Троцкий, Сталин, коммунизм

Весной 1917 года Троцкий в соответствии со своими взглядами одним из первых среди марксистов выдвинул лозунг перерастания Февральской революции в революцию социалистическую, в захват власти пролетариатом. Уже в марте Троцкий писал:

«Прямая обязанность революционного пролетариата России – показать, что за злой империалистической волей либеральной буржуазии нет силы, ибо нет поддержки рабочих масс. Русская революция должна обнаружить перед всем миром свое подлинное лицо, то есть свою непримиримую враждебность не только династически-дворянской реакции, но и либеральному империализму.

Дальнейшее развитие революционной борьбы и создание Революционного Рабочего Правительства, опирающегося на подлинный народ, нанесет смертельный удар Гогенцоллерну, ибо даст могущественный толчок революционному движению германского пролетариата, как и рабочих масс всех остальных европейских стран»[30 - Троцкий Л. Война или мир? (Внутренние силы русской революции) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl230.htm.].

«Первым делом нужно обеспечить революцию от внутреннего врага. Нужно, не дожидаясь Учредительного Собрания, выметать монархический и крепостнический хлам изо всех углов. Нужно научить русского крестьянина не доверять посулам Родзянки и патриотической лжи Милюкова. Нужно сплотить крестьянские миллионы против либеральных империалистов под знаменем аграрной революции и республики. Выполнить эту работу в полном объеме сможет только опирающееся на пролетариат Революционное Правительство, которое отстранит Гучковых и Милюковых от власти. Это Рабочее Правительство пустит в ход все средства государственной власти, чтобы поднять на ноги, просветить, сплотить самые отсталые и темные низы трудящихся масс города и деревни. Только при таком правительстве и при такой подготовительной работе Учредительное Собрание явится не ширмой для землевладельческих и капиталистических интересов, а действительным органом народа и революции»[31 - Троцкий Л. От кого и как защищать революцию [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl231.htm.].

Как видим, Троцкий с самого начала выступил против весьма распространенных в те дни среди российских социал-демократов, в том числе большевиков, представлений о том, что после свержения самодержавия необходимо поддерживать буржуазное Временное правительство, поскольку оно осуществляет прогрессивные преобразования. Кроме того, он недвусмысленно заявил о необходимости союза рабочего класса с крестьянством ради свержения буржуазной власти. Позиции Троцкого совпали с программой Ленина («Апрельскими тезисами»), в новых условиях пересмотревшего старое положение большевизма относительно периода «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства». Формулировки лидера большевиков были весьма резкими:

«“Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства” уже осуществилась (в известной форме и до известной степени) в русской революции, ибо эта “формула” предвидит лишь соотношение классов, а не конкретное политическое учреждение, реализующее (выделено В.И. Лениным. – В.С.) это соотношение, это сотрудничество. “Совет рабочих и солдатских депутатов” – вот вам уже осуществленная жизнью “революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства”.

Эта формула уже устарела. Жизнь ввела ее из царства формул в царство действительности, облекла ее плотью и кровью, конкретизировала и тем самым видоизменила.

На очереди дня уже иная, новая задача: раскол пролетарских (антиоборонческих, интернационалистских, “коммунистских”, стоящих за переход к коммуне) элементов внутри этой диктатуры и элементов мелкохозяйских или мелкобуржуазных (Чхеидзе, Церетели, Стеклов, социалисты-революционеры и пр. и пр. революционные оборонцы, противники движения по пути к коммуне, сторонники “поддержки” буржуазии и буржуазного правительства).

Кто говорит теперь только о “революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства”, тот отстал от жизни, тот в силу этого перешел на деле к мелкой буржуазии против пролетарской классовой борьбы, того надо сдать в архив “большевистских” дореволюционных редкостей (можно назвать: архив “старых большевиков”)»[32 - Ленин В. Письма о тактике // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 31. – С. 133–134.].

Вступив в противоборство в данном вопросе со многими видными большевиками (Каменевым, Рыковым и т. д.), посчитавшими линию Ленина на непосредственную подготовку социалистической революции несвоевременной (по причине незавершенности буржуазной революции), Владимир Ильич взял курс на объединение всех революционных социал-демократов в рядах большевиков, окончательно превращавшихся из фракции в РСДРП в отдельную партию. По нашему мнению, некорректно говорить о «переходе Ленина на позиции Троцкого», так же как и о том, что «Троцкий капитулировал перед большевиками». Изменились условия – изменился и политический расклад. Каждый своим путем Ленин и Троцкий пришли к единой марксистской позиции, единственно верной в новой ситуации.

После этого и произошло объединение так называемого межрайонного комитета социал-демократов, лидером которого был вернувшийся из эмиграции Троцкий, с большевиками. Причем Троцкий на VI съезде РСДРП (конец июля – начало августа 1917 года), санкционировавшем объединение, был сразу же избран в ЦК партии практически единогласно, получив 131 голос из 134[33 - Шестой съезд РСДРП(б). – М., 1934. – С. 235.]. Это говорит о многом: за месяцы, прошедшие после возвращения Троцкого из эмиграции, он зарекомендовал себя как твердый сторонник послереволюционной платформы большевиков, несмотря на сделанное им в мае заявление о том, что «признания большевизма требовать от нас нельзя»[34 - Цит. по: Логинов. В. Неизвестный Ленин [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://leninism.su/books/3686-neizvestnyj-lenin.html?showall=1.] (имелся в виду дореволюционный большевизм). В час революции большевики не склонны были поднимать старые разногласия, снятые ходом событий. Кстати сказать, подчеркнем здесь ложность известного штампа о том, что Троцкий якобы вступил в партию большевиков в момент, когда ее победа была уже очевидна. Вовсе нет – это произошло после Июльского кризиса 1917 года, когда РСДРП(б) была загнана в полуподполье и подвергалась репрессиям, сам Троцкий – с рядом видных большевиков – в момент VI съезда находился в тюрьме, попав туда после начала антибольшевистских преследований за солидарность с большевистской партией, выраженную в том числе специальным письмом в адрес Временного правительства[35 - Троцкий Л. Письмо Временному правительству [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl266.htm.].

Последовавшие затем Октябрьская революция и Гражданская война были звездным часом большевика Троцкого. В сентябре 1917 года он возглавил Петроградский совет, став затем одним из политических руководителей Октябрьского восстания. В первые послереволюционные годы его выдающиеся заслуги в этом деле не оспаривались никем. В газете «Правда» от 6 ноября 1918 года Сталин писал:

«Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому»[36 - И. Сталин. Октябрьский переворот // Правда, 1918. – № 241 – 6 ноября. – С. 2 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://istmat.info/files/uploads/43350/1918_g.pdf.].

Затем, в ходе Гражданской войны, Троцкий стал одним из создателей Красной Армии, причем проявил себя как сторонник жесткой дисциплины и репрессивных мер по ее наведению. Однако, несмотря на все конфликты, нападки так называемой военной оппозиции, Ленин никогда не ставил вопрос об отставке Троцкого с поста Народного комиссара по военным и морским делам.

За свои заслуги в годы Гражданской войны Троцкий был, в частности, награжден орденом Красного Знамени. Это случилось в ноябре 1919 года, после отражения наступления Северо-Западной армии генерала Юденича на Петроград. В этой победе советских войск Троцкий сыграл немалую роль. «Тов. Троцкий руководил Красной Армией не только из центра, но неизменно переносил свою работу на те участки фронтов, где задача была всего труднее, с неизменным хладнокровием и истинным мужеством идя наряду с героями-красноармейцами навстречу смертельной опасности. В дни непосредственной угрозы Красному Петрограду тов. Троцкий, отправившись на Петроградский фронт, принял ближайшее участие в организации блестяще проведенной обороны Петрограда, личным мужеством вдохновлял красноармейские части на фронте под боевым огнем» – так было сказано в постановлении Президиума ВЦИК о награждении Троцкого орденом[37 - Вторая награда Льва Троцкого [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://muzejsveta.livejournal.com/417193.html; Краснов В., Дайнес В. Неизвестный Троцкий: Красный Бонапарт. – М., 2000. – С. 275.].

Погибни Троцкий в эти годы – не миновать бы ему типичного для СССР посмертного прославления в качестве героя революции. Во многих городах России и доныне были бы памятники Льву Давидовичу и улицы, названные его именем. Как это стало, например, с убитым эсерами в 1918 году Моисеем Урицким, чья политическая биография до революции идентична биографии Троцкого – сначала меньшевик, затем межрайонец[38 - См., например: Луначарский А. Моисей Соломонович Урицкий [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.magister.msk.ru/library/politica/lunachar/lunaa015.htm.].

История судила иначе, и деятельность Троцкого в годы Гражданской войны впоследствии подвергалась необоснованным нападкам. Тенденциозно подбирая исторические факты, сталинская и послесталинская историография всячески выпячивала послереволюционные разногласия Ленина с Троцким, представляя их как борьбу марксизма с оппортунизмом, одновременно замалчивая полную солидарность Ленина и Троцкого по гораздо более обширному ряду важнейших вопросов[39 - Как писал Троцкий, «если верить нынешним историкам и теоретикам партии, можно подумать, что шесть первых лет революции были целиком заполнены разногласиями по поводу Брест-Литовска и профсоюзов. Все остальное исчезло: исчезла подготовка Октябрьского переворота, исчез самый переворот, исчезло строительство государства, строительство Красной Армии, гражданская война, исчезли четыре Конгресса Коминтерна, вся вообще литературная работа по пропаганде коммунизма, работа по руководству иностранными коммунистическими партиями и нашей собственной. От всей этой работы, где во всем основном я был связан с Лениным полной солидарностью, осталось у нынешних историков только два момента: Брест-Литовск и профсоюзы»: Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl035.htm.]. Особое место заняли разногласия, возникшие в ходе подготовки Брестского мира, а также в связи с «дискуссией о профсоюзах». Например, составители советского сборника «Троцкизм – враг ленинизма», вышедшего в 1968 году[40 - Троцкизм – враг ленинизма. – М., 1968.], помимо документов, связанных с этими двумя сюжетами, в плане критики Троцкого Лениным в послереволюционный период смогли найти только две телеграммы Ленина, в которых он выражает несогласие с Троцким по военным вопросам, а также «ответ на замечания, касающиеся работы замов», написанный Лениным в 1922 году, в котором отвергается неправомерная, по мнению Ленина, критика Троцким работы Рабкрина и Госплана[41 - Речь идет о следующих документах: телеграмма в ЦК РКП от 17 июня 1919 года // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 50. – С. 640; телеграмма Л.Д. Троцкому, Л.П. Серебрякову, М.М. Лашевичу // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 51. – С. 75; Ответ на замечания, касающиеся работы замов (заместителей председателя СНК) // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 45. – С. 180–182.].

В ходе дискуссии по вопросу о Брестском мире Троцкий не поддерживал «левых коммунистов», ратовавших за революционную войну. Его позиция «ни мира, ни войны» была промежуточной между Лениным и «левыми коммунистами». Она оказалась ошибочной, но для того момента имела свой резон. Понимая, что вести революционную войну против Германии и ее союзников Советская Россия не в состоянии в силу развала армии, Троцкий считал, что заключение сепаратного мира негативно скажется на авторитете большевиков среди европейских революционеров. Поэтому его предложение сводилось к тому, чтобы фактически прекратить войну, при этом всячески затягивать переговоры с германским правительством, не дискредитируя себя мирным договором, рассчитывая на то, что Германия перебросит войска на Западный фронт и фактически также прекратит военные действия на Востоке (а кроме того, в Германии не за горами пролетарская революция)[42 - См. выступление Троцкого на VII съезде РКП(б) // Седьмой экстренный съезд РКП(б). Март 1918 года: Стенографический отчет. – М., 1962. – С. 65–72.].

Этот расчет оказался неверен, однако сама по себе позиция «ни мира, ни войны» не представляет собой ничего абсурдного. Вполне обоснованно Троцкий писал впоследствии, в 1927 году: «…между классами, как и между государствами, совсем не редки отношения “ни мира, ни войны”. Достаточно вспомнить, что несколько месяцев спустя после Бреста, когда революционная ситуация в Германии определилась полностью, мы объявили брестский мир расторгнутым, отнюдь не открывая войны с Германией. Со странами Антанты у нас в течение первых лет революции были отношения “ни мира, ни войны”. Такого же рода отношения у нас, в сущности, и теперь с Англией (при консерваторах)»[43 - Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl035.htm.].

Позиция Троцкого была поддержана большинством ЦК РСДРП(б). Согласно документу, на заседании ЦК 24 (11) января 1918 года было принято следующее решение:

«Тов. Троцкий предлагает поставить вопрос: собираемся ли мы призывать к революционной войне? Ставится на голосование.

За – 2, против – 11, воздержался – 1.

Тов. Ленин предлагает поставить на голосование, что мы всячески затягиваем подписание мира. Ставится на голосование.

За – 12, против – 1.

Тов. Троцкий предлагает поставить на голосование следующую формулу: мы войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем.

Ставится на голосование.

За – 9, против – 7»[44 - Седьмой экстренный съезд РКП(б). Март 1918 года: Стенографический отчет. – М., 1962. – С. 246.].

Сталин же в ходе данной дискуссии сначала возражал против формулы Троцкого, но на следующем заседании, 1 февраля (19 января) 1918 года признал: «Выход из нашего положения дала нам средняя точка зрения – позиция Троцкого»[45 - Там же. – С. 249.].

В советской историографии общепринятым было мнение, основанное на цитате из выступления Ленина на VII съезде РКП(б), что между Лениным и Троцким в конце января 1918 года, накануне отъезда Троцкого на переговоры в Брест, была заключена устная договоренность. Согласно ей, советская делегация на мирных переговорах, которую возглавлял Лев Давидович, согласится на подписание мира после предъявления немецкой стороной ультиматума о начале наступления, чего Троцкий не сделал. Однако существование этой договоренности никак не задокументировано, и есть основания полагать, что речь идет о заключении мира после начала немецкого наступления[46 - Современные исследователи Ю. Фельштинский и Г. Чернявский пишут (мы не разделяем их обвинения в адрес Ленина в клевете, речь может идти об ошибке Ленина либо неправильной интерпретации его заявления. – В.С.): «Общепринято мнение, что, возвратившись в Брест для возобновления переговоров в конце января по н. ст., Троцкий имел директиву советского правительства подписать мирный договор. Эта легенда основывается на заявлении Ленина, сделанном на VII партийном съезде: “Было условлено, что мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем”. Поскольку никаких официальных партийных документов о договоренности с Троцким не существовало, оставалось предполагать, что Ленин и Троцкий сговорились о чем-то за спиной ЦК в личном порядке и Троцкий, не подписав германский ультиматум, нарушил данное Ленину слово.Есть, однако, все основания полагать, что Ленин оклеветал Троцкого, пытаясь свалить на него вину за срыв мира и начало германского наступления. За это говорит и отсутствие документов, подтверждающих слова Ленина, и наличие материалов, их опровергающих. Так, в воспоминаниях Троцкого о Ленине, опубликованных в 1924 году сначала в “Правде”, а затем отдельной книгой, имеется отрывок, который трудно трактовать иначе, как описание того самого разговора-сговора, на который намекал Ленин с трибуны съезда. Вот как пересказывал состоявшийся диалог Троцкий:“Ленин:– Допустим, что принят ваш план. Мы отказались подписать мир, а немцы после этого переходят в наступление. Что вы тогда делаете?Троцкий:– Подписываем мир под штыками. Тогда картина ясна рабочему классу всего мира.– А вы не поддержите тогда лозунг революционной войны?– Ни в коем случае.– При такой постановке опыт может оказаться не столь уж опасным. Мы рискуем потерять Эстонию или Латвию… Очень будет жаль пожертвовать социалистической Эстонией, – шутил Ленин, – но уж придется, пожалуй, для доброго мира пойти на этот компромисс [364].– А в случае немедленного подписания мира разве исключена возможность немецкой военной интервенции в Эстонии или Латвии?– Положим, что так, но там только возможность, а здесь почти наверняка” [365].Таким образом, Троцкий и Ленин действительно договорились о том, что мир будет заключен, но не после предъявления ультиматума, а после начала наступления германских войск.Сам Троцкий лишь однажды коснулся этого вопроса, причем в статье, оставшейся неопубликованной. В ноябре 1924 года, отвечая на критику по поводу издания им “Уроков Октября”, Троцкий написал статью “Наши разногласия”, где касательно Брест-Литовских переговоров указал: “Не могу, однако, здесь не отметить совершенно безобразных извращений Брест-Литовской истории, допущенных Куусиненом. У него выходит так: уехав в Брест-Литовск с партийной инструкцией в случае ультиматума – подписать договор, я самовольно нарушил эту инструкцию и отказался дать свою подпись. Эта ложь переходит уже всякие пределы. Я уехал в Брест-Литовск с единственной инструкцией: затягивать переговоры как можно дольше, а в случае ультиматума выторговать отсрочку и приехать в Москву для участия в решении ЦК. Один лишь тов. Зиновьев предлагал дать мне инструкцию о немедленном подписании договора. Но это было отвергнуто всеми остальными голосами, в том числе и голосом Ленина. Все соглашались, разумеется, что дальнейшая затяжка переговоров будет ухудшать условия договора, но считали, что этот минус перевешивается агитационным плюсом. Как я поступил в Брест-Литовске? Когда дело дошло до ультиматума, я сторговался насчет перерыва, вернулся в Москву и вопрос решался в ЦК. Не я самолично, а большинство ЦК по моему предложению решило мира не подписывать. Таково же было решение большинства всероссийского партийного совещания. В Брест-Литовск я уехал в последний раз с совершенно определенным решением партии: договора не подписывать. Все это можно без труда проверить по протоколам ЦК”.То же самое следует из текста директив, переданных в Брест по поручению ЦК Лениным и предусматривающих разрыв переговоров в случае, если немцы к уже известным пунктам соглашения прибавят еще один – признание независимости Украины под управлением “буржуазной” Рады».Фельштинский Ю., Чернявский Г. Лев Троцкий. – М., 2012. Книга вторая. Большевик. 1917–1923 гг. Глава 2 «Брестский мир» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://royallib.com/book/felshtinskiy_yuriy/lev_trotskiy_bolshevik_19171923.html.]. Когда же наступление началось, Троцкий воздержался при голосовании по вопросу о мире, поспособствовав победе ленинской позиции. При этом Троцкий заявил: «Вести революционную войну при расколе в партии мы не можем… При создавшихся условиях наша партия не в силах руководить войной… Доводы В.И. [Ленина] далеко не убедительны; если мы имели бы единодушие, могли бы взять на себя задачу организации обороны, мы могли бы справиться с этим… если бы даже принуждены были сдать Питер и Москву. Мы бы держали весь мир в напряжении. Если мы подпишем сегодня германский ультиматум, то мы завтра же можем иметь новый ультиматум. Все формулировки построены так, чтобы дать возможность дальнейших ультиматумов… С точки зрения международной, можно было бы многое выиграть. Но нужно было бы максимальное единодушие; раз его нет, я на себя не возьму ответственность голосовать за войну»[47 - Седьмой экстренный съезд РКП(б). Март 1918 года: Стенографический отчет. – М., 1962. – С. 265.].

Лучшим доказательством несостоятельности утверждений об «авантюризме» и «предательстве» Троцкого в ходе дискуссии о Брестском мире служит тот факт, что сразу после заключения мира он был назначен на пост народного комиссара по военным и морским делам. «Предатель» никогда не стал бы «министром обороны» в стране, где начиналась Гражданская война и нужно было с нуля строить армию.

Но вернемся к событиям 1917 года. Сталин после Февраля оказался в числе тех большевиков, кто не понял новой расстановки сил и выступил за критическую поддержку Временного правительства на данном этапе революции. В докладе на Петроградском партийном совещании большевиков в конце марта Сталин сказал:

«Роли поделились. Сов. Р. и С.Д. фактически взял почин революционных преобразований: С.Р. и С.Д. – революционный вождь восставшего народа, орган, контролирующий Временное Правительство. Временное же Правительство взяло фактически роль закрепителя завоеваний революционного народа. С.Р. и С.Д. мобилизует силы, контролирует Временное же Правительство – упираясь, путаясь, берет роль закрепителя тех завоеваний народа, которые фактически уже взяты им. Такое положение имеет отрицательные, но и положительные стороны: нам невыгодно сейчас форсировать события, ускоряя процесс откалывания буржуазных слоев, которые неизбежно впоследствии должны будут отойти от нас. Нам необходимо выиграть время, затормозив откалывание средне-буржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным Правительством»[48 - Цит. по: Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl035.htm.].

В связи с этим в одной из своих статей описываемого периода Сталин выступал всего лишь за «давление на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры»[49 - Сталин И. О войне // И. Сталин. Сочинения. – М., 1946. Т.3. – С.8.]. В другом тексте, написанном по поводу выступления министра иностранных дел Милюкова о целях России в войне, от которого отмежевался министр юстиции Керенский, объявив слова Милюкова его «личным мнением», Сталин также выразил это примирительное отношение к Временному правительству:

«Или сообщение Керенского неверно, и тогда революционный народ должен призвать к порядку Временное правительство, заставив его признать свою волю.

Или Керенский прав, и тогда г. Милюкову нет места во Временном правительстве, – он должен уйти в отставку»[50 - Сталин И. Или-или // И. Сталин. Сочинения. – М., 1946. Т.3. – С. 21–22.].

Естественно, это расходилось с позицией Ленина, сразу же после революции в «Письмах из далека» выступившего против всякой поддержки рабочими и крестьянами Временного правительства, в пользу перехода всей власти в руки Советов[51 - Ленин В. Письма из далека // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 31. – С. 11–59.].

Поддался Сталин и объединительным тенденциям описываемого периода, выступив за объединение с меньшевиками (кроме их правого крыла во главе с Плехановым, откровенных шовинистов). На том же партийном совещании по поводу объединительного предложения одного из видных меньшевиков Ираклия Церетели он говорил:

«Мы должны пойти. Необходимо определить наши предложения по линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда – Кинталя… Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия. Но есть один вопрос – объединять необъединимое невозможно. С теми, кто сходится на Циммервальде и Кинтале, т. е. кто против революционного оборончества, у нас будет единая партия. Это – демаркационная линия»[52 - Цит. по: Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl035.htm.].

То есть, в отличие от Ленина, Сталин считал возможным объединение не только левых, но и центристских элементов социал-демократии («каутскианцев»), выступавших против войны с позиций «социал-пацифизма». Именно последние имели преобладание на конференциях в Циммервальде и Кинтале, Ленин же и другие революционеры именовали себя «Циммервальдской левой»[53 - Об отношении Ленина в этот момент к «центристскому» течению в вопросе о мире см., например: Ленин В. Луиблановщина // В. Ленин. ПСС. – М., 1967. Т. 31. – С. 127–130.].

Впрочем, после приезда в Россию Ленина и опубликования «Апрельских тезисов» Сталин, в отличие от Каменева и ряда других большевиков, не настаивал на своих ошибках, встав на ленинскую позицию.

Данный эпизод в политической биографии Сталина объясняется тем фактом, что подобные взгляды в первые дни после Февраля были характерны для многих большевиков. Сталин не принадлежал к наиболее прозорливым революционерам и здесь, как и большинство из них, действовал по шаблону, не сумев сразу понять кардинального изменения обстановки, которая требовала отказа от ряда старых укоренившихся представлений.

Тем не менее Сталин оставался одним из лидеров партии большевиков, особенно его ценили в руководстве как специалиста по национальному вопросу. С апреля 1917 года Сталин входит в Бюро ЦК РСДРП(б) и в дальнейшем остается членом «узкого состава» большевистского руководства, принявшего впоследствии вид Политического бюро (Политбюро). На VI съезде партии летом 1917 года именно Сталину поручается основной доклад.

Примечательно высказывание Сталина в заключительном слове на данном съезде:

«Некоторые товарищи говорили, что, так как у нас капитализм слабо развит, то утопично ставить вопрос о социалистической революции. Они были бы правы, если бы не было войны, если бы не было разрухи, не были бы расшатаны основы народного хозяйства. К тому же нигде у пролетариата не было таких широких организаций, как Советы. В этом реальная основа постановки вопроса о социалистической революции у нас, в России»[54 - Шестой съезд РСДРП (б). – М.,1934. – С. 108.].

Автор одной из статей, написанной в годы позднего СССР, обличая Сталина, комментировал это так:

«По логике Сталина только война, разруха и расшатывание основ народного хозяйства сделали социалистическую революцию в России возможной и необходимой. Чем же, в таком случае, отличается постановка вопроса о победе социалистической революции в России у Сталина от тех, кто говорил, что Россия еще не доросла до социализма?»[55 - Косичев А. К вопросу о роли вождей партии в Октябрьской революции [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.socialcompas.com/2017/01/19/stalin-v-1917-godu/.]

Перед нами интересный пример – «сталинский троцкизм» обвиняется с позиций «позднесоветского сталинизма». На самом деле данная фраза Сталина свидетельствует лишь о том, насколько в 1917 году даже твердые большевики-ленинцы были далеки от планов «полной победы социализма в одной стране», тем более такой отсталой, как Россия, раз уж они считали, что даже сама революция стала возможна лишь в силу особых обстоятельств, вызванных войной. В дальнейшем этот аспект будет замалчиваться в советской историографии, и из сталинских времен это замалчивание пойдет дальше, что и доказывает реплика вышеупомянутого автора.

Доказывается это и другим, более известным эпизодом на VI съезде. В резолюцию, содержащую слова «задачей этих революционных классов явится тогда напряжение всех сил для взятия государственной власти в свои руки и для направления ее, в союзе с революционным пролетариатом передовых стран, к миру и к социалистическому переустройству общества», будущий левый оппозиционер Е. Преображенский предложил внести поправку: «для направления ее к миру и при наличии пролетарской революции на Западе – к социализму».

Сталин возразил Преображенскому следующим образом: «Я против такой поправки. Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. До сих пор ни одна страна не пользовалась в условиях войны такой свободой, как Россия, и не пробовала осуществлять контроль рабочих над производством. Кроме того, база нашей революции шире, чем в Западной Европе, где пролетариат стоит лицом к лицу с буржуазией в полном одиночестве. У нас же рабочих поддерживают беднейшие слои крестьянства. Наконец, в Германии аппарат государственной власти действует несравненно лучше, чем несовершенный аппарат нашей буржуазии, которая и сама является данницей европейского капитала. Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего»[56 - Шестой съезд РСДРП(б). – М., 1934. – С. 233–234.].

Естественно, впоследствии советские историки изображали этот диалог как один из первых эпизодов будущей полемики 1920-х годов по поводу «социализма в отдельно взятой стране». Однако из контекста видно, что речь на VI съезде идет лишь о начале социалистического строительства. Сталин справедливо утверждает, что этому началу в силу сложившихся обстоятельств не помешает относительная отсталость страны, крестьянское большинство в ее населении.