Человек в Космосе. 60 лет
В таком составе экипаж стартовал с 5 полигона 6 июня 1971 года. Выход на орбиту, сближение и стыковка со станцией «Салют-1» прошли в штатном режиме.
Но при первом входе на станцию экипаж обнаружил, что воздух задымлён. Дым шел из-за панелей, которые отделяли жилую зону от приборной. Космонавты не могли заглянуть в приборную зону, поэтому сообщили на землю только номер панели, из-за которой дым распространялся наиболее интенсивно. Между тем на Земле искали выход из создавшегося положения.
Вот как вспоминает об этом участник тех событий руководитель полётов Алексей Елисеев:
«Тревога с борта мгновенно мобилизует всех, кто работает в смене. Сразу после окончания сеанса руководители групп собираются в зале управления, чтобы договориться о том, как действовать на следующем витке. Народ опытный, знает, что времени на длинные дискуссии нет. Все говорят очень коротко, по-деловому…
Меня просят срочно к телефону. Звонит министр. Спрашивает, что случилось. Переговоры с экипажем транслировались в Москву и ему уже доложили. Я стараюсь быть спокойным и объясняю, что скорее всего загорелся один из научных приборов, всю научную аппаратуру пришлось выключить, но надеемся, что сейчас никакой опасности на борту нет.
На всякий случай готовим резервные варианты, вплоть до срочного спуска… Пауза… Наверное, министр пытается справиться с эмоциями. Потом сдержанным голосом: «Понял. Позвони мне, пожалуйста, после сеанса».
Не успел положить трубку, снова звонок. На этот раз – Главный конструктор. Повторил ему то же, что сказал министру. Потом звонили из ЦК, из института, который готовит информацию для ЦК. Чувствую, что начинают сдавать нервы. Мне надо готовиться к сеансу, а я не могу бросить трубку… Нет… Все… Больше нельзя, иначе можно сорвать сеанс… Что нас в нем ждет?.. Волнений больше, чем перед парашютным прыжком. Надо собраться с мыслями и успокоиться…»
Во время очередного сеанса связи с космонавтами те сообщили, что поступление дыма уже прекратилось, правда, в станции дымно. На Земле поняли, что угадали – неисправность в научной аппаратуре. Космонавтам посоветовали включить фильтр очистки атмосферы, принять лекарство и лечь отдохнуть. После ремонта вентиляционной системы космонавты провели сутки в спускаемом аппарате, ожидая регенерации воздуха. Затем приступили к расконсервации станции и выполнению заданной программы.
Вот как описывает их действия М. Ребров:
«Ребята трудились старательно, но не все складывалось, как хотелось. Ведь, по сути, им пришлось испытывать первый орбитальный комплекс, всю его „начинку“, энергетику, систему управления… Эйфория первых дней, когда все ново, все в диковинку, заставила забыть о субординации, „ранжировке“ в экипаже.
Не формальное это дело. У них общая ответственность за успех полета, общими усилиями они выполняют программу, но есть и „табель о рангах“: командир, бортинженер, космонавт-исследователь. Увы, не смогли ребята поделить власть. Побывавший уже в космосе Владислав Волков давил своим авторитетом, у него возникли трения с командиром. Жора Добровольский, человек добрый и беззлобный, но по-армейски дисциплинированный, склонный к уставному порядку, не желал уступать.
На Земле чувствовали, что обстановка на борту не во всем нормальна, пытались деликатно поправить.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что на «Салюте» шли «звездные войны». Просто уточняю психологическую обстановку, дабы еще раз подтвердить, что «каждый полет – особый». Тем не менее пребывание экипажа на станции было продуктивным и включало ТВ-связь с Землёй.
29 июня экипаж полностью завершил выполнение программы полета и получил указание готовиться к посадке. Космонавты перенесли материалы научных исследований и бортжурналы в транспортный корабль для возвращения на Землю. После выполнения операции перехода члены экипажа заняли свои рабочие места в «Союзе-11», проверили бортовые системы и подготовил корабль к отстыковке от станции…»
О дальнейшем повествует А. Елисеев:
«Настроение у всех приподнятое. До посадки остается несколько часов. Настает время закрывать внутренний люк корабля, который отделяет спускаемый аппарат от второго жилого отсека. И тут – неожиданность. Транспарант, подтверждающий закрытие люка, не загорается. Просим снова открыть люк, проверить, не попало ли что-нибудь постороннее под крышку, протереть салфеткой прокладки и закрыть повторно.
Экипаж все выполняет, транспарант не горит. Просим проверить работу датчиков, которые посылают сигналы на транспарант. Датчики сделаны в виде кнопок, которые крышка люка при закрытии утапливает, и они посылают сигналы.
Проверяют, все датчики работают.
Правда, космонавты обращают внимание на то, что одна из кнопок едва касается крышки люка и не утопает до положения, при котором появляется сигнал.
Мы просим проверить визуально, плотно ли закрыт люк. Докладывают, что плотно. Сигнал обязательно нужен – иначе автоматика не позволит проводить дальнейшие операции и мы решаем получить его искусственно. Мы просим космонавтов закрепить кнопку в нажатом положении с помощью изоляционной ленты и после этого закрыть люк. Они это делают и подтверждают, что по визуальной оценке люк закрыт хорошо. И с этим идем на спуск…
Заканчивается последний сеанс связи. Перед самым выходом из зоны видимости Вадим успевает задорно воскликнуть: „Готовь коньяк – завтра встретимся!“
30 июня в 1 час 35 минут после ориентации „Союза-11“ была включена тормозная двигательная установка. Она отработала расчетное время. Потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты. В соответствии с программой после аэродинамического торможения в атмосфере была введена в действие парашютная система и непосредственно перед Землей – двигатели мягкой посадки.
Мы все переключились слушать „Пятьдесят второго“ – руководителя службы поиска. Связь с ним отличная. Точно в заданное время слышим: „Объект прошел первый рубеж“. Это означало, что средства противовоздушной обороны видят спускаемый аппарат, следят за ним и определили, что на момент доклада он находится на удалении 2500 километров от расчетной точки посадки. Потом следуют доклады о том, что удаление от расчетной точки 1000 километров, 500, 200, 100, наконец, слышим доклад о том, что в расчетном районе посадки вертолетчики наблюдают парашют. Это прекрасно!
На лицах многих появляются довольные улыбки. Слышим сигналы маяка, которые передаются через антенну, вплетенную в парашютную стренгу, – это дополнительное подтверждение того, что парашют открыт. Потом доклад «Пятьдесят второго»: «Объект произвел посадку, вертолеты приземляются рядом с объектом». Ну, кажется, все. Сейчас доложат о самочувствии экипажа, и на этом мы свою работу закончим. Осталось несколько минут…
Ждем… Проходят пять минут, десять, пятнадцать… «Пятьдесят второй» молчит… Странно, обычно всегда кто-нибудь в вертолете остается на связи и докладывает обо всем, что происходит… Проходит час… «Пятьдесят второй» молчит… Значит, что-то случилось… Вдруг по внутренней связи Каманин просит меня зайти.
Он один сидит в комнате Государственной комиссии и никогда просто так не зовет. Бегу к нему. Каманин мрачно на меня смотрит и говорит: «Мне сейчас передали код „сто одиннадцать“, это значит, что все погибли. Мы договаривались, если код „пять“ – состояние отличное; „четыре“ – хорошее; „три“ – есть травмы; „два“ – тяжелые травмы; „единица“ – человек погиб; три единицы означают, что погибли все трое. Надо вылетать на место, я самолет заказал». Мы сразу сели в машину и поехали на аэродром – Каманин, Шаталов и я. Самолет уже нас ждал. Сейчас даже не помню, на каком аэродроме мы приземлились. Перешли в вертолет и полетели на место…
Аппарат лежал на боку. Люк открыт. Ребят уже увезли. Кто-то из врачей доложил, что, очевидно, была разгерметизация, вскипела кровь. Врачи пытались вливать донорскую кровь – но все напрасно.
Когда открыли люк, космонавты были еще теплые, но постепенно… надежд не осталось… Как невыносимо больно, как нелепо! Ровное поле, прекрасная погода, аппарат в отличном состоянии, а ребята погибли. И тут меня как будто электрическим током ударило. А может, это люк? Может, это моя ошибка? Но ведь они проверяли! Может быть, они чего-то не увидели?.. Не буду пытаться описывать, что я чувствовал в тот момент…
Мы осмотрели все изнутри и снаружи, записали. Все было нормально. Потом из спускаемого аппарата был изъят магнитофон, который записывал все параметры на участке спуска. Его опечатали в специальном контейнере и повезли с охраной в Москву. Он должен был рассказать о причине трагедии. Мы летели в том же самолете…
Вскоре записи были расшифрованы. Оказалось, что при разделении корабля на отсеки по непонятным причинам открылся клапан, который должен был на больших высотах обеспечивать герметизацию кабины и открываться только перед приземлением, чтобы выравнивать давление…
Ребята после разделения отсеков корабля почувствовали, что вскрылся клапан. Видеть они этого не могли, наверное, услышали свист выходящего воздуха и увидели, что в кабине появился туман. Все трое мгновенно отстегнулись от кресел, и кто-то из них начал закрывать клапан, но, как нарочно, не тот. Они старались закрыть клапан, который и без того был закрыт. О том, что перед стартом произошло изменение, все забыли. Если бы они это вспомнили! Если бы даже не вспомнили, но, на всякий случай, начали закрывать оба клапана! Они бы спаслись. Но случилось худшее…»
Вот как определил причины катастрофы космонавт Алексей Архипович Леонов, который должен был лететь в космос вместо погибших: «Ошибка была заложена в конструкции.
Произошла разгерметизация кабины во время отстрела орбитального отсека. При монтаже шариковых клапанов монтажники вместо усилия 90 кг закрутили с усилием 60–65 кг.
Были и другие версии причины катастрофы, в основном технического характера. При отстреле орбитального отсека произошла большая перегрузка, которая заставила сработать эти клапаны, и они рассыпались. Обнаружилась дырка в 20 мм в диаметре. Через 22 секунды космонавты потеряли сознание".
1 июля в Краснознаменном зале Центрального дома Советской Армии проходила гражданская панихида. Скорбная цепочка людей, пришедших проститься с героями космоса, растянулась на несколько километров.
В этот же день ночью тела трех погибших космонавтов были кремированы и на следующий день захоронены в Кремлевской стене.
Это была не последняя трагедия на пути стремления человечества в Космос. Об этом пишет Владислав Режепа на сайте gagadget.
"Середина 1980-х годов была настоящим триумфом для американской программы «Спейс-Шаттл». Успешные миссии проходили одна за другой в необычайно короткие интервалы, которые иногда составляли не более 17 дней. Миссия «Челленджера» STS-51-L была знаменательна по двум причинам. Во-первых, она побила предыдущий рекорд, так как интервал между миссиями составил всего 16 дней.
Во-вторых, в составе экипажа «Челленджера» была школьная учительница, задача которой было провести урок с орбиты.
28 января 1986 года космический центр имени Кеннеди был переполнен тысячами зрителей и журналистов.
За прямой трансляцией наблюдало около 20 % населения страны. Шаттл взмыл в воздух под крики восхищенной публики. В начале все шло хорошо, однако затем стали заметны клубы черного дыма, выходящие из правого твердотопливного ускорителя, а затем появился факел огня, исходящий из него.
Спустя несколько секунд пламя стало значительно больше из-за сгорания утекшего жидкого водорода. Примерно через 70 секунд началось разрушение внешнего топливного бака, затем последовал резкий взрыв и отсоединение кабины орбитера. Во время падения кабины астронавты оставались живы и находились в сознании, ими даже были приняты попытки по восстановлению подачи энергии. Но ничего не помогло. В результате удара кабины об воду, на скорости 330 км/ч, все члены экипажа погибли на месте.
После взрыва Шаттла многочисленные камеры продолжали снимать происходящее. В объективы попали лица шокированных людей, среди которых были и родственники всех семи погибших астронавтов. Так был снят один из самых трагических репортажей за всю историю телевидения. После катастрофы был введен запрет на эксплуатацию шаттлов сроком на 32 месяца. Также была доработана система твердотопливных ускорителей, а на всех шаттлах стали устанавливать парашютную систему спасения.
И вот ещё несчастье: 1 февраля шаттл «Колумбия» возвращался на Землю после удачной космической миссии. В начале вхождение в атмосферу шло в штатном порядке, но позже тепловой датчик на левом крыле передал в ЦУП аномальное значение. От внешней обшивки откололся кусок теплоизоляции, в результате чего вышла из строя система термозащиты.
После этого зашкалили за минимум четыре датчика гидравлической системы корабля, а буквально через 5 минут связь с челноком оборвалась. Пока персонал ЦУПа пытался связаться с «Колумбией» и выяснить, что произошло с датчиками, один из сотрудников увидел в прямом эфире уже разваливающийся на куски шаттл. Весь экипаж из семи человек погиб.
Эта трагедия нанесла серьёзный удар по престижу американской космонавтики. На полет шаттлов вновь был наложен запрет на 29 месяцев. В дальнейшем они выполняли только критически важные задания по ремонту и обслуживанию МКС. Фактически это был конец существования программы «Спейс-шаттл».
Американцы вынуждены были обратиться с просьбой к России о транспортировке космонавтов на МКС на российских кораблях «Союз». Эта просьба была удовлетворена.
19. Рукопожатие в космосе
Освоение космического пространства и начало деятельности человека в нём продвигалось вперёд усилиями ведущих мировых держав – Советского Союза и США. Каждая из них имела свои программы и шла избранным путём. Но общечеловеческий инстинкт требовал не только соперничества – так называемой гонки, но и сотрудничества. И таковое начиналось.
Контакты между советскими и американскими учеными в области освоения космоса начались сразу после запусков первых искусственных спутников Земли. Первое соглашение о сотрудничестве в области мирного изучения космоса между Академией наук (АН) СССР и Национальным управлением США по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) было подписано в июне 1962 года. Тогда же начался обмен мнениями и взаимное ознакомление с результатами космических экспериментов.
В 1970–71 годах состоялось ряд встреч советских и американских специалистов по проблемам совместимости средств сближения и стыковки космических кораблей, согласованы принципиальные технические решения.
Инициаторами обсуждения вопросов о сотрудничестве СССР и США в области пилотируемых полетов были Президент АН СССР академик Мстислав Келдыш и директор НАСА доктор Томас Пейн.
Реализация экспериментального проекта стала возможна после подписания 24 мая 1972 года в Москве председателем Совета министров СССР Алексеем Косыгиным и президентом США Ричардом Никсоном "Соглашения о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях", в котором предусматривалось проведение в 1975 году экспериментального полета кораблей двух стран со стыковкой и взаимным переходом членов экипажей.
Для выполнения этой задачи нужно было создать универсальное спасательное средство, отработать технические системы и методы совместного управления полетом, осуществить совместные научные исследования и эксперименты.
Американский корабль "Аполлон" проектировался под атмосферу чистого кислорода при низком давлении (280 миллиметров ртутного столба), советские же корабли летали с бортовой атмосферой, по составу и давлению близкой к земной. Для решения этой задачи к «Аполлону» приделали дополнительный отсек, в котором после стыковки параметры атмосферы сближались с атмосферой в советском космическом корабле. В "Союзе" из-за этого снизили давление до 520 миллиметров ртутного столба, повысив содержание кислорода до 40 %.
Отдельная история – разработка стыковочного аппарата. Все созданные до 1975 года космические корабли имели стыковочные устройства по схеме «штырь – конус». То есть были «активные» и «пассивные» корабли с разными агрегатами.
«Кому быть штырем, кому – конусом, была проблема, – пояснял руководитель испытаний, заместитель начальника НТЦ РКК «Энергия» Виктор Павлов. – Тут трудно договориться, все хотят быть активными, хотят быть сильными, хотят быть «штырями». Чтобы ни одной из сторон не было обидно, и на «Союзе», и на «Аполлоне» установили универсальный андрогинно-периферийный аппарат стыковки (АПАС-75), созданный в КБ «Энергия».
Таким образом корабль серии «Союз» подвергся некоторым изменениям. Он стал двухместным, появились панели солнечных батарей, изменилась двигательная установка, корабль был снабжен андрогинно-периферийным узлом. У корабля «Аполлона» добавился разработанный в США стыковочный узел, совместимый с «Союзом», и стыковочно-шлюзовой переход в отсек.
Управление кораблями обеспечивали советский и американский центры. Советский Центр управления полетом с новым комплексом технических средств был создан в 1973 году на базе помещений технического здания Координационно-вычислительного центра.
Составы экипажей корабля «Аполлон» были сформированы и официально объявлены к январю 1973 года. В основной вошли Томас Стаффорд (Thomas Stafford, командир), Вэнс Бранд (Vance Brand) и Дональд Слейтон (Donald Slayton), в дублирующий – Алан Бин (Alan Bean), Роналд Эванс (Ronald Evans) Джек Лаусма (Jack Lousma).
Состав советских экипажей был сформирован и объявлен Академией наук СССР 25 мая 1973 года. В первый вошли Алексей Леонов (командир) и Валерий Кубасов, во второй – Анатолий Филипченко и Николай Рукавишников, в третий – Владимир Джанибеков и Борис Андреев, в четвертый – Юрий Романенко и Александр Иванченков.
Выбор Леонова в качестве первого представителя Советского Союза был вполне понятен. Леонов был самым опытным и известным космонавтом после Гагарина – он первым совершил выход в открытый космос. При этом Леонов показал огромное самообладание, когда не смог обратно попасть в космический корабль из-за того, что скафандр раздулся и не пролезал в шлюзовой люк. Для нештатных ситуаций это была проверенная кандидатура. К тому же он отличался юмором, высокой общительностью, сразу же подружившись с астронавтами на общих тренировках.
Первая состоялась летом 1973 года в центре пилотируемых космических кораблей в Хьюстоне, а осенью этого же года советские космонавты принимали своих американских коллег в Звездном. При подготовке экипажей главной проблемой стало изучение языка другой страны. За два года совместных тренировок вся пятерка научилась хорошо понимать друг друга на «рустоне» (из соединения слов «русский» и "Хьюстон"), как в шутку стали называть смешанный англо-русский язык.
При комплексной совместной тренировке советский экипаж занял места в тренажере «Союза» в Звёздном, американцы – в тренажере «Аполлона» в Хьюстоне. Занял свои рабочие места и весь персонал советского и американского Центров управления полетом. По времени это продолжалось ровно столько, сколько экипажам предстояло провести времени в космосе от сближения кораблей до их расстыковки и проведения двух совместных научных экспериментов. Экзаменаторы задавали экипажам каверзные вопросы, проигрывали нештатные ситуации.
Тренировка закончилась успешно. Экипажи получили отличные оценки. Была подтверждена их готовность к полёту.
На случай возникновения нештатных ситуаций при проведении полета на Земле был детально проработан план действий. Предусматривалось: ожидание корабля, другим кораблём на орбите в случае несвоевременного старта, действия экипажей при выходе из строя стыковочного устройства на одном из кораблей, при исчезновении огней ориентации, при нарушении герметичности корабля, при отказе радиооборудования, при пожаре и т. д.
Для реализации программы шесть экземпляров кораблей 7К-ТМ, из них четыре совершили полёты по программе ЭПАС. Три корабля совершили испытательные полёты: два беспилотных (под названиями «Космос-638», «Космос-672») в апреле и августе 1974 года и один пилотируемый полёт «Союз-16» в декабре 1974 года. В экипаж «Союза-16» вошли Анатолий Филипченко (командир) и Николай Рукавишников (бортинженер). Пятый корабль подготовили для возможной спасательной экспедиции. В Америке испытательных полетов и резервных кораблей не производили.
Главный этап проекта начался 15 июля 1975 года В 15 часов 20 минут по московскому времени с 5 НИИП Минобороны (ныне космодром "Байконур") был произведен запуск космического корабля "Союз-19" с космонавтами Алексеем Леоновым и Валерием Кубасовым. Спустя семь с половиной часов с мыса Канаверал был запущен корабль «Аполлон» с астронавтами Томасом Стаффордом, Вэнсом Брандом и Дональдом Слейтоном.
На другой день экипажи обоих космических кораблей занимались ремонтными работами: на «Союзе-19» была обнаружена неисправность в телевизионной системе, а на «Аполлоне» при сборке стыковочного механизма на земле была допущена ошибка. Космонавты и астронавты сумели устранить неисправности.
В это время происходили маневры и сближение кораблей. За два витка до стыковки экипаж «Союза-19» установил с помощью ручного управления орбитальную ориентацию корабля. Поддерживалась она автоматически. На участке сближения кораблей в период подготовки к каждому маневру управление обеспечивала реактивная система и цифровой автопилот "Аполлона".
Активную роль при стыковке играл космический корабль «Аполлон», а «Союз-19» обеспечивал поддержание требуемой ориентации. На советском корабле работали световые маяки, а при сближении с «Аполлоном» были включены боковые огни ориентации. Световые маяки позволили американцам увидеть советский корабль с расстояния в несколько сот километров.
17 июля в 15 часов «Аполлон» начал проводить серию заключительных маневров сближения с «Союзом-19». Через час расстояние между кораблями сократилось до 410 километров, экипажи установили между собой прямую радиосвязь. К восемнадцати часам корабли уже находились в 60 километрах. Через 50 минут «Аполлон» подошел к «Союзу-19» на 50 метров. Было получено согласие «Союза» на стыковку. Через три минуты после касания произошла полная их стыковка.
После проверки герметичности американские астронавты перешли в стыковочный модуль и через три часа подготовки открыли его люк, а советские космонавты – люк «Союза». Первым в гости отправился командир американцев Стаффорд, тогда и случилось историческое "рукопожатие в космосе" с Алексеем Леоновым.
«Открываю люк и вижу перед собой улыбающееся лицо Тома Стаффорда. Три года мы к этому шли. Я взял его за руку и втащил к себе в корабль», – рассказывал потом Алексей Архипович. «Привет, рад тебя видеть», – ответил Стаффорд по-русски. Затем Стаффорд и Слейтон перешли в "Союз".
В ходе встречи произошел обмен флагами и сувенирами, было подписано совместное свидетельство Международной авиационной федерации (ФАИ) о первой международной стыковке в космосе, выполнены запланированные научно-технические эксперименты, состоялся товарищеский ужин.
На следующей день были проведены еще три взаимных визита. Во время которых космонавты и астронавты проводили научные эксперименты и, согласно программе, много времени уделяли телевизионным трансляциям на Землю. Они провели первую в мире международную пресс-конференцию в космосе, во время которой ответили по радио на вопросы корреспондентов, передаваемые с Земли из советского и американского пресс-центров. День завершился последним, четвертым переходом. После него космонавты и астронавты возвратились в свои корабли и закрыли переходные люки.
19 июля корабли расстыковались и отошли на расстояние 200 метров. Этап полета в сцепленном состоянии длился 43 часа 54 минуты 11 секунд. В процессе расхождения был проведен эксперимент "Искусственное солнечное затмение". Затем члены экипажей провели повторное соединение кораблей, при котором активным был стыковочный узел «Союза-19». Стыковочное устройство сработало без замечаний.
Второй раз в состыкованном состоянии корабли находились два часа 52 минуты 33 секунды. В 18.26 началось окончательное расхождение космических кораблей. После чего их полет проходил по самостоятельным программам.