приходилось заниматься. Многое в работе было связано со строительством, и подчас приходилось начинать буквально с первого колышка в степи… А потом, когда я стал первым заместителем командующего, опять-таки опытные работы были переданы мне…
– Мне рассказывал академик Уткин, что вы плодотворно работали вместе над "Зенитом"?
– Владимир Федорович Уткин называл эту ракету "носитель XXI века" и я с ним согласен. Меня назначили председателем Правительственной комиссии по испытаниям «Зенита». За эту работу я получил Ленинскую премию. В общей сложности за создание комплекса «Зенит» были присуждены, по-моему, две Ленинские и три Государственные премии. Так что не случайно именно его выбрали для "морского старта". В этом проекте участвовали США, Россия, Украина и Норвегия. Первые пуски с морского космодрома прошли успешно. За тем, как стартует «Зенит», наблюдал весь мир.
– И все же у меня такое впечатление, что в военной области за последние десять лет ничего нового не появилось.
– К сожалению, это так. Да и в пилотируемой космонавтике мы не можем похвастаться чем-то новым. По-прежнему летает «Союз-Т». По этому кораблю я тоже был председателем Комиссии! С тех пор столько лет прошло! Кажется, что работы "застыли"…
– Что же произошло в 1991 году?
– Подал рапорт об увольнении из армии. «Перестройку» я не понимал и не принимал. Устал от постоянной и бессмысленной борьбы. Да и "маршальский жезл" вдруг замаячил впереди, а я ведь маме обещал, что стану маршалом. Мне предложили должность начальника Академии имени Можайского. Но жена вдруг взбунтовалась: "Дети в Москве, а мы уедем? Нет, не хочу…" Это было для меня неожиданным, и я решил остановиться, осмотреться – нельзя же постоянно лететь по жизни…
– Потом судьба занесла в Госдуму?
– Это случилось в 1995 году. Перед тем у меня появилась возможность отдохнуть, почитать книги, побыть дома. Потом поработал в Комитете по конверсии. Когда предложили избираться в Думу вместо погибшего депутата, попробовал, увидел, что люди мне доверяют, надеются, что смогу им помочь. Честно говоря, сначала обстановка в Думе мне очень не понравилась, но постепенно втянулся в эту трудную работу.
– А космонавтика остается лишь воспоминанием?
– Когда я принимал решение учиться в Академии Генштаба, то понимал: с летной работой покончено.
Была лишь крошечная надежда, что смогу вернуться в авиацию, но отдавал себе отчет: шансы ничтожны. И тогда я поставил «точку». С тех пор за штурвал не садился, хотя меня часто приглашали в пилотскую кабину. Единственный раз я сделал исключение: полетал с Анатолием Кочуром на СУ-27, когда мне исполнилось 60 лет. Это было нужно мне для самоутверждения. Понял, что еще могу…
На этом и завершился наш разговор в Думе. Но ему суждено было продолжиться месяц спустя. За это время случилось много разных событий, в том числе и в жизни Германа Титова. Его вновь избрали в Государственную Думу, и этот факт сам по себе говорит о многом: избиратели в Подмосковье довольны своим депутатом, а такое в наше время случается нечасто. Герман Степанович Титов победил своих соперников и снова четыре года будет приезжать в Охотный ряд на работу.
На этот раз мы говорили о более «узкой» проблеме – о военном космосе. Точнее, о той его части, к которой генерал-полковник Титов имел непосредственное отношение. Я спросил его:
– Попробуем еще раз вспомнить о том времени, когда вы были Заместителем Командующего "космическими войсками". Военно-космические силы – это группировка спутников на орбитах?
– Не только. Спутниками надо управлять. Для этого создана наземная группировка – разветвленный командно-измерительный комплекс, простирающийся от Калининграда до Камчатки, плюс корабли в океане. Есть еще полигоны, откуда осуществляются запуски космических объектов. Действуют специальные транспортные и технические средства на космодромах.
Словом, я хочу подчеркнуть, что у Военно-космических сил необычайно сложная и разветвленная инфраструктура. В нее, в частности, входили научно-исследовательские и конструкторские организации. С ними у меня были особенно тесные взаимоотношения, так как я отвечал за опытные работы.
– В таком случае следующий вопрос оправдан: каким достижением вы гордитесь?
– Для меня все было главным! И это не формальный ответ. При мне зарождались принципиально новые Военно-космические силы. Они развивались быстро. Этот процесс был творческим, интересным… Постепенно мы стали подчиняться не Главному штабу Ракетных войск, а Генеральному штабу Вооруженных Сил, поскольку выполняли глобальные задачи. Это касалось как видовой и радиотехнической разведки, так и связи.
– Неужели и сегодня "военный космос" актуален? Или на прошлое надо смотреть с юмором, как и на фильмы о "звездных войнах"?
– Наши представления соответствовали времени, в котором мы жили тогда, и этим, пожалуй, все сказано. А использование космической техники для обороны страны с каждым годом становится все более актуальным и эффективным. Это, прежде всего, системы контроля, иначе говоря, системы поддержания и обеспечения мира на Земле. Выводить на орбиту ядерное оружие – преступление. Ведь на любое действие обязательно найдется противодействие и это должно сдерживать любую гонку вооружений, в том числе и в космосе.
– Там все-таки лучше заниматься мирными программами?!
– Может быть, мои слова и покажутся слишком возвышенными, но в верности их я не сомневаюсь. Все мы земляне – космонавты, у нас один корабль – Земля. Ее надо беречь, иного нам не дано. Я в этом убежден!»
25. На орбите сотрудничества
Активный прогресс в освоении околоземного космического пространства требовал всё более длительного пребывания и работы в нём. Эта задача побуждала руководство государств, несмотря на политические противоречия, к объединению усилий в космической деятельности. Первый опыт такого сотрудничества был получен при реализация программ «Аполлон-Союз» и "Мир-Спейс Шаттл".
В связи с завершением программы космических челноков и сложностей в создании орбитальной станцией «Фридом» в США появилось предложение объединить усилия с Россией в новой пилотируемой программе. Так было положено начало Международной космической станции – МКС.
Практические шаги по проекту МКС начались в 1993 году, когда Председатель правительства РФ В. С. Черномырдин и Вице-президент США А. Гор подписали "Совместное заявление о сотрудничестве в космосе", предусматривающее в том числе создание долговременной станции. В его развитие Российское космическое агентство и НАСА разработали и подписали "Детальный план работ по Международной космической станции".
На совместных встречах российской и американской сторон определили следующую структуру и организацию работ по МКС: в создании станции, кроме России и США, участвуют Канада, Япония и страны Европейского сотрудничества (всего 14 стран); станция будет состоять из 2-х интегрированных сегментов (российского и американского) и собираться на орбите постепенно из отдельных модулей.
Головной организацией по созданию российского сегмента и его интеграции с американским стали РКК «Энергия» им. С. П. Королева, по американскому сегменту – компания «Боинг». От российской стороны в проекте участвуют РКК «Энергия», Центр имени Хруничева. Центр подготовки космонавтов имени Гагарина, ЦНИИМАШ, Институт медико-биологических проблем, НПП «Звезда» и другие ведущие предприятия.
20 ноября 1998 года пуском ракетой-носителем "Протон" функционально-грузового блока "Заря" с 5-го научно-испытательного полигона (космодром "Байконур") началось строительство МКС. Этот модуль использовался на раннем этапе строительства как источник электроэнергии, для управления ориентацией и поддержания температурного режима.
7 декабря к нему был пристыкован американский соединительный модуль "Юнити", доставленный на орбиту шаттлом "Индевор".
10 декабря впервые были открыты люки в новую станцию и в нее вошли российский космонавт Сергей Крикалев и американский астронавт Роберт Кабана.
В июле 2000 года в состав МКС был введен служебный модуль "Звезда", который на этапе развертывания станции стал ее базовым блоком, основным местом для жизни и работы экипажа.
Изначально «Звезда» разрабатывался в качестве замены базового модуля орбитальной станции "Мир". Но последовавшая после распада СССР реальность внесла свои коррективы и этот модуль стал сердцем МКС. После его установки стало возможно отправлять на станцию долговременные экспедиции.
Экипаж первой такой экспедиции в составе: Уильям Шеперд (командир), Юрий Гидзенко (пилот) и Сергей Крикалев (бортинженер) прибыл на борт станции в ноябре того же года. Они пробыли там четыре с половиной месяца, проведя сборку компонентов станции и ряд научных экспериментов. С тех пор станция стала постоянно обитаемой.
Той же осенью 2000 года МКС посетило несколько шаттлов, смонтировавших энергетический модуль с первым комплектом солнечных батарей. Зимой 2001 года МКС пополнилась лабораторным модулем "Дестини", доставленным на орбиту шаттлом "Атлантис". Стыковочный модуль "Пирс", изготовленный РКК "Энергия," был запущен в сентябре 2001 года. Он служит для стыковки кораблей "Союз" и "Прогресс", а также для выхода в открытый космос.
В 2001–2002 году шаттлы доставили на МКС внешние складские платформы, а также элементы ферменных конструкций, которые использовались для хранения грузов снаружи станции, установки радиаторов, новых солнечных батарей и другого оборудования.
В 2003 году из-за катастрофы шаттла "Колумбия", работы по сборке МКС приостанавливаются почти на три года.
В 2005 году шаттлы возвращаются в космос и строительство станции возобновляется. Они доставляют на орбиту новые элементы ферменных конструкций. С их помощью на МКС устанавливаются новые комплекты солнечных батарей.
В 2007 году МКС пополняется модулем "Гармония", который в будущем станет соединительным узлом для двух исследовательских лабораторий: японской "Кибо" и европейской "Коламбус".
В 2009 году шаттл "Дискавери" доставляет на орбиту последний четвертый комплект солнечных батарей. Теперь станция работает в полную мощность и может принимать постоянный экипаж из 6 человек. В этом же году к МКС прибавился «Поиск» – малый исследовательский модуль, идентичный «Пирсу». Кроме того, начинается сборка модуля "Кибо", который является первой научной орбитальной лабораторий Японии. Это самый большой модуль МКС, состоящий из трёх самостоятельных компонентов.
В феврале 2010 года к модулю "Юнити" добавляется американский модуль "Спокойствие". Со «Спокойствием» в свою очередь стыкуется знаменитый "Купол", из которого хорошо проводить наблюдения за происходящим в Космосе и на Земле.
К тому времени вес МКС составил более 400 тонн, по габаритам она примерно соответствует футбольному полю. Станция вращается вокруг Земли на высоте около 340 километров, совершая вокруг нее 16 оборотов в сутки. На звёздном небе ее можно наблюдать невооруженным глазом.
Управление МКС ведётся: российским сегментом – из Центра управления в Королёве; американским сегментом – из Центра управления полётами имени Линдона Джонсона в Хьюстоне. Управление европейским «Коламбус» из Центра управления Европейского космического агентства (Германия); японским «Кибо» из Японского агентства аэрокосмических исследований. Между Центрами идёт постоянный обмен информацией.
Летом 2011 года – шаттлы прекращают полёты. Обеспечение МКС прилетающими на её борт экспедициям и грузами ложится на «плечи» российских кораблей, запускаемых на российских ракетах-носителях. Больше других на Международную станцию ходят корабли типа "Союз" и "Прогресс". Они налетали больше, чем все корабли других государств вместе взятые.
После 2011 года у американцев сложилась непростая ситуация: несмотря на усилия NASA, прилагаемые для возобновления космических средств доставки экипажей на орбиту, альтернативы российским ракетам-носителям в мире не было. Закрыв программу шаттлов, они вернулись к традиционным ракетам, подключив к программе частные компании.
NASA выкупило в 2005 году все места в российских кораблях «Союз» для ученых в составе будущих международных экипажей до 2017 года. Вплоть до первого пилотируемого полета Crew Dragon компании SpaceX Илона Маска в 2020 году, российские корабли оставались единственным средством доставки экипажей на МКС.
В ноябре 2020 года отмечалось 20-летие вступления на борт МКС первого экипажа в составе Юрия Гидзенко, Сергея Крикалёва и американца Уильяма Шеперда.
В последующие два десятилетия на станции жили и работали 241 человек – мужчин и женщин из 19 стран. Для некоторых из них станция становилась домом почти на год.
Как же чувствует себя человек, попадая на МКС, как ему там живётся и работается? Впечатлениями об этом поделился со зрителями телеканала «МИР» в интервью журналисту Максиму Красоткину российский космонавт Иван Вагнер.
Первое с чем сталкивается космонавт, прилетая на международную станцию – это огромное помещение по сравнению с пространством корабля. И человеку, который впервые ощутил невесомость, сложно сориентироваться. "Первое, что хочет сделать организм – получить фиксацию. Пытаешься схватиться за все, что находится рядом. Естественно хватаешься не за те вещи и когда летишь, все сбиваешь. И я это за собой заметил и когда экипаж Dragon прилетел – то же самое" – говорит космонавт.
Адаптация к невесомости у всех космонавтов проходит по-разному. У кого-то болезненно, у кого-то легко. Иван Вагнер привык к жизни на орбите через два месяца. «Первое время я просыпался, открывал глаза и у меня такой эффект, кажется, что ты вниз головой. Это из-за распределения жидкости в организме. Месяца через два все это ушло уже», – рассказал он.
От чего не скрыться даже в собственной каюте на орбите, так это от тоски по дому, родным и друзьям. А еще по звукам и ощущениям, на которые на Земле редко обращают внимание. «Мне не хватало очень природы. Я люблю путешествовать, быть на природе, хожу в походы и мне очень не хватало шума воды, дождя, пения птиц», – признался Вагнер.
В космосе тоже есть выходные. Только вот способов, как их провести, не такое множество. Кто-то свободное время посвящает чтению, Вагнеру по душе пришлась фотография.
Он искал на земле острова, горы, озера и города и фото выкладывал в соцсети. Иногда задавал подписчикам загадки: что изображено на фото.
Иван Вагнер вместе с коллегой Анатолием Иванишиным за полгода на орбите провели более 50-ти экспериментов: печатали на биопринтере живые ткани, получали из отходов питьевую воду, играли в шахматы с Землей и вели уроки по физике. Вернулись домой в октябре.
За 20 лет своего существования станция превратилась в лабораторию для многочисленных экспериментов, которые нужны не только для исследования космоса, но и для нужд земной медицины, понимания физиологии человека, создания новых материалов, предотвращения катастроф на Земле и многого другого. Однако человеческая деятельность в высокотехнологичной среде невозможна без поломок и аварий.
Первое серьёзное ЧП случилось 25 апреля 2001 года. Из строя вышли три главных компьютера американского сегмента станции, пропала связь с Центром управления полётами в Хьюстоне. Переговоры с Землёй пришлось вести через пристыкованный к МКС шаттл «Индевор». На следующий день связь восстановили. Поломка, как выяснилось, произошла в устройстве хранения информации – там повредились файлы на жёстких дисках.
На МКС неоднократно выходили из строя гиродины (гироскопы) – механизмы, отвечающие за ориентацию станции в пространстве. 21 апреля 2004 года одна такая поломка привела к отключению электропитания.
Чтобы привести систему в порядок, понадобился выход за пределы станции космонавта Геннадия Падалки и астронавта Майкла Финка.
Через год отказал другой гироскоп. Станция потеряла ориентацию, управление было восстановлено лишь через пять часов. Всё это время её положение в пространстве поддерживалось с помощью двигателей российских модулей.
30 октября 2007 года случилось ЧП снаружи станции. Одна из панелей солнечных батарей, установленных во время выхода в открытый космос, при развёртывании повредилась: запутавшийся трос привёл к разрывам на её поверхности. Ситуация осложнялась тем, что рядом с местом поломки находились устройства под напряжением, а астронавта туда нужно было доставить при помощи крана-манипулятора. В итоге американцы Скотт Паразински и Дуглас Уилок починили батарею, наложив на неё изготовленные из подручных материалов алюминиевые стяжки.
Целый ряд орбитальных ЧП был связан с потерей герметичности. 31 декабря 2003 года на станции впервые зафиксировали падение давления. За сутки оно опускалось в среднем на 1–1,5 миллиметра ртутного столба. В ходе проверки в американском модуле была найдена трещина в дренажном устройстве внутри иллюминатора. Через две недели неполадку устранили.
30 августа 2018 года датчики зафиксировали падение давления внутри станции. Воздух уходил из бытового отсека корабля «Союз», пристыкованного к МКС.
Вскоре был найден источник утечки – отверстие в обшивке диаметром 2 миллиметра.
Олег Артемьев и Сергей Прокопьев наложили на него заплатку из нескольких слоёв эпоксидной смолы, а на следующий день ещё добавили герметика. Но это было лишь начало истории. При первом же осмотре повреждения стало ясно, что тут не обошлось без сверла: на фотографиях вокруг круглого отверстия были чётко видны круги.
Неприятная ситуация грозила перерасти в международный конфликт: кроме двух российских космонавтов на станции в то время находились американцы Эндрю Фейстел, Ричард Арнольд, Серина Ауньон-Чанселлор и немец Александр Герст. Отношения России и США и без того были напряжёнными, а тут пришлось гадать, кто и с какой целью мог просверлить дырку в обшивке российского корабля.
Роскосмос сформировал специальную комиссию для расследования инцидента. На Земле виновных не нашлось (все работы в кабине космического корабля при подготовке к полёту проходят под строжайшим контролем), поэтому подозрение пало на астронавтов.
СМИ со ссылкой на источники в ракетно-космической отрасли стали излагать версию, что у американцев был мотив вызвать повреждение на станции: им надо было скорее доставить на Землю одного из своих коллег.
Завершив расследование, Роскосмос так и не назвал причину возникновения отверстия в обшивке «Союза».