Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы!

Да, судя по всему – тот еще братик у Жени Кудрявцевой… Вот вам и происхождение того запашка, что я чувствовал так яственно!

Собраться и уехать? Ваню жаль, да и как-то стыдно…

– Знаете, Аделаида Гертрудовна, – сказал я, вставая. – Пожалуй, я задержусь здесь. На какое-то время…

Шацкая как-то замялась.

– Мне ведь, Виктор, Юрий Борисович велел звонить ему сразу же, если появится какой-нибудь мужчина у Женечки…

– А и позвоните! Обязательно позвоните! Только, Аделаида Гертрудовна, не сегодня, а денька через три. Ведь вы же могли меня увидеть не сегодня, а денька через три?

– Конечно, – радостно проворковала Шацкая. Необходимость звонить ее явно угнетала – чувствовалось, что я ей понравился.

Я встал, обошел стол и поцеловал ей ручку.

– Мне пора! – полушепотом сказал я. – Но, думаю, мы ведь еще увидимся?

Вернувшись в квартиру номер три, я прошел на кухню и занялся готовкой.

Пока варился мясной бульон, я приготовил ростбиф и заложил его в духовку.

Пока готовилась заправка для борща, ростбиф постепенно сначала зарозовел, потом начал покрываться коричневой корочкой. Я постоянно поливал его слегка разбавленным водой соком лимона.

Через два часа обед был готов.

Я поднялся на второй этаж и заглянул в детскую спальную. Ваня и мама сладко спали.

Тогда, не зная чем себя занять, я решил изучить квартиру.

Прихожая была огромной, из нее вели двери на кухню и в холл.

Кухня – размерами со средней величины комнату обычной квартиры, была снабжена всеми современными аксессуарами и кухонным оборудованием. Отдельные двери из кухне вели в туалет и душевую.

Холл был высоким, именно из него лестница вела на второй этаж. Кроме того, дверь из холла сбоку открывала гостиную – огромную комнату с полом, покрытым пушистым светлым ковром и громадным плазменным телевизором в углу.

На втором этаже слева располагались комнаты для детей, включая тренажерную, туалеты и ванные. А справа – была спальня Жени и еще три комнаты, нежилые, а потому – безликие, хотя и шикарно обставленные. Здесь также были ванные комнаты и «удобства».

Везде на стенах висели картины и живые растения в горшках. Меня удивило обилие на стенах холла огромных фотографий, кажется – снимков НЛО или чего-то подобного, и несколько очень прилично выполненных картин маслом на эту же тематику.

Хмыкнув, я отправился будить «семью» – было уже далеко заполдень.

Потом были «утренние» процедуры, обед, который всем понравился.

Затем решено было всем вместе идти гулять в ближайший парк.

Идиллия! Вот только страх из глаз Евгении никак не хотел пропадать…

Глава 4-я

Мы шла к трамвайной остановке, точнее – к кольцу трамваев «Метро Университет». И, честно говоря, мне было немного неловко.

За свой внешний вид.

На мне был надет джинсовый комплект – джинсы, джинсовые рубашка и куртка. Казалось бы, ну, и что из этого? Так одевается каждый третий москвич.

Но я был с дороги, то есть – приехал утром на поезде, поэтому одежда была несвежей, и, кроме того, покупал я ее в Барнауле не в магазинах, а на вещевом рынке, и поэтому смотрелся рядом с одетыми в дорогие одежды Евгенией и Ваней белым вороном. Если же выражаться точнее – черным вороном в стайке белоснежных голубей.

И я дал себе слово завтра же купить себе пару приличных рубах, и куртку хоть и не в самом дорогом, но специализированном бутике. Думаете, я не уловил бросаемых Женей пусть и украдкой, но явственных взглядов на витрины магазинов мужской одежды, мимо которых мы проходили?

Спасал Ванечка – мальчуган был счастлив, он то забегал вперед, то замирал у стенки здания, пытаясь пальчиком выковырять какую-нибудь дрянь, то вскакивал – и несся к нам, каждый раз с размаху бросаясь ко мне и обнимал за колени, и, захлебываясь от волнения, что-то говорил, говорил, говорил… Он был счастлив, папа был рядом, и какая ему была разница, что на папе надето?

Скажу честно, в эти секунды у меня сжималось сердце – как дальше-то быть? Что вообще будет с ребенком, если он узнает правду?

Машинально мой взгляд скользил по многочисленным вывескам на здании, мимо которого мы проходили, и где-то в подсознании (причину я потом пойму) отпечаталось содержание одной из них: «ПСИХИАТР, ПСИХОЛОГ, ПСИХОАНАЛИТИК. КОНСУЛЬТАЦИИ ПРОБЛЕМ ВЗРОСЛЫХ И ДЕТЕЙ», и мы свернули на дорожку, ведущую к остановке.

Трамваем мы ехали недолго – и вскоре оказались в одном из заповедных уголков Москвы – прямо на берегу Москва-реки сохранилось что-то вроде небольшого парка, который образовывали естественные массивы берез и подсаженные к ним позднее липы.

Дорожки были не асфальтированными, а земляными (устроители постарались сохранить иллюзию естественности зеленого массива).

Мы молча медленно шли по дорожке, уже слегка припорошенной желтыми листьями, шаркая подошвами, подбрасывали их. Никто не решался начать разговор. Впереди между стволами мелькала алая курточка Вани – теперь он реже подбегал к нам, но зато требовал больше внимания от нас – не затерялся бы!

Был вечер воскресенья, людей в парке было много, много было и детей. Так что за Ваней нужен был постоянный пригляд.

Неожиданно мы поравнялись с окрашенным в неяркий зеленый цвет павильончиком с вывеской «СКОРОЕ ФОТО». К нам, держа в руках букет из оранжевых и желтых листьев, как раз подбежал Ваня.

– А давайте сфотографируемся! Втроем! – неожиданно нарушила молчание Женя. – Здесь по старинке фотографируют старым фотоаппаратом-гармошкой и делают только черно-белые фотографии. Многим нравится.

Я пожал плечами. Если черно-белое фото – то я и в джинсах буду молодец-молодцом… Почему бы и нет?

Действительно, внутри все было так, словно мы попали в фотосалон 60-х годов прошлого века. Те же белые полотнища-отражатели, те же пышущие жаром ярко светящие софиты… И громоздкий старинный фотоаппарат на треноге.

– Пожалуйста, выбирайте образец… – сказал, вставая с табурета и складывая шуршащий газетный лист пожилой, по виду – армянин, фотограф.

Мы подошли к столу. И одновременно с Женей ткнули пальцами в фотографию размером 9х12 см, на которой были изображены мама, папа и девочка возрастом чуть постарше Вани.

Нас тщательно усадили, меня заставили расчесать мои редковатые волосы, Жене же, после некоторого раздумья, фотограф поправлять прическу передумал. Хотя на первый взгляд именно ее-то и следовало как следует расчесать.

Мы заказали три фотографии. Потому что Ваня сразу же, как только слез с табурета, во весь голос потребовал фотографию для себя лично.

– Погуляйте часочек и заходите – фотографии уже будут готовы! – сказал нам фотограф, уходя с фотопластиной в руках за черную ширму.

– Ну, вот что, Евгения, – сказал я сразу же, как только мы вышли на дорожку и Ваня тут же помчался куда-то вбок за деревья. – Давайте-как знакомиться поближе. Что там мы решим делать дальше – неважно. Но прежде, чем принимать хоть какое-то решение, нужно же нам с вами знать друг о друге как можно больше. Нас ведь внезапно связало не банальное чувство, влекущее мужчину к женщине, а пятилетний ребенок.

Женя посмотрела на меня. Страх, который почти исчез, пока мы фотографировались, вновь заполнил все ее существо.

И я решил вновь попытаться как-то успокоить ее, отвлечь от неприятных воспоминаний.

– Ваня! – позвал я. – Ванечка!